Элевсинские мистерии - Дитер Лауэнштайн

Утром, на первом привале, к путникам обращается старик козопас (под знаком дикого козла, Козерога), молит о помощи: "Внучек мой <…> свалился в <…> ров <…> Вам <…>, молодостью и силой одаренным, легко оказать поддержку несчастнейшему старцу и доставить мне живым и невредимым самого младшего из моих потомков и единственного отпрыска" (VIII.20). Один из молодых и крепких пастухов уходит со стариком и не возвращается. Когда же заглядывают в ров, то обнаруживают там огромного дракона, который пожирает юношу-пастуха. А убогого старца пропал и след. Дракон — это Дионис в подземном облике. Мальчик и юноша — его ипостаси на Крещенье.

В ближнем городе осла продают вожаку юнцов-кори-бантов, служителей сирийской богини Реи. Юнцы одеты в женское платье и танцуют под флейты и трубу, бичуя и раня друг друга в якобы божественной одержимости. Осел возит на спине статую богини и все добро труппы, служит и храмом, и складом. Тайные непристойности, которыми священнослужители занимаются с крестьянским юношей, раздев его догола, Луций выдает громким ослиным криком, и в наказание его жестоко, чуть не до смерти избивают бичами, в которые вплетены бараньи косточки. Вторая оргия напоминает культовые страсти, которые следуют в обратном порядке и начинаются под небесным Овном. Мы все еще в междворье.

В доме, куда затем попадает бродячая труппа, собака стащила у повара олений окорок. Олень — животное Артемиды; Первая оргия заканчивается. Вместо оленя повар намеревается зарезать осла и подать на стол его окорок.

Только бегство в хозяйскую столовую спасает Луция от ножа. Слуги хозяина зовутся Миртил, Гефестион, Гипатей и Аполлоний, то есть Евбулей, Гефест, Гермес и (ночной) Аполлон. Они проверяют, не взбесился ли осел, поставив ему для питья полное ведро свежей воды — бешеные животные воду не пьют. Осел пьет, и его отпускают (IX.1–4). Вода — господствующая стихия Второй оргии. А поскольку эта оргия зачинает оккультное развитие, метаморфозу сознания, рассудок миста должен постоянно быть начеку и подвергаться испытаниям. Удивительны для нас испытатели — все участвующие в мистерии боги. Было бы достаточно одной Афины.

Труппа сирийской богини приходит в деревню, где узнает следующую историю (IX.5–7). Прелюбодей, которого вернувшийся домой муж застал голым у себя в доме, объявляет простаку-мужу, что он-де за семь денариев купил бочку и голым залез в нее, чтобы посмотреть, годится ли она на что-нибудь. В итоге обманутый муж сам чистит бочку да еще и тащит ее в дом женина любовника, получивши пресловутые семь денариев. Бочка — образ человеческого тела, в которое мист нисходит душевно (голым).

В конце концов шайку накрывают с поличным на краже золотой чаши (из Элизия) и разгоняют (IX.9—10), то есть с достижением Элизия их таинство завершается.

Осел же еще не закончил свой путь, он попадает к супругам, у которых на мельнице день и ночь трудятся рабы, в скудости своей уже похожие на скелеты. Луций, впряженный в бесконечный ворот, крутит жернов. Мельничиха (Деметра) исполняет обряды "какой-то ложной и святотатственной религии" и якобы "чтит единого бога", а вдобавок пристрастилась с раннего утра пить неразбавленное вино (IX.14). Единым богом для нее становится Дионис.

На мельнице Луций много чего видит, о чем впоследствии говорит так: "Не без основания божественный творец древней поэзии у греков, желая показать нам мужа высшего благоразумия, воспел человека, приобретшего полноту добродетели в путешествиях по многим странам и в изучении разных народов. Я сам вспоминаю свое существование в ослиной шкуре с большой благодарностью, так как под прикрытием этой шкуры, испытав превратности судьбы, я сделался если уж не благоразумным, то по крайней мере многоопытным" (IX.13).

К примеру, он видит, что мельничиха держит любовника, которого ждет "словно появления какого-нибудь бога" (IX. 22), а это указывает, что цель Второй оргии — обб-женный человек.

Однажды мельник приходит домой раньше времени, и мельничиха прячет любовника под деревянным чаном. А тою порой муж, призывая в свидетели Цереру (Деметру), рассказывает, что в доме его приятеля сукновала, к которому он был приглашен на ужин, случилось безбожное и неслыханное преступление — жена спуталась с любовником. Когда приятели после бани явились к ужину, она "своего любовника сажает под высокую корзину, <…> увешанную со всех сторон материей, которую отбеливал выходящий из-под корзины серный дым". Пока приятели ели, "молодой человек, нанюхавшись серы, принимается чихать" и тем себя выдает. Муж хотел заколоть его мечом, но мельник отсоветовал: "…враг его все равно скоро погибнет от действия серы".

Мельничиха так возмутилась этой историей, что "принялась ругательски ругать жену сукновала", а под конец вскричала: "Таких женщин [они — это Персефона. — ДА] следует живьем сжигать!" Тут, "шагнув в сторону, я [осел. — ДА.] наступил со злобой на пальцы [спрятанного под чаном любовника мельничихи. — Д.Л.] и раздробил их на мелкие кусочки". Юноша жалобно застонал и был также обнаружен. Жену мельник выгнал из дому. А любовника ее он велел работникам поднять как можно выше [ср.: Фотида в роли "Венеры Раскачивающейся" как раз еще находится в стихии ветра] и отстегал его розгой по ягодицам. Изгнанная жена [Деметра. — ДЛ.] затем наслала на него едва прикрытую лохмотьями старую ведьму [Рею. — ДЛ.], которая, намереваясь якобы потолковать с мельником наедине, повесила его в его же комнате [лишила воздуха. — ДА.]. Сама она исчезла из запертого помещения, точно призрак. Осла тогда продали огороднику (IX. 23–31). Эти образы достигают в своем развитии стихии воды, Второй оргии.

Страдания осла от колючек, речки, камней и горящей ноши, еще когда он при жизни Хариты возит хворост, проводят его через стихии ветра, воды, земли и огня. Это стихии первой группы созвездий от Рака до Овна, а затем и примыкающей второй группы: Рыб, Водолея, Козерога и Стрельца. Когда старуха грозит ослу тлеющей головней, она действительно хочет оскопить его. И вообще этот период кончается решением пастухов накануне побега "завтра" выхолостить осла. Нечто подобное происходило в Элевсине на рубеже Первой и Второй оргии — когда иерофант пил свое зелье. И в целом тоже первые три элевсинские оргии ведут миста через стихии ветра, воды и земли к огню — небесно при обратном порядке знаков, от Близнецов к Стрельцу; начальный Рак отпадает. Телесно же происходит нисхождение к силам пола. Иерофант, выпивая разбавленный сок аконита, находил защиту от чувственности. Сок он пил между Первой и Второй оргией, на переходе от ветра к воде, чтобы в конце Третьей оргии не опасаться телесного явления огня. Когда мельничиха (Деметра), узнав о прелюбодеянии жены сукновала, восклицает: "Таких женщин следует живьем сжигать!", она говорит о Персефоне, которая так и так является лишь в огне Стрельца. Мельник — это Дионис, "призрачная" старуха — Деметра Антея, или Рея, сукновал — Гадес. Любовники, как уже упоминалось в комментарии к промежуточной оргии, — это Близнецы Евбулей и Триптолем, соответственно при Персефоне и при Деметре. Гадес — это и молодой богатый сосед, убивающий владельца имения, к которому приезжает огородник, и его трех сыновей. Владелец имения — Дионис, три сына — его ипостаси: мальчик, юноша, муж.

Любовник жены сукновала — Евбулей. Напрямую он с Аресом не связан; потому-то мельнику удается уговорить сукновала не закалывать юношу мечом, как сделал бы Арес, а удушить его адским серным дымом или — что соответствует этому — ввести его во Вторую оргию. Возлюбленный мельничихи, подобно непреображенному Аресу и Триптолему, следует летнему ходу природного развития; потому-то его оставляют в живых и подвергают, под знаком Льва, наказанию, которое отвечает побоям Матери-Земли при обмолоте в июне-июле.

Водою начинается Вторая оргия, когда подозреваемый в бешенстве осел выпивает ведро воды и потому может идти дальше. Вставная новелла о любовнике в бочке свидетельствует, что в последующих оргиях мистам предстоит низойти в сосуд телесности. Еще в первой части романа угроза разбойников в башне выпотрошить осла и зашить в него обнаженную девушку Хариту знаменует это проникновение в глубь тела.

На подворье огородникова благодетеля (IX. 33–34) сперва отмечаются дурные знаки: наседка вместо яйца сносит готового, пищащего цыпленка; под столом разверзается земля и ключом бьет кровь; в погребе закипает в бочках вино; ласка выволакивает из норы мертвую змею; у собаки из пасти выскакивает лягушонок, а баран вцепляется собаке в глотку и тут же ее душит.

Кипящее в погребе вино показывает Диониса-Плутона в стихии огня — это цель мистерии. Яйцо, которое перескакивает период высиживания, есть пасхальное яйцо первоначала, подвергнутое ускоренному развитию таинства. Ласка посвящена Артемиде, которая стоит перед воротами, а потом, уже как Геката, открывает за воротами в Первой оргии мистерию смерти, приводящую в конце к Зевсу Мэлихию, или Плутону, — подземной змее. Собака — животное Гекаты, а именно эта богиня изгоняет чувственность в образе голого лягушонка; в Элевсине под конец Первой оргии иерофант пил разбавленный сок аконита, укрощающий чувственное возбуждение. Таким же средством — латуком — питается и огородник, промежуточный хозяин осла, к которому из-за дождя завернул почтенный владелец винных погребов. Знаки, которые осел Луций видит в усадьбе этого человека, ведут к Водолею, а тем самым к Второй оргии во внутреннем дворе.