В пылающем небе - Кузьма Белоконь

С этой поры каждый раз, возвращаясь с боевого задания, я будто слышал голос Громова: «Как леталось, браток!»

Эх, Федя, Федя, дружок ты мой милый…

«На охоте»

Ежедневно Совинформбюро сообщало о продолжающейся битве на Курской дуге. Пытаясь остановить натиск наших войск, фашистское командование ввело в бой отборные дивизии, часть которых была снята с запада. Здесь гитлеровцы впервые пустили в ход свои «тигры», «пантеры» (новые танки) и «фердинанды» (новые штурмовые орудия). Но ничто не могло устоять против советского солдата, освобождающего родную землю.

Когда передавали очередную сводку с фронта, в землянке всегда было тесно.

– От Советского информбюро, – раздался голос Левитана.

Все затаили дыхание в ожидании радостных вестей.

Освобожден Харьков!

Что со мной было! Вскочил с места и изо всех сил аплодирую. Меня дружно поддерживают ребята. Сколько радости! Это произошло 23 августа.

Величайшая в истории войн битва на Курской дуге завершилась катастрофическим разгромом немецко-фашистских войск.

И у нас пресловутая «Голубая линия» прорвана, гитлеровцы тоже не выдержали натиска советских войск – отступают. Но отступая, они яростно огрызаются. В узлах сопротивления их артиллерия создала серьезные заслоны нашим наступающим частям. Штурмовики должны были небольшими группами расчищать дорогу для продвижения вперед. Принтом мы не только уничтожали гитлеровцев, но также, как и на Кавказе, вместе с бомбами сбрасывали листовки на немецком и румынском языках, которые несли слова правды об этой войне. Только за последний месяц полк сбросил 260 тысяч листовок.

Нам была предоставлена полная инициатива, поскольку приходилось летать в основном в глубь территории, занятой противником, и обстановка на земле все время быстро менялась. Теперь применялся новый тактический прием: конкретная цель не давалась, указывался только район ее поиска. Какую цель встретит штурмовик и какое при этом будет противодействие – мы не знали. Так таежный охотник часто не знает, где, когда и какого зверя он встретит. Эти задания мы называли полетами «охотников». «Охотники», как правило, летали в плохую погоду парами и без сопровождения. «На охоту» выделялись летчики с богатым боевым опытом, отлично владеющие техникой пилотирования в сложных метеорологических условиях.

…14 сентября был пасмурный день. Низко над аэродромом ползли серые облака. Моросил дождь. В этот день мало кто рассчитывал на вылет. Но он состоялся. Надо было искать противника западнее станицы Варениковской. Вылет предписывалось производить парами «охотников». Бомбы были подвешены со взрывателями замедленного действия. Я взял себе ведомым младшего лейтенанта Андрея Михеева. Он начал воевать на Кубани, но быстро показал себя в боях. На него можно было положиться даже при выполнении полета «на охоту».

Видимость очень плохая, дождь заливает переднее стекло кабины, облака прижимают к земле. Это то, что нужно для «охотников». Разве немцы ожидают нас в такую погоду? Есть возможность достичь внезапности. Линия фронта осталась позади. С земли ни одного выстрела. Но на обратном пути надо перелететь в другом месте, иначе здесь могут встретить по всем правилам.

Непрерывно меняя курс, мы вели поиск. Михеев шел справа, почти фронтом, на расстоянии, обеспечивающем надежную в этих условиях зрительную связь и, в случае необходимости, огневое взаимодействие. Слева впереди увидели большую колонну автомашин. Их было до ста. Среди них много легковых. Грузовые все крытые. Никакого рассредоточения, шли одна за другой.

– Михеич, слева впереди машины! Атакуем!

Для большей внезапности я решил первую атаку произвести по ходу колонны. Никаких признаков, что немцы нас заметили: по-прежнему машины продолжают движение. Хорошо…

– Атакуем «эрэсами» и бомбами! – подаю команду Андрею. И с пологого планирования идем в атаку.

Сбрасываем бомбы. Нажимаю кнопку – «эрэс» взрывается правее дороги. Вот неудача! Уточняю прицеливание и снова нажимаю кнопку. От второго снаряда машина загорается. Сбрасываю еще два «эрэса» – и в колонне уже несколько очагов пламени. Впереди идущие машины остановились, от них в обе стороны начали разбегаться гитлеровцы. Колонна осталась позади, мне не видно результатов работы Михеева. А ведомый, словно догадываясь о моем желании, передает по радио:

– Отлично!

– Делаем еще заход! Атака с головы! – передаю Андрею.

И вот снова в «кильватере» идем вдоль дороги навстречу колонне. Теперь и я вижу полыхающие пожары. Беру на перекрестке прицела легковую машину. Даю пушечную очередь – точно по машине! Третьим заходом прошиваем всю колонну пушечно-пулеметным огнем. А когда начали производить маневр для последней атаки с тыла, чтобы прочесать обочины дороги, где лежали, прижавшись к земле, гитлеровские солдаты, на параллельной дороге справа увидели до десяти подвод.

И сразу же в голове мелькнула мысль: атаковать колонну, не открывая огня: лошади очень боялись рева моторов штурмовиков, особенно если они пролетают на малой высоте. Есть отличная возможность убедиться в этом.

– Михеич, атакуем подводы! Первая атака без стрельбы!

Под нами проселочная дорога, а навстречу с бешеной скоростью на самолет несется колонна подвод. Прижимаюсь к земле, только бы не зацепиться лопастями винта за повозки! И сразу все смешалось: обезумевшие от страха лошади, дыбясь, лезли на впереди идущие повозки, давя сидящих на них солдат, повозки летели вверх колесами, накрывая своей тяжестью гитлеровцев.

Прошли, не стреляя, еще раз, а когда зашли на третью атаку и дали поочередно по длинной пушечной очереди, то вместо колонны на дороге увидели месиво из вражеских солдат, лошадей и повозок. Колонна была уничтожена.

Признаться, мы и сами не ожидали такого результата. Это была исключительно удачная «охота». Но линия фронта еще впереди, а пока под нами земля, занятая врагом. Идем впритирку к ней. До рези в глазах смотрю вперед, чтобы не столкнуться с каким-нибудь препятствием. Перелетим Кубань, а там и дома. Впереди показалась дамба, насыпанная вдоль берега реки. Резкий треск, тяжелый удар снаружи в лобовое стекло – я мгновенно наклоняюсь, едва не разбив лицо о приборную доску. Когда поднял голову, от удара стекло превратилось в замысловатый мозаичный веер, сквозь который с трудом увидел, как из гнезда, вырытого в дамбе, прямо в упор по самолету бил крупнокалиберный пулемет. Нажимаю на гашетку, но огня нет – боеприпасы израсходованы.

– А, гад, будь что будет! – прижимаюсь еще ниже к земле и несусь прямо на пулемет.

Огонь прекратился, стрелок спрятался в укрытие. Мои нервы оказались крепче, немец не выдержал. Однако слева и справа навстречу нам неслись пулеметные очереди. Еще усилие – и дамба позади. Мы прижались к земле и быстро вышли из зоны огня. Теперь можно попробовать осмыслить происшедшее. Все произошло молниеносно. Это мгновение чуть не стоило мне жизни. Счастливым исходом я был обязан тому, кто дал самолету-штурмовику и неуязвимую броню, и пуленепробиваемое переднее стекло кабины.