Сальери - Сергей Нечаев

И называется всё это «L'Assasymphonie», что является производным от французских слов «убийство» и «симфония».

Ну вот — опять «старая песня о главном», о злобном завистнике Сальери, подло убившем «наше всё» Моцарта!

Опять искусство оказалось талантливо использованным для разрушения репутации ни в чем не повинного человека…

Что тут скажешь? Видимо, такова сила предрассудков, этих детей невежества. Они не имеют разумных оснований, поэтому их и так трудно опровергнуть разумными доводами. К сожалению, мифы живучи, и даже в XXI веке в глазах толпы быть обвиненным значит то же, что быть виновным. А может быть, создатели популярного мюзикла просто вообще не брали в голову такие «пустяки», как чье-то доброе имя? Как у Пушкина — просто понравился сюжет…

Впрочем, не всё так плохо. Уже после успеха мюзикла «Моцарт. Рок-опера» имели место и примеры совершенно иного рода. В частности, в Москве в начале 2011 года произошло событие, о котором «Российская газета» в номере от 2 февраля написала так:

Очередной органный перформанс, вкус к которым в филармонической аудитории прививают известная органистка Екатерина Мельникова и постановщик, пианист Юрий Берестенников, оказался посвящен “делу” Антонио Сальери.

Вопреки мифу, придуманному человечеством и навеки утвержденному Пушкиным в гениальной трагедии “Моцарт и Сальери”, “делом” итальянского маэстро было вовсе не страшное убийство Моцарта, а “Школа Антонио Сальери”, через которую прошли многие гении того времени: Бетховен и Шуберт, Карл Черни и Ференц Лист. Особо одаренных Сальери учил бесплатно, в том числе и сына Моцарта — Франца Ксавьера, которого к Сальери привела вдова Моцарта Констанца. Маэстро при жизни ценили Глюк и Россини, Бомарше и Бетховен. Он имел невероятный успех в Вене и лично рекомендовал Моцарту либреттиста да Понте, с которым Моцарт написал лучшие оперы. <…>

Однако в истории маэстро остался не как успешный музыкант, а как черный завистник, интриган и убийца, отравивший величайшего гения музыки. И хотя в эту “молву” не верили его современники, а двести с лишним лет спустя, в 1997 году, на специальном судебном процессе, проходившем во Дворце юстиции Милана, Сальери был посмертно оправдан “за отсутствием состава преступления“, проклятие с его имени не сошло. Потому что бессмертны слова Пушкина о его предназначении: “Судьбе моей: я избран, чтоб его [Моцарта] остановить — не то мы все погибли, Мы все, жрецы, служители музыки…” Правда, у Пушкина Сальери убивает гения сам, подсыпав ему яд в бокал вина. Изощренная же венская версия отводит Сальери место посредника в сложной цепи масонского заговора. <…>

Странным образом исполнение программы, придуманной Екатериной Мельниковой в жанре музыкального перформанса-“расследования”, совпало с днями памяти Моцарта, родившегося 27 января. Как заметила Мельникова, “вышло это случайно, никаких параллелей не планировалось”. Наоборот, по набору композиторских имен в афише выяснялось, что цель участников перформанса, выходящих на сцену во время повествования Нарратора (засл. арт. России Виктор Шутов), — “увести “ Сальери от мифа в реальный жизненный и музыкальный контекст. По традиции Екатерина Мельникова сделала органные транскрипции всех исполняемых сочинений Моцарта и Сальери, Черни, Глюка, Россини, Бетховена, Шуберта, Листа. И звучание этих транскрипций было таким же неожиданным, как и детали самого “детектива”. Торжественный органный звук, переступающий мерными крупными аккордами, создавал новую музыкальную краску и шубертовским песням в романтически-приподнятом исполнении юной Термине Егиазарян, и “Грезам любви” Листа, и Рондо-каприччио в азартном исполнении пианиста Рустама Мурадова. Кульминацией же самого “детектива” и одновременно его эпилогом стало первое в Москве исполнение “Реквиема“ Сальери (Мельникова и Московский молодежный хор под руководством Рината Бикташева). И надо заметить, что традиционные части этого “Реквиема“ меньше всего соответствовали образу Сальери с его сухим, “алгебраическим“ талантом. Это была величественная картина “красоты“, с ажурным движением голосов, со струящейся в тихих аккордах гармонией. Реквием, не погружающий в скорбь, но возвышающий. И музыка все сказала о своем творце»{386}.

А в 2011 году французы вновь «отметились» в отношении к Сальери.

Вот что написала 14 июня 2011 года по этому поводу популярная газета «Фигаро»:

Босые ноги, белая рубаха, передвижение только при помощи палки… Человек вспоминает о своем прошлом, находясь в больнице. Речь идет об Антонио Сальери (1750—1825)', бывшем официальным придворным композитором Иосифа II в Вене. Под конец своих дней он упрекает Бога за то, что тот предпочел Моцарта. Жан Аш был вдохновлен новеллой Пушкина “Моцарт и Сальери” (1830), придумывая спектакль об итальянском композиторе — блестящем, но мучимом завистью. Сальери был обвинен в отравлении Моцарта, но Жан Аш решил его реабилитировать. Очень тактично. Артист, осуществивший постановку вместе с Роланом Эрго, так влился в роль Сальери, что ему удалось сделать его близким публике. Две ширмы, деревянная скамья и произведения Сальери и Моцарта — этого достаточно для того, чтобы создать интимную атмосферу и рассказать о “битве нот“ между двумя маэстро. Гениального автора “Волшебной флейты” символизирует небольшой стул, подвешенный к потолку. Его голос воссоздает Эмманюэлъ Рэй. Жан Аш отдает двойную честь Сальери и его сопернику, ведущему “диалог с ангелами”»{387}.

Итак, спектакль, о котором идет речь, был поставлен Жаном Ашем (Jean Hache) и Роланом Эрго (Roland Hergault), а роль Сальери исполнил Жан Аш. Он же написал текст пьесы, а голосом Моцарта стал Эмманюэль Рэй. Постановка, длящаяся 70 минут, имела место в Национальном центре искусства и дизайна «Люсернер» в Париже в июне—августе 2011 года. Суть пьесы состоит в том, что в свое время Сальери заключил «фаустовский» договор с Богом: он посвятит всего себя Богу и музыке, а взамен Бог сделает его первым музыкантом на свете. Но… Бог обманул его и выбрал на эту роль другого — Моцарта. И вот теперь Сальери считает себя не любимым Богом и дает выход своим «внутренним демонам»…

Как видим, опять полный набор глупейших мифов и сплетен о Сальери. Опять имя Сальери есть не что иное, как тень, прилипшая к имени великого Моцарта. И в чем же здесь реабилитация композитора, о которой пишет Натали Симон в «Фигаро»?