Никто, кроме нас - Владимир Васильев

В шезлонгах сидели президенты Офелии и Солнечной Валерий Сытников и Вернер Винцль. В доминанте существовали люди, способные посоперничать с этой парой по влиятельности, но по занимаемым ныне постам — вряд ли. Солнечная была и оставалась моральной столицей людей, тогда как Офелия давно стала самым населенным, богатым и экономически мощным миром межзвездного человеческого сообщества.

Обстановка была в меру неформальной, однако важность разговора вынудила Вернера Винцля покинуть Солнечную и отправиться к Офелии лично.

Конечно, власть президентов имела множество ограничений и оба служили скорее символами правительств, однако даже на личных контактах эти люди умудрялись делать очень много и достигали порой результатов, которых не удавалось достичь самыми длительными переговорами.

Нынче речь шла как раз об этом: о недавнем контакте шефов контрразведок Земли и Свайге.

Политические отношения практически всегда многослойны. Зачастую обе стороны прекрасно представляют и общую картину, и степень осведомленности друг друга. Однако на переговорах начинают все буквально с нуля, как будто никто ничего не знает.

И Сытников, и Винцль, равно как и их министерские кабинеты, и до визита свайга Аххо Тео на спутник у Чагды в целом представляли себе умонастроения союзников. И недовольство цоофт (в первую очередь именно их) спрогнозировали заранее, точно так же, как вероятную поддержку амбициозных птичек со стороны Галереи Свайге. И кажущееся спокойствие в среде технократов-а'йешей не стало для политиков доминанты Земли сюрпризом, и виноватое молчание азанни, которым очень хотелось примкнуть к давним друзьям-цоофт, да мешал совсем свежий моральный долг перед людьми, благодаря которым азанни сохранились как единая раса.

Никто особо не сомневался, что визит Аххо Тео на деле был вовсе не приватным. Послали его скорее всего по рекомендации Галереи, но мудрецы-свайги как всегда попытались облечь это в форму, которая не повлекла бы за собой серьезных официальных размолвок и нежелательной напряженности отношений. А так — тайный дружеский визит, осторожный дружеский совет, попробуй подкопайся. В крайнем случае шеф контрразведки Свайге просто вылетел бы из кресла. И без того не слишком-то уютного.

Да и сейчас президенты предпочли официальной встрече и аналитическим консультациям вот эту, внешне похожую на отдых, посиделку. Море, пальмы, стол с закусками, знаменитое офелийское вино и неспешная беседа, когда не приходится по нескольку раз взвешивать каждое слово.

Винцль, поднеся бокал с «Рубином Жемчужного Берега» к лицу, любовался насыщенным цветом вина и солнечным бликами в слое напитка. Желтое светило Офелии простреливало бокал навылет; на лице президента Солнечной подрагивал красноватый зайчик. Сытников высказывался:

— Меня только одно волнует, Вернер. Рекомендации свайгов, а значит, и цоофт, на удивление точно совпали с линией, которая наиболее устраивает нас — в случае компромисса.

— Не могли же они не учесть наших интересов, — отозвался Винцль, не отрываясь от созерцания солнца в бокале. — В конце концов они прекрасно понимают, что империю мы можем дожать и без их участия. И единым махом устранить оставшиеся между нами и галактами технологические пробелы. Они ведь специально держали нас на полуголодном пайке, с самых событий у Волги. Они боятся, Валерий, реально боятся. Люди давно показали, что могут обойти всех галактов вместе взятых. Вот нас и пытаются притормозить, изо всех сил пытаются. Но уже сейчас тормозить нас небезопасно, поэтому они рады и себя не обделить, и нас не рассердить.

Сытников недоверчиво покачал головой и пригубил вино.

— Не рано ли ты записал нас в фавориты?

— А что? — Винцль несколько оживился, шевельнулся в кресле, поставил бокал на столик. — Разве не все сколько-нибудь значимые сдвиги последнее время так или иначе связаны именно с людьми, с доминантой Земли? Если бы не мы, империя сейчас медленно доедала бы остатки союза. В сущности, союз должен быть нам благодарен.

— Да я не спорю, — проворчал Сытников. — Я просто хочу сказать: не перехвали.

— Я разве хвалю? Я рассуждаю. Вот скажи, на месте Триады ты бы посмел требовать чего-то большего?

— Я и этого требовать поостерегся бы…

— Это ты. А цоофт — старая раса, мы для них всего лишь дети, на глазах превратившиеся из подростков во взрослых. От нас еще можно требовать, но на нас уже опасно кричать. Вот они и подослали свайга.

— Ну, свайги тоже не простофили, просто так собой манипулировать они не позволят.

— Конечно, не позволят. Но цоофт подкинули решение, выгодное и свайгам тоже.

Сытников снова покачал головой:

— И все равно настораживает меня тот факт, что события совпали с прогнозом чуть ли не стопроцентно. Обязательно должна быть некоторая дисперсия. А тут ее нет.

— Может быть, мы просто научились делать точные прогнозы? — предположил Винцль.

— Точных прогнозов не бывает, Вернер. Информация имеет свойство устаревать.

— Не отменять же операцию из-за того, что отсутствует дисперсия в прогнозах. — Президент Солнечной снова взялся за бокал.

— Не отменять. Но задуматься надо.

— Собственно, аналитики уже озадачены, чего еще?

— Еще? — Сытников в упор поглядел на коллегу. — Еще нужно держать нос по ветру, а ушки на макушке, Вернер. Не забывай, существует также и Рой. Караулит где-то за кадром, выжидает. Спроси себя, готовы ли мы к его внезапному появлению на сцене?

Вернер Винцль подозрительно поглядел на Сытникова:

— Валерий… По-моему, у тебя есть какая-то идея. Я прав?

— Да, — отозвался Сытников. — Ты прав. Относительно Роя у меня действительно есть идея. Давай-ка ее сейчас не торопясь обмозгуем и только потом скормим аналитикам. Передай, будь добр, вон тот сыр.

Вторая ударная группа, флот «Евразия»

Глубокий космос, нейтральное пространство

Сам собой включился свет в каюте, секунду погодя прозвучал мелодичный сигнал побудки. Маримуца разлепил глаза и поглядел на часы посреди противоположной стены.

Было полпятого утра.

Он встал и побрел в санузел.

Через десять минут, сравнительно свежий и выбритый, он вернулся в каюту и принялся одеваться.

Стук в дверь не заставил себя ждать — когда Маримуца расслоил перепонку, на пороге возник капрал-вестовой.

— Господин капитан, до сигнала тревоги двадцать минут. Прикажете поднимать экипаж?

— А Раджабова ты уже поднял?

— Так точно, поднял.

— Поднимай и экипаж. И спецгруппу тоже буди.

— Есть!

Вестовой убежал.

Врасплох сигнал тревоги застает только при обороне. Так было в начале войны. А последние месяцы, когда союзные войска больше наступали, солдаты и офицеры, как правило, просыпались до сигнала тревоги и в бой шли достаточно подготовленными.

Маримуца оделся, окинул взглядом каюту. Мелкие вещи вроде бритвы или зубной щетки решил не брать — плохая примета, возьмешь — вылет действительно может затянуться. Да и вообще, таскать вещи за собой флотские офицеры не любили — в этом подразумевалась неявная вероятность не вернуться.

К черту! Вылет обещает быть коротким, уже сегодня к вечеру, если повезет, войне конец.

Маримуца надел кепи. Десять звезд на начищенной кокарде загадочно блеснули в зеркале.

— Удачи, капитан! — пожелал сам себе Маримуца и шагнул к перепонке.

Скотч проснулся от тихого шевеления рядом.

Казарму освещал тускло-синий ночной фонарь. Рядом возился Мельников — одевался. Его безымянный приятель тоже уже не спал — зевая, сидел на кровати и тер спросонья глаза.

— Вставай, вставай, — подстегнул Скотча Мельников. — Все равно сейчас тревогу сыграют.

Просыпался и остальной народ — зашевелился на верхней полке Гаваец, прыгнул вниз Рагназь, будил братьев Клемент Суондред. Или не Клемент?

Хрен различишь этих четверняшек, если буквы над карманом не видно!

При необходимости группа экипировалась бы в считанные минуты. Но экипировка неспешная, вдумчивая — имеет массу преимуществ.

Когда сыграли тревогу, вся команда в пятнадцать человек успела надеть комплекты и вооружиться. Осталось только пробежать через тревожный рукав к скоростному катеру «Всплеск».

Скотч знал, что сейчас множество групп, похожих и непохожих на его группу, готовятся исполнить свою мини-задачу в большой и довольно сложной операции. Возможно — в одной из последних операций нынешней войны за ее величество Мобильность.

Отрешиться от всего, что остается за шлюзом «Всплеска». Просто проделать все, что отшлифовано до блеска на многочисленных тренировках последних дней. Кстати, а где «болван»? Ага, вон ведут. Накачанный какой-то одуряющей дрянью шат-тсур. Наверное, пленный. Двигаться может, соображать нет. И чудненько, не хватало еще от «болвана» дождаться какой-нибудь пакости.