Крылья любви (СИ) - Боброва Екатерина Александровна

Принц еле ощутимо поморщился. Эта недооценка больно задела его самолюбие, но главным был не сам побег, а его добровольность! Она сама, по своей воле, удрала из дворца. И чего ей, спрашивается, не хватало?

Дэнстер предупредительно кашлянул, заставив принца вынырнуть из раздумий.

– Таш Кобальски, я здесь не для того, чтобы оценивать вашу компетентность.

– Понимаю, – позволил себе намек на улыбку воздушный, – тогда вас обязательно заинтересует вот эта подборка.

Он положил перед принцем заранее приготовленную папку.

– Здесь все, что мы собрали касательно агентов свободных. Посмею рекомендовать обратить внимание на первую страницу.

Его высочество открыл папку, и сердце пропустило удар. С магооттиска на первом листе на него смотрел один из охранников. Первый круг. Ближе только семья и друзья.

– Он попал в зону нашего внимания во время последних событий. Мы не стали его трогать. Сами понимаете, хотелось проследить связи. Уверен, он не единственный приближенный к императорской семье агент.

Лейнар сжал пальцы в кулаки, с ненавистью глядя на лицо того, кому доверял собственную жизнь.

– Боюсь, таш Кобальски, вам придется подыскать для разработки другого агента. С этим я разберусь сам.

Глава 26

Он приказал доставить Эстаха к себе, в тренировочный зал, и был уверен – охранник попытается сбежать, но тот пришел сам, добровольно, и по глазам было видно – знает, зачем звали.

Подобное поведение несколько выбивало из колеи, и первый удар вышел слабее, чем хотелось. Эстах покачнулся, слизнул кровь из разбитой губы и замер, даже не думая сопротивляться.

«Хорошо, подлец, изучил хозяина. Знает, что оправдания только разозлят», – подумал Лейнар и вторым мощным ударом в скулу все-таки отправил подчиненного на пол. Подумал, добавил ногой по ребрам. Эстах шумно выдохнул, попытался подняться, но не смог.

Вокруг стояли трое его бывших товарищей, с недобрыми лицами глядя на воздушного. В их глазах читалась готовность присоединиться к воспитательному процессу, если у его высочества устанет рука или нога.

Лейнар потер костяшки правой руки. Удар вышел, что надо. И все шло, как и задумывалось, но злость почему-то уходила, и бить лежащего у ног предателя вдруг стало неинтересно.

Он рывком поднял Эстаха в воздух, придержал за горло, пока тот не начал сипеть, и спросил, глядя в начинающиеся туманиться глаза:

– За сколько продал, гаденыш?

Чуть разжал пальцы, позволяя вдохнуть воздух, и тут же ударил наотмашь, четко слыша, как с хрустом ломается нос.

Эстах не выдержал, застонал, а его руки попытались разжать пальцы принца. Лейнар усмехнулся, глядя в залитое кровью лицо предателя, и призвал силу, опуская воздушные путы на Эстаха.

– Так за сколько?

Бывший охранник дернулся, захрипел, и Лейнар разжал пальцы. Не то чтобы ответ ему был интересен, просто надо было с чего-то начинать допрос.

– За чистое небо, – просипел Эстах и сплюнул кровяной сгусток на пол.

Принц поморщился и неодобрительно заметил:

– Идейный, значит. Вот не пойму я вас, свободовцев. Вы же получили все, что хотели: свободу, земли и небо без императора. Чего вас сюда-то тянет?

– Не поймешь, – ухмыльнулся разбитыми губами Эстах, без страха глядя в темнеющие от гнева глаза высочества.

– Осмелел, – протянул Лейнар, подумывая об еще одном воспитательном воздействии, но решил отложить. Смелость он уважал и понимал безрассудную ярость загнанной в угол крысы.

– А ты попробуй объяснить, – предложил принц, приготовившись к порции равноправной чуши, которую ему сейчас выльют на крылья.

Охранник подобрался, ухитрившись выпрямиться, в его глазах зажегся нездоровый огонек. Откашлявшись, он сипло продекламировал:

– Когда земля устремится к земле,

А недруги станут друзьями,

Когда ключ найдет цель во тьме,

А золото небес разгонит мрак

И свяжет себя цепями,

Когда один возьмет судьбу на себя,

А второй уйдет.

Тогда земля останется с небесами.

Хриплый, каркающий голос охранника утих, и в зале воцарилась тишина. Непонятное оцепенение вдруг напало на принца. Странные слова, словно северный ветер, поселили в его сердце неясную тревогу, и Лейнара потянуло сорваться с места, раскинуть крылья, ловя в них ветер, и отдаться бескрайнему небу.

Он моргнул, стряхивая наваждение и разбивая тишину:

– Земля, говоришь…

Губы принца искривила нехорошая улыбка, и Эстах обреченно вздохнул, словно ждал именно такой реакции.

– Так что там с землей, свободовец? – шагнул ближе, вдыхая запах крови. Дело приобретало неожиданный поворот. Настолько неожиданный, что впору созывать очередное совещание.

– Сам у Старой спроси, – огорошил его ответом Эстах и отвернулся, всем своим видом говоря: ничего больше не скажу, хоть убейте.

Лейнар скрипнул зубами – этот на самом деле не скажет, а убивать его, пожалуй, рано.

– А вот и спрошу, – неожиданно согласился и приказал: – В камеру его. Охранять сами будете.

Сам же направился в кабинет отца.

Вечер был поздним, но последнее время они все засиживались допоздна. Три дня прошло с момент памятного утреннего совещания. Три дня безумных идей, бесплотных поисков и поднятых по тревоге агентов. Слухи пока не просочились в город, но долго держать в секрете такую новость не получится. А если падение повторится…

Принц сжал зубы. Не бывать этому. Кто или что ни было бы причастно к этому, он его остановит. Даже ценой собственной жизни.

Отец удивленно вскинул брови, когда он без стука вошел в кабинет. Недовольно прищурился, но говорить ничего не стал.

Последнее время отношения между ними сильно изменились. Если раньше его высочество больше мотался по Верхним мирам, что называется, демонстрируя себя и напоминая о незыблемости небесного трона, а также знакомясь с будущими подданными – ему редко выпадали действительно серьезные поручения, то сейчас угроза уничтожения империи требовала задействовать все ресурсы и наследника подключили к расследованию, впервые вводя в серые закулисья. На устраиваемых теперь каждый день совещаниях отец никогда не перебивал сына и частенько одобрительно кивал головой, хотя другие не стеснялись разносить идеи высочества, что называется, в драные крылья.

– Что-то случилось? – уточнил Сантьягус, когда сын перестал измерять шагами кабинет и замер напротив его стола.

– Я лечу к свободным.

– Даже так! – император откинулся на спинку стула, сложил руки на животе и принялся с любопытством разглядывать Лейнара. Особое внимание он уделил каплям крови на манжете рубашки и какому-то новому, жесткому выражению лица наследника. Растет парень, мужает. Не стал спрашивать дозволения, сам принял решение. Так, глядишь, скоро и трон можно будет передать.

– Объяснишь? – поинтересовался, уже предполагая, что речь пойдет не о девушке, сбежавшей к свободовцам. Точнее, не только о ней.

– Ты слышал что-нибудь о Старой и её предсказаниях?

– Старая… – эхом повторил император. Его лицо затуманилось воспоминаниями, а взгляд ушел в себя. – Не думал, что услышу это имя вновь, не думал даже, что вспомню… А нет, оказывается, помню ту встречу, словно это было вчера.

Сантьягус помолчал, потер указательным пальцем лоб, собираясь с мыслями. Заинтригованный принц сел, терпеливо ожидая продолжения.

– Лет мне было тогда примерно столько, сколько тебе. Власть и трон меня особо не привлекали, я хотел попутешествовать и посмотреть мир. Занесло нас как-то раз ветром в один грязный портовый городок, на границе уж не знаю какого задрипанного королевства. Мои друзья пошли договариваться насчет комнат, а я остался в зале приговаривать энную кружку эля. Хороший там был эль, гм. Сидел, задумавшись, и старуху сначала даже не заметил, пока она не схватила меня за руку. Глянул – сущая ведьма. Космы длинные, грязные, нос, что клюв у гарза, а глаза – бездонно-мутные, точно небо в дождливый день. Нехорошо мне стало, оцепенел, ни рукой, ни ногой двинуть не мог. А ведьма на меня и не смотрит – в руку вцепилась и давай грязным пальцем по ладони водить, а потом как стукнет клюкой по полу и каркнет: «Ключом тебя одарят. Смотри, сбереги его». Сказала, развернулась и ушла. А я потом еще, небо знает, сколько времени сидел, точно замороженный. Друзья вернулись, еле растормошили. Я к трактирщику, мол, кто такая. Он и рассказал про Старую. Ходит по городам, сколько лет ей, никто не знает. С духами дружбу водит, они ей силу жизни дают. Вот такая история, сын.