По законам Преисподней - Денис Чекалов

Ей на голову надевали красный капюшон, давали в руки большой топор, – в этом отличалась моя милая Френки, – и ставили охранять ворота или дверь, наказав, что она должна махать топором вслед каждому, кто переступает порог. Вот так однажды порвала мои алансонские кружева. А в другой раз, – только не думайте никому передавать…

Тонкая улыбка пробежала по губам леди Артанис, Джоуи закатился смехом.

– Белинда размахнулась своей деревяшкой, и ударила прямо по филейной части лорда Николаса. Он очень рассердился, и запретил им играть в эти дурацкие игры.

Баронесса склонила голову.

– Не думаю, чтобы это было нарочно, но злые языки поговаривают, будто девочка сделала так специально, чтобы отомстить моей дорогой племяннице, которая…

Леди Артанис погрозила демонессе пальцем.

– Всегда подсмеивалась над ней, а порой и говорила гадости.

– Я говорила правду, – буркнула Френки. – Большей дуры в жизни не видела.

– Вы сказали, с Белиндой случилась какая-то беда? – спросил я.

На лицо баронессы набежало облачко.

– Да, это очень печальная история. Как вы знаете, полгода назад, Грациэлла уехала в университет, и практически в то же время пропала Белинда. Никто не знает, что произошло. Если бы ее мать и эта женщина…

Очевидно, баронесса имела в виду Миранду.

– … Сразу обо всем рассказали, и мы начали поиски по горячим следам… Но прошло больше четырех месяцев, прежде чем я узнала. Конечно, нас не удивило, что Белинда перестала приходить в наш дом. Ведь ее подруга уехала. Лорд Николас сразу же нанял сыщика, тот ведет поиски до сих пор, но так и не смог ничего выяснить.

– А она не хотела поступить в колледж?

– Ченселлор, – улыбнулась леди Артанис. – Грациэлла мечтала изучать музыку. Побеждать на сильфидских конкурсах. Стать великим композитором. А предел мечтаний Белинды – быть главной экономкой в доме Миранды, и получить связку ключей.

Баронесса поставила чашку на стол, и продолжала:

– Как вы знаете, мажордом и домоправительница – это почти равные должности в аристократическом доме. Оскар, по своему положению, должен был бы носить на поясе связку ключей, от всех комнат, но он отказался, и, честно говоря, мы с ним согласились. Ну представьте, он идет, весь такой лощеный, начищенный, а на каждом шагу эти ключи звенят, – да и тяжесть такая.

Глава 2. Обезглавленный храм

– Не убивайте меня, – взмолился Мастер Теней.

– С утра я был пацифистом, – кивнул я. – Но что-то настроение сбилось.

Шэдоу скорчился на полу.

Руки были прижаты к груди, как лапки у насекомого.

Едкий дым поднимался над телом, – там, где Мастера настигла его же магия.

– Назови хоть одну причину, – сказал Ледовик.

– Я помогу вам найти Книгу Отчаяния.

Тонкая, изъеденная чародейством рука шэдоу поднялась, указывая на дальнюю стену.

– Харблинг думал, что ослепил меня заклятием Красной Ветви. Но я все видел и запоминал. Здесь…

Восковой палец Мастера переворачивал грани реальности, словно страницы книги.

– Идите за мной, – прошелестел шэдоу. – Я отведу вас к Книге.

– Тебе нельзя доверять, – рыкнул Ледовой.

– Никому нельзя, – согласился Мастер Теней.

Палец его остановился, и одна из граней реальности отворилась.

Мы оказались в высоком мраморном мантапане, – круглой зале, с высокими сводами. Пол здесь состоял из тысячи мифриловых лепестков, сходившихся к центру.

Там, на алебастровом постаменте, озаренная алыми лучами гибнущих солнц, – лежала Книга Отчаяния.

– Хорошо, – кивнул Ледовой. – А теперь сбегай-ка за ней, шэдоу, и я посмотрю, на сколько кусков тебя разрубят охранные руны.

– Не спеши, дэв…

Мастер Теней поднял руку, и его бесплотная кисть взмыла вверх, обратившись в птицу.

У порождения сумерек были черные крылья ворона, острые орлиные когти и длинная, с загнутыми клыками голова крокодила.

Тварь взметнулась вверх, пролетела несколько ярдов, – и рассыпалась океаном крови и осколков костей.

Руническое заклятие пробудилось так быстро, что никто в мантапане не успел даже вздрогнуть; и только после того, как кровь Порождения оросила мифриловый пол, Ледовик негромко промолвил:

– Непросто будет добраться до этой книги.

– Я пришел сюда именно за ней, – сказал шэдоу. – И не уйду с пустыми руками.

Серый туман закружился над его рукой, создавая новую кисть.

Мы стояли на постаменте, у самого края мраморного мантапана, – и каждый понимал, что сойти отсюда означает верную смерть.

– Надо понять, как работает механизм, – пробормотал Ледовик.

– Это просто, – согласился Мастер Теней.

Рот его распахнулся, и тонкий язык вырвался из-за острых зубов. Словно штопор, словно рассерженная змея, он ввинтился в воздух, – и пространство на краю мантапана начало искривляться.

– Посмотрим, как умерли те, кто приходил до нас…

Около нас возникла фигура мага.

Сначала тонкая, призрачная, – она медленно обретала плоть, по мере того, как прошлое возвращалось из Незвозвратья.

Волшебник был совсем молод; ему исполнилось, самое большее, лет двести или четыреста, – и руна Юности все еще витала над ним.

Снять ее можно будет только после того, как аколит пройдет последнее испытание, – а тот, чья тень стояла сейчас рядом с нами, уже никогда не получит свой гримуар выпускника.

– Fortes fortuna adjuvat, – провозгласил он.

Я никогда не любил это заклинание; смелость – качество, которое эльф, скорее, будет считать пороком. А полагаться на судьбу может лишь тот, кому нравится отбивать бока.

Юный волшебник снял с плеча кожаную суму, и коснулся ремня, стягивавшего ее. Магическая печать распалась, и мы услышали крик грудного младенца.

– Не плачь, – говорил колдун, доставая его из торбы. – Ты послужишь великой цели; имя твое впишут на страницы Книги Отчаяния…

Быстрым, ловким движением маг отрубил голову ребенку.

Стало ясно, что он долго тренировался; здесь, в мантапане, у него была лишь одна попытка, – и сотни, может быть даже, тысячи детей отдали свои жизни ради того, чтобы отточить один-единственный верный удар ножом.

Что здесь скажешь?

Многие тратят свою судьбу ради целей, куда как менее важных.

Алая кровь брызнула из разрубленной шеи.

Юный чародей приложился к ней, и стал пить, – жадно, захлебываясь. Его умелый язык подхватывал малейшие капли, – так, что ни одна унция драгоценной крови ребенка не пропала напрасно.

Когда волшебник насытился, он поднял глаза, и Книга Отчаяния вспыхнула ослепительным светом, приветствуя нового повелителя.

– Vincere aut mori, – прошептал он.