Полночный вальс - Дженнифер Блейк

Мысль о деньгах приостановила лихорадочные сборы, но, к счастью, Амалия вспомнила о шкатулке в нижнем ящике секретера в комнате мужа, в которой Жюльен держал выручку от карточных игр. В последнее время ему везло, поэтому денег должно хватить.

Амалия решила в свои планы не посвящать никого, даже Мами, которая всенепременно захочет удержать ее. О двух мужчинах, в обществе которых видели Жюльена, она тоже решила не рассказывать ей, пока не узнает что-нибудь более конкретное. Просто она оставит в комнате записку с некоторыми объяснениями, пообещав вернуться по возможности быстрее.

Роберт, конечно, разозлится, но это его заботы. Он не захотел поехать сам, теперь пусть пеняет на себя. Кроме того, их странная связь вовсе не повод обсуждать ее поступки.

Все оказалось проще, чем она думала, но расслабиться Амалия позволила себе только в поезде, который, шипя и выпуская клубы дыма, тащился по маршруту Затон Беф — Новый Орлеан. Пока все шло по плану. Одетая в черное вдовье платье, Амалия вышла из дому задолго до рассвета, прошла в конюшню и, сев в повозку, отбыла в неизвестном направлении. На пристани она послала Тиге вперед, чтобы он обо всем позаботился, и только потом прошла в каюту вместе с Лали, которая несла скромный дорожный баул. Самым трудным оказалось оставить Айзу, который не хотел верить, что она в самом деле уедет без него, своего верного пажа. Как же она управится одна? Кто сможет так быстро и точно исполнять ее поручения? Айза не сказал ей о главном, что мечтает побывать в Новом Орлеане, чтобы зарисовать все уведенное в альбом, но Амалия догадывалась об этом и ощущала себя вдвойне виноватой, отказывая верному Айзе в столь малом, но так необходимом ему.

Сама она переживала волнующие чувства: с одной стороны, Амалия испытывала удовлетворение, что, предприняла какие-то шаги, вместо того, чтобы сидеть сложа руки и смотреть на реку; с другой стороны, ее горячило ощущение собственной отваги, что она смогла решиться на такое путешествие одна. Конечно, ее сопровождали Лали и Тиге, но это она руководила ими и была ответственной за происходящее, а не наоборот. И в своих поступках она не намерена ни перед кем отчитываться. Конечно, ей не следовало бы так думать, пока не выяснится, что с Жюльеном, но ничего поделать с. собой Амалия не могла.

Вагон, в котором она ехала, не сильно отличался от большой кареты; в сущности, его разрабатывали на ее основе. Опущенные окна помогали его проветривать, но, когда поезд набирал скорость, вместе с воздухом в вагон попадали дым, сажа и даже искры. Вуаль защищала лицо от дыма и копоти и, к счастью, не особенно бросалась в глаза: Амалия была не единственной дамой в вагоне, кто скрывал лицо под вуалью.

Многие пассажиры возвращались с острова Дернир, где провели несколько незабываемых недель на море, но на все лето оставаться там не решились — заели комары и слепни. Амалия еще на перроне выделила их из толпы отъезжающих: мужчины — загорелые, подтянутые, с всевозможными удочками и другой спортивной снастью в руках — держались вальяжно; дамы, одетые в белые и пастельных тонов платья, как это принято на курортах, терпеливо сносили вокзальную копоть и суету, и только всклокоченные дети продолжали свои веселые, шумные игры, забыв, что они уже не на пляже. Прислушавшись к разговорам соседей, Амалия поняла, что почти все они люди одного круга в Новом Орлеане и давно друг друга знают. Двое мужчин вели жаркий спор о том, почему в этом году столько насекомых на побережье. Один считал, что это из-за ветра, а другой видел причину в обилии водоемов с застойной водой на той стороне острова, где со временем образовывалась небольшая бухта и где местные жители пасли скот. Через какое-то время они угомонились, так и не придя к единому мнению.

Дорога по эстакаде, проходившей над заболоченной местностью, стала одним из самых приятных впечатлений всего путешествия: было интересно наблюдать за сменой воды и суши, за черепахами, гревшимися на солнце, цаплями и аистами, которые, заслышав приближение паровоза, начинали кружиться над своими гнездами. Однако ровный перестук колес и мерное покачивание вагона, легкий прохладный ветерок и несколько бессонных ночей сделали свое дело, и Амалия задремала.

Сказать точно, спала она или нет, а если спала, то сколько, Амалия не могла. Глаза открылись сами собой от ощущения, что кто-то за ней наблюдает. Амалия осмотрелась, стараясь не проявлять особого беспокойства, но ничего подозрительного не заметила. Первой мыслью было, что это кто-то из близких знакомых или тех, кто знает семью Деклуе. На всякий случай, чтобы соблюсти приличие, Амалия придумала историю об умирающей от лихорадки кузине и родственниках, которые приедут встречать поезд. Ей казалось необходимым сочинить что-нибудь душещипательное: никогда не знаешь, кто встретится на твоем пути, особенно если учесть, что многие семьи были связаны родством и вполне могло случиться, что один из твоих соседей — какой-нибудь дальний родственник, который знает тебя, а ты о его существовании даже не догадываешься.

Хотя, конечно, Амалия предпочла бы не обманывать, ибо даже святая ложь не доставляла ей радости.

Однако никто не обращал на нее внимания. Большинство детей угомонились и теперь сладко посапывали. Их отцы тоже не теряли времени даром: прикрыв лица носовыми платками, они делали вид, что дремлют. Большинство дам коротали время за шитьем, вязаньем, чтением книжек или журналов вроде тех, что издавали Годи и Гарнер. Не желая отставать от других, Амалия достала из сумки вышивку и занялась ею.

Поезд прибыл в Новый Орлеан, когда на землю опускались сумерки. Перрон разом наполнился невероятным шумом: восклицания, крики, плач и хныканье детей перемежались с хлопаньем дверей и шипеньем паровоза. Амалия отправила Тиге искать экипаж, чтобы добраться до городского дома семейства Деклуе, а сама вместе с Лали осталась дожидаться на платформе. Предпочтительнее было бы остановиться в одном из отелей и тем избежать лишних сплетен среди домашней прислуги, но она отбросила эту соблазнительную мысль как абсолютно, нереальную. Во-первых, для того, чтобы снять номер в таких отелях, как «Сент-Чарльз» или «Сент-Луис», у нее не было достаточно денег, во-вторых, возрастала степень риска встретить знакомых и быть узнанной. Тогда никакими историями и выдумками она не смогла бы объяснить, почему не живет в собственном доме. Более скромный отель или даже постоялый двор с этой точки зрения были менее опасными, но какая женщина решится остановиться там одна?

Ее внимание привлек мужчина, задержавшийся неизвестно почему у дверей вокзала. Когда толпа начала рассеиваться, мужчина направился прямо к ней. Он был среднего роста, широкоплечий, даже слишком широкоплечий за счет накладных плечиков его темно-зеленого сюртука, с узкой петушиной грудью, которую подчеркивал широкий пояс желтых панталон. Туалет дополняли плетеный галстук черно-желто-зеленого цвета, желтая манишка и блестящая черная шляпа с высокой тульей. Лицо у мужчины было худое, с тонкими усиками над верхней губой и желтовато-коричневыми глазами хищника.