Путь. Автобиография западного йога - Уолтерс Джеймс Дональд Свами Криянанда (Крийананда)

Некоторым представляется, что было бы сравнительно легко понять духовный путь, если бы он состоял только из медитации, экстатических видений и блаженного расширения сознания. Зачем, спрашивается, нужно усложнять его такой мирской деятельностью, как рытье канав, ответы на письма и уборка кухонь? Может быть, у кого-то вызывает симпатию нерадивый ученик, возроптавший в тот день, когда мы заканчивали плавательный бассейн в Твенти-Найн-Палмз: «Я пришел сюда не для того, чтобы перелопачивать цемент!» Вероятно, многие искренние искатели духовности также недоумевают, какое отношение заливка цемента (или рытье канав, или ответы на письма, или уборка кухонь) может иметь к поиску Бога.

Ответ чрезвычайно прост: никакого! По крайней мере сами по себе. Мастер однажды рассказывал историю о человеке, который положил в церкви стодолларовую банкноту на блюдо для сбора пожертвований, а потом расстроился, что Бог не ответил на его молитву. Мастер со смехом прокомментировал: «Бог уже был этой стадолларовой банкнотой — неважно, лежала она на блюде для сбора пожертвований или нет! Какое ему дело до того, куда ее положили?» Царство майи (космической иллюзии) похоже на поверхность океана: как бы высоко шторм ни вздымал его волны, общий уровень океана остается одним и тем же. Бог не нуждается ни в чем, что мы можем Ему дать. Он уже есть все! «Единственная вещь, которой Он хочет от нас, — сказал Мастер, — это наша любовь».

Следовательно, цель духовной работы на самом деле не в том, чтобы делать что-то для Бога; скорее, мы должны выполнять то, что важнее всего для нас самих: очищать свои сердца. Для Бога нет высокой или низкой работы. Бхагавад-гита утверждает, что Он принимает даже цветок или листочек в качестве подношения, если те преподнесены с преданностью [Бхагавад-гита 9: 26. — Прим. ред.]. Очень важно достичь точки, когда вся наша любовь и вся энергия естественно стремятся к Нему.

Медитация — это тоже своего рода работа. Правда, она отличается от такого труда, как рытье канав, но то же самое относится и к ментальному планированию, а кто может сказать, что планирование — менее важная работа, чем материальное воплощение плана? Даже в царстве животных умственные способности часто ценятся более высоко, чем грубая сила. (Понаблюдайте за стаей собак, играющих вместе. Обычно остальные следуют за наиболее смышленым псом, а не за самым большим.) Медитация — самая утонченная и возвышенная работа из всех видов ментальной деятельности. Она послужила источником величайшего вдохновения. Если бы человек мог пребывать в глубокой медитации целый день, у ищущих божественного общения не было бы необходимости рыть канавы или выполнять любую другую работу.

Ключевое слово здесь, конечно же, «в глубокой».

Когда Мриналини Мата, принявшая ученичество юной школьницей, однажды за завтраком встретилась с Мастером за столом, он сделал ей замечание: «Ты сегодня утром не медитировала».

— Сэр, — запротестовала она, — я медитировала целый час!

Мастер, на которого ее восклицание не оказало никакого впечатления, ответил: «Тебе надо было медитировать полчаса». Он увидел, что в тот день, когда она не в настроении медитировать интенсивно, ее медитация оказывается менее эффективной, если она сидит дольше.

Интенсивность — основа всего: интенсивность осознания. Прилагая вялые усилия, невозможно достичь сверхсознания. «Вы должны быть спокойными в действии и деятельными в покое, — сказал Мастер. — Интенсивно осознавайте все, что делаете». На духовном пути работа — это средство, помогающее постоянно, динамично направлять свои энергии к Богу.

«Ведите счет каждой минуте, — сказал Мастер. — Минуты важнее, чем годы». Люди, которые концентрируются на работе для Бога, приходят к тому, что их медитация становится глубже.

«Когда вы выполняете работу для Бога, а не для себя, — сказал нам однажды Мастер, — она так же полезна, как и медитация. При этом работа помогает медитации, а медитация помогает работе. Необходимо достичь равновесия. С одной только медитацией вы становитесь ленивыми, и обретают силу чувства. С одной только работой ум приходит в беспокойство, и вы забываете Бога».

Мастер учил нас считать святой любую работу, которую мы выполняем в угоду Богу. Чтобы не допустить в своих учениках-священниках представления о том, что они выполняют более духовную работу (обучение, наставничество) по сравнению с другими учениками (служение которых проходило в саду), он их тоже привлекал к физическому труду. В те выходные, когда Мастер послал меня читать лекцию в Сан-Диего, я получил ценный урок от Карла Свенсона (впоследствии — Брат Саролананда), товарища по ученичеству из Инсинитасе. «Посмотри на мои руки! — пожаловался я. — Они все покрыты цементом. Люди подумают, что я не удосужился отмыть их».

«Что ты говоришь? — запротестовал Карл. — Это твои знаки отличия».

Мастер учил нас не только секунда за секундой подносить свою работу Богу, но и видеть в Нем истинного Деятеля, действующего через нас. «Я спал, — сказал он однажды, — и мне снилось, что я работаю. Я проснулся и увидел, что работает Бог». Действия в подобном духе не были направлены на то, чтобы превратить нас в роботов. Помню, как-то в середине воскресной проповеди я подумал: «Если Бог действительно является Деятелем, почему бы мне мысленно совсем не самоустраниться и не подождать, пока Он начнет говорить через меня?» Последовали две минуты молчания! Друзья в аудитории подумали, что я застыл от нервного возбуждения. Но для меня эта пауза была просто интересным экспериментом. В конце концов я понял, что Бог не собирается говорить за меня; именно я должен проделать всю работу. Он просто наполнял вдохновением мои слова в той степени, в которой я был способен почерпнуть вдохновение.

Видеть в Боге Деятеля означает осознавать, что мы живем именно Его энергией и вдохновением. Это означает не считать свои действия своей личной заслугой. Такое отношение заставляет человека оставаться смиренным и неизмеримо увеличивает его способность к достижению успеха.

Мастер советовал мне перед каждой лекцией молиться Богу и нашим Гуру и просить их использовать меня в качестве орудия для выражения тех слов, которые они хотели бы вложить в мои уста. Увы, смирение обретается не так-то легко. Поработав несколько месяцев над его развитием, я однажды понял, что начинаю гордиться своим смирением! В работе над развитием преданности я также обнаружил, что начинаю ощущать самодовольство оттого, что чувствую ее. (Мастер прокомментировал: «Если ты любишь себя, как ты можешь любить Бога?») Я постепенно понял, что истинный секрет смирения заключается в честности. Видение всего в истинном соотношении с другими вещами помогает не принимать что-либо чересчур всерьез — особенно самого себя.

Однажды Сестра Гьянамата заметила Бернарду, поблагодарившему ее за духовную помощь, которую она с любовью оказывала ему на протяжении нескольких лет: «Свойство приносить смоквы заключено в самой природе смоковницы». Ее слова обнаруживали смирение совершенной отрешенности — то есть, опять-таки, ее совершенной честности перед собой.

Мастер, в своих попытках отучить нас от вялости — которую он называл «сознанием в одну лошадиную силу», — убеждал нас всегда придерживаться позитивного взгляда, утверждать возможности, а не ослаблять их «обоснованными» возражениями.

Помню, как в один из дней он поприветствовал меня: «Как дела, Уолтер?»

— Хорошо, — начал я…

— Замечательно! — немедленно прервал он меня, подавляя в зародыше то, что, как он видел, было лишь легким случаем меланхолии.

Никогда не поощряя в нас упадка духа, он настоятельно советовал уверенно избавляться от него при помощи бодрых, позитивных утверждений. «Я страдаю, когда вы в дурном настроении, — сказал он однажды, — ибо вижу, как Сатана овладевает вами».

Одна юная ученица, девушка семнадцати лет, была особенно подвержена приступам дурного настроения. «Если ты хочешь быть несчастной, — сказал ей однажды Мастер, — никто в целом мире не сделает тебя счастливой. А если ты решила быть счастливой, никто в целом мире не способен сделать тебя несчастной». Дая Мата как-то рассказала мне: «Когда мы были в плохом настроении, Мастер не подпускал нас даже близко к себе».