Крупным планом - Дуглас Кеннеди

Примерно через час после начала нашей прогулки Анна неожиданно протянула руку и схватила меня за плечо. Когда я повернулся, то увидел, что она прижала палец к губам и показывает вглубь леса. Там, примерно в тридцати футах от нас, я увидел большую медведицу-гризли с двумя медвежатами. Она их умывала, облизывая длинным языком. Мы с Анной замерли, так как отлично знали, что любое резкое движение может напугать мамашу, которая, в свою очередь, может решить, что мы представляем опасность для ее детей. Каждый преданный читатель «Нэшнл джеографик» отлично знает, что самый надежный способ подвергнуться нападению медведицы-гризли — это разбудить ее материнские инстинкты. Вот мы и стояли очень тихо — тайные свидетели трогательной домашней сцены. Сначала я отбросил мысль достать из кармана парки лежавшую там «Лейку». Но когда стало ясно, что мамаша не подозревает о нашем присутствии, я тихонько вынул камеру и снял колпачок с объектива. Глаза Анна расширились от страха. Она коснулась моего плеча и решительно потрясла головой. Я жестом попросил ее не волноваться. Затем взглянул в видоискатель и сделал восемь мгновенных снимков гризли с медвежатами. Я очень пожалел, что у меня нет с собой телеобъектива, и, чтобы подойти поближе, сделал два осторожных шага вперед.

Это было огромной ошибкой. Как только я ступил на промерзшую землю, медведица замерла. Притянула к себе медвежат. Оглянулась вокруг и заметила нас. Тогда она загородила медвежат спиной и выпрямилась во весь свой немалый рост. Я услышал, как Анна резко втянула воздух, заглушив стук моего сердца. Медведица была так же неподвижна, как и мы. Это противостояние длилось не больше тридцати секунд, но показалось, что прошел час. Наконец она опустилась на землю, сгребла своих детей одной лапой и погнала их вглубь леса.

Мы подождали несколько минут, прежде чем пошевелиться. Когда медведи скрылись из виду, Анна выдохнула. Я знал, что сейчас будет.

— Ты настоящий кретин, — сердито прошептала она.

— Это вышло случайно…

— Как же, случайно. Я же сказала, чтобы ты не двигался…

— Я в самом деле не думал…

— Вот это верно, ты не думал. Мы чуть из-за тебя не погибли. В следующий раз…

— Я постараюсь впредь остерегаться медведей, — сказал я, пытаясь погасить ее гнев. — В следующий раз…

Но я выбрал неудачную тактику.

— Черт бы тебя побрал, Гари, не смейся надо мной!

С этими словами она бросилась к домику. Я не стал ее догонять, просто потащился следом. За тот час, что мы шли назад, она ни разу не оглянулась. Она обогнала меня минут на пять. Я слышал издалека, как хлопнула дверь домика. Когда я вошел, Анна стояла в кухонном отсеке и открывала бутылку вина. Печка сделала свое дело: комната перестала походить на погреб. Анна налила немного шираза в стакан, сделала большой глоток и стряхнула мою руку, когда я попытался ее обнять.

— Не сердись на меня, — попросил я.

— Тебе должно быть стыдно, — не унималась она.

— Я не подумал…

— Ты думал… только как фотограф.

Я улыбнулся:

— Получатся замечательные кадры.

— Я знаю, — сказала она. — И если ты захочешь заслужить прощение, ты отдашь их мне для газеты.

— Идет, — согласился я и протянул руку, чтобы погладить ее по щеке.

Она схватила мою руку и крепко сжала.

— Она бы уложила тебя двумя ударами лапы. Я была сзади, возможно, мне удалось бы убежать… но у тебя не было никаких шансов. Не смей больше никогда подвергать себя такому риску…

— Иди сюда, — сказал я, притягивая ее к себе.

Кровать скрипела, простыни оказались немного влажными, и, хотя мы укрылись двумя теплыми одеялами, все равно приходилось прижиматься друг к другу, чтобы согреться.

— Давай не будем завтра возвращаться, — предложил я, наклоняясь, чтобы поднять с пола бутылку вина и два стакана. — Запремся здесь, и пусть все думают, что мы исчезли, не оставив следа.

— Этот домишко слишком мал для двоих, дружок.

— Какой же из тебя романтик?

— Я практичный романтик… — сказала она.

— Это что, оксюморон?

— …и я очень не хочу тебя потерять. Именно поэтому я никогда, слышишь, никогда не согласилась бы провести здесь с тобой две недели.

— Почему? — спросил я, внезапно обидевшись.

— Когда-нибудь слышал о домашней лихорадке? Раздражительность зашкаливает. Конец всякой романтике. Две недели вдвоем в маленьком изолированном месте — и мы будем мечтать избавиться друг от друга и… или решим создать нашу собственную милицию.

— Прекрасное времяпровождение в Монтане, — заметил я.

— Знаешь, почему этот штат обгоняет все остальные по числу помешанных на оружии, ненавидящих правительство безумных сепаратистов? Потому что здесь очень много людей живут в тесных домах.

Она выскочила из постели и начала быстро натягивать одежду.

— Как насчет того, чтобы познакомиться с моим чудесным походным соусом для пасты? — поинтересовалась она.

Четыре кухонные полки были плотно заставлены банками с супом, овощами, бобами, чили, тунцом, моллюсками, сардинами, консервированным молоком. Стояли там и пакеты с разными макаронами, рисом, смесью для выпечки хлеба, банки с кофе, чаем и «Оувалтином», и маленькие баночки с разными специями. Анна налила оливкового масла в большую сковородку и поставила ее на плиту. Через пару минут масло стало бурлить.

— Значит, плита и в самом деле работает, — заметил я.

— Ты такой городской мальчик, — сказала она, бросая на сковородку сухой чеснок и розмарин.

— Как ты регулируешь жар?

— Легко, — ответила она, открыла дверцу печки и бросила туда три полешка дров. — Вот так.

— Ты такая деревенская девушка.

— Ты собираешься весь вечер валяться в кровати, пока я готовлю?

— Мне приходило такое в голову.

— Открыл бы лучше еще вина.

Я заставил себя встать и одеться. Анна добавила томаты из двух банок на сковороду и плеснула туда остатки шираза. Налила в кастрюлю воды и пристроила на плите рядом со сковородой.

— Когда ты ходишь по магазинам перед поездкой сюда, — спросил я, разглядывая огромный набор консервов, — ты всегда запасаешься на случай Армагеддона?

— Не-а… Но в подвале имеется убежище на случай атомной атаки.

— В самом деле?

— В самом деле.

— У тебя весьма внушительный морозильник.

— Каждый год я дважды обновляю здешние запасы, и тогда могу больше об этом не думать.

— Получается, что ты можешь исчезнуть без следа, если захочешь?

— Уже нет, — сказала она.

— Это почему?

Намек на улыбку:

— Потому что ты теперь знаешь, где меня найти.

Она добавила к помидорам банку моллюсков и бросила горсть макарон в кипящую воду в кастрюле. Я открыл еще бутылку, зажег свечи и накрыл на стол.

— Linguini alia vongole,[26] — сказала она, ставя на стол дымящуюся миску с пастой. — Самый любимый рецепт в Монтане.

Мы поели. Выпили вторую бутылку шираза. Я нашел на полке бутылку портвейна и принялся разливать по стаканам. Она попросила не наливать ей много.

— А то у меня завтра утром будет жутко болеть голова, — сказала она.

— Страдание любит компанию, — заметил я, протягивая ей стакан.

— Ты хочешь меня обязательно напоить? — спросила она.

— Точно — и тогда я смогу свободно пользоваться твоим телом.

Свечи мигнули. Она наклонилась, положила свою ладонь мне на руку. Свет от свечей озарял ее лицо.

— Ты счастлив? — спросил она.

— Очень счастлив.

— Я тоже.

Мы замолчали. Затем она спросила.

— У тебя где-нибудь есть ребенок?

Я машинально сжал свободную руку. К счастью, она была под столом.

— Нет.

— Странно.

— Почему?

— Потому что, когда я рассказывала тебе о Чарли, ты очень расстроился.

— История очень грустная, — сказал я.

— Конечно, но те несколько человек, которым я об этом рассказывала и которые не имели своих детей, не реагировали так эмоционально. Естественно, они все ахали «Какой кошмар!» и все такое… тогда как тот, у кого дети были, нашел эту историю невыносимой.

Я пожал плечами. Решил, что это самый безопасный ответ.

— Не пойми меня неправильно, — продолжала она. — Меня очень тронула твоя реакция. Только… она меня удивила, вот и все. Одинокий мужчина без детей… трудно ждать от него понимания всей глубины родительских чувств к ребенку. — Она помолчала, глядя мне прямо в глаза. — Ты хочешь детей?

Я не отвел глаз:

— Возможно. А ты?

— Тоже возможно.

Она нервно отпила глоток портвейна. Я осушил свой стакан. Мы быстро сменили тему.

Я спал крепко, но вскочил, расслышав маниакальный визг циркулярной пилы «Блэк и Декер» глубоко в своем коматозном мозгу.

— Ты в порядке? — спросила полусонная Анна.