Земля русская - Иван Афанасьевич Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот что такое был для Сережки Карасева красный кумачовый флаг. И если товарищ Шлемин и все мужики взяли винтовки и ушли на войну и некому стало в деревне поднять красный флаг, то это сделает он, пионер Сережка Карасев. Пока жив на Руси хоть один человек, флаг цвета рабоче-крестьянской крови будет реять над советской землей!
Ночь на 7 ноября выдалась темная. Дороги подмерзли, грязь под ногами не чавкала, и Сережа прокрался из деревни к большаку неслышно. Он пробирался к тому месту, которое называлось Имшары. В давние времена здесь действительно были мшары — лесные мшистые болота, но лес вырубили, болота высохли, через них проложили большак, и только на небольшой сопке остались стройные мачтовые сосны с высоко вознесенными кронами.
Сережа подошел к сосне, попробовал охватить ствол руками — руки не сошлись, настолько толстой была сосна; поднял голову вверх — вершина дерева-великана терялась в черном осеннем небе. Отменным верхолазом был Сережа Карасев, мальчик, выросший в лесной деревне, но перед этой сосной и он немного растерялся: не взлезть. А взлезть надо! В лепешку расшибись, коленки до крови обдери, ногти на руках сорви, но флаг подними: завтра праздник Октябрьской революции, и кумачовое полотнище должно реять над родной деревней, над всеми деревнями окрест!
Сережа расшнуровал баретки, снял шерстяные носки — ноги сразу почувствовали колючесть подмороженной земли, — потуже подтянул брючный ремень, чтобы флаг не вывалился из-под рубахи, поплевал на ладони — и полез. До первого сука было метров десять — высота трехэтажного дома. Немели руки, судорогой сводило на морозе ноги, старая жесткая кора больно царапала колени, но он упрямо, сантиметр за сантиметром, поднимался вверх. Давая себе маленькие, секундные, передышки, прижимался щекой к стволу и слышал, как тихо, словно подбадривая его, гудело дерево. Оно как будто говорило: «Я держу тебя, держу. Пускай дует ветер, пускай сердится мороз, я не покачнусь, я согрею тебя своим теплом, и ты поднимешь красное зарево свободы над моей вершиной».
Вот и первый толстый сук, на котором можно посидеть, передохнуть. Сережка поглядел вдаль — на деревню, на окрестные леса и поля, — кругом непроницаемая темень. Если бы это было в ясный день, он увидел бы за лесами и село Успенское, и районный центр Поречье, и все деревни своего колхоза. Сейчас — ничего, даже крохотного огонечка, по которому можно бы угадать, где живут люди. И от этой пустынности, от глухой черной ночи Сережке сделалось как-то неуютно и одиноко. Хорошо еще, что в темноте не видно земли и не чувствуешь, высоко ли взобрался, казалось, сидишь на жердине изгороди, которой огорожен за деревней выгон, и болтаешь ногами. Только ветер, которого на земле не было, здесь протяжно шумел в ветвях и, знобкий, колючий, лез под рубаху, и по нему можно было судить о высоте.
Добравшись до самой вершины, Сережка достал из кармана тонкую прочную бечевку и привязал себя к стволу, чтобы высвободить руки. Потом осторожно вытащил из-под рубахи теплое кумачовое полотнище, один угол зажал в зубах, а второй при помощи заранее вшитых тесемок стал привязывать к ветке над головой. Затем, немного спустившись, привязал нижний угол к стволу. Он специально выбрал это чистое от ветвей место, чтобы флаг не захлестывало о сучья, чтобы реял он свободно и далеко был виден.
…Утром все село глядело в сторону Имшар. Там на самой высокой сосне среди темной зелени ярко рдело и рвалось по ветру кумачовое полотнище, словно огненный факел свободы, зажженный неведомым смельчаком и зовущий людей на борьбу. И люди поднимали головы, и взоры их загорались жаждой действия. Всем хотелось сделать что-то такое, что вернуло бы светлый праздник, и чтобы на улице, на коньках крыш снова развевались красные флаги революции.
Вполне возможно, что Сережкин флаг увидели и партизаны в лесу. Там с утра что-то грохотало, щелкало, словно сыпали горох на железный противень, — это отмечал годовщину революции партизанский отряд «Октябрь».
А немцам будто глаза застило, они не видели флага. Три дня развевался он на сосне, и весть о знамени облетела окрестные деревни, и все собственными глазами видели это чудо. На четвертые сутки фашистские солдаты, не сумев взобраться на сосну, спилили ее. Рухнул на дорогу лесной великан, сослужив людям последнюю славную службу.
Так начал партизанить Сережка Карасев — в одиночку. А когда весть о его отважных делах дошла до командира отряда товарища Шлемина, тот сказал, что такие бойцы очень нужны в отряде, и дал Сережке боевое задание — разведать немецкий гарнизон в деревне Ляхово.
Сережка придумал хитрость: взял жестяной бидончик и корзинку с десятком куриных яиц — идет обменивать яйца на керосин. Так обошел он всю деревню. Пересчитал солдат, заметил, в какой избе квартируют офицеры, на околице разглядел дзот с пулеметом. Принес сведения в отряд.
Вскоре снова потребовалось разведать Ляхово. В гарнизоне произошли какие-то изменения, и партизанам надо было все уточнить, чтобы разработать план нападения безошибочно. И опять пошел Сережка в разведку.
Он сделал все как надо и уже покинул деревню, но на выходе часовые задержали его. При обыске ничего не нашли, однако не отпустили, направили на солдатскую кухню возить воду. Он набрался терпения и несколько дней исправно нес службу. Даже старался услужить, доставлял чистую озерную воду офицерам, сливал с ковшика на руки. А когда убедился, что вошел в доверие и за ним не следят, решил бежать.
В полдень он запряг лошадь, вылил из бочки остатки воды в ведро, понес на квартиру офицерам. Ведро поставил в сенях, зашел в избу, увидел на гвозде планшет с картой. Быстро засунул планшет под рубаху за пояс, сел на подводу и поехал к озеру. В кустах коня выпряг, вскочил верхом и погнал галопом к лесу.
Немного, совсем немного оставалось до леса. Пять минут хорошей скачки — и он будет в безопасности. В лесу не сыщут. Лес свой, родной, укроет от вражьей погони. Только бы проскочить дорогу, только бы не споткнулся на канаве конь…
Не видел Сережка, что патрульные на дороге, спрятавшись за кустом, следят за всадником и уже вскинули винтовки, ловят на мушку лошадиную грудь. Сильным прыжком конь перемахнул канаву и упал как подкошенный. Два сухих винтовочных выстрела успел услышать Сережка, прежде чем, оглушенный падением, растянулся на дороге.
Солдаты торопились к нему. Он вскочил и, хромая, побежал к лесу. До леса было ближе, чем до солдат, и они не догнали бы
