Холодное блюдо мести - Лариса Шкатула

Глава 25

Моя машина заглохла прямо посреди дороги. И я, как в анекдоте, открыла капот и уставилась на содержимое моего авто. На всякий случай потрогала свечи. Заглянула в бачок для воды. И пнула колесо. Машина не заводилась. Ах да, если до конца следовать народному фольклору, надо было еще протереть стекло.

Я затосковала. Позвонить Сергею? Но пока он доедет… Если, конечно, сможет сразу вырваться с работы.

Но тут возле меня взвизгнули тормоза, и Алексей Кононов, любимый муж моей подруги Оли, вышел из своего «пежо».

— Стекло протирала? — спросил он с ходу.

Я даже не улыбнулась. Чего еще можно ожидать от мужчины, который считает, что машину женщине доверять нельзя, потому и приколы у него прогнозированные.

Я не была уверена, что Ушастый против женщин за рулем, но то, что он не упустит возможности поехидничать, уже поняла.

Он тоже заглянул под капот и тоже потрогал свечи. Но задержался в согнутом положении дольше моего, потому что наверняка знал, что проверять.

— Кажется, у тебя разрядился аккумулятор, — сказал Алексей. — Небось габариты забыла выключить, и всю ночь они горели.

Вполне могла забыть. То-то еще удивлялась, что машина обычно трогается с места с поворота ключа, а тут пришлось пробовать зажигание дважды.

— Куда тебя дотащить? — спросил он, вынимая из багажника своей машины трос.

— Если можно, до работы.

— Можно, — кивнул он, цепляя трос. — Только на заднее сиденье не садись.

— В каком смысле?

— Да тут недавно я передачу смотрел. Мужик рассказывал, как он буксировал машину женщины, которая ехала с подругой, и получил чувствительный удар в корму. Выскочил злой, подбежал к машине, а обе подружки сидят на заднем сиденье, журнал мод смотрят.

Эти современные джентльмены обязательно испортят доброе дело. Мог бы удержаться от подкалывания. Уж как-нибудь догадаюсь, что за рулем машины, которую буксирует другая, нужно не просто сидеть, а вовремя тормозить, чтобы не стукнуть буксирующий транспорт в зад.

У магазина я поставила машину и подошла к Кононову, который как раз сматывал трос.

— Алеша, зайди ненадолго ко мне. Думаю, нам есть о чем поговорить.

Он не возражал, и я повела его к себе, на ходу кивнув удивленному Корнею:

— Гоша, все в порядке?

— Все. Мы сегодня на фабрику едем?

— Обязательно. Только на моей машине, говорят, сдох аккумулятор. Решай, может, на «Газели» поедем? А заодно прихватим что-нибудь новенькое, если швейники приготовили… У тебя зарядка есть?

— Дома. — Он отрицательно мотнул головой.

— Тогда придется Шувалову звонить, чтобы меня с работы забрал.

— Или новый аккумулятор привез.

— Ну вот, ты и сам все понял… Думаю, через полчасика я освобожусь.

В кабинете я быстро сбросила куртку, включила электрический чайник и полезла в холодильник.

— Я завтракал, — предупредил Алексей.

— И бутербродик не съешь?

— Разве что бутербродик, — протянул он.

— Могу я спросить, как у вас с Ольгой дела?

— Разве она тебе ежемесячно не докладывает?

— Я имею в виду не фирму, а ваши личные взаимоотношения. Конечно, ты можешь меня послать подальше со своим интересом, но, поверь, он далеко не праздный.

— Возможно, я и послал бы подальше… любого другого, но не тебя. Ты помогла мне два года назад, и я этого не забыл.

— Алеша, ты меня не понял. Я вовсе не хочу спекулировать тем небольшим одолжением. Но так уж случилось, что я оказалась, что называется, у истоков второй волны… Когда вы все же вернулись друг к другу.

— Вернулись. Десять лет спустя. Я никогда не думал, что память так коварна. Она словно старый фотоаппарат, который не хочет, да и не умеет снимать что-то в другом ракурсе или цвете, а упорно щелкает и щелкает, как привык когда-то.

— Ну, если фотоаппарат наделять разумом и привычками…

Оказывается, у него богатая фантазия. Нельзя сказать, что я фантазерка, но и мне приходят в голову всякие сравнения.

Меня интересовала не детективная сторона истории с отравлением Елены, а отношение свидетелей этой трагедии к жизни и смерти. Неужели один человек может мешать другому настолько, что им тесно рядом на такой большой земле? Не хотелось смиряться с тем, что человеческая жизнь настолько обесценилась. Может, это нам мстит сама история? Наши правители прошлого века с таким пренебрежением относились к человеку, что, не дрогнув, отправляли в небытие тысячи, десятки тысяч Божьих созданий, и теперь среди простого люда множатся убийцы…

— Сергею не нравится, что я начала заниматься расследованием убийства Быстровой, — сказала я Алексею. — Он сгоряча даже взял с меня честное слово, что я больше ничего не стану предпринимать.

— Мне тоже не нравится, — кивнул он, вертя в руках чайную ложечку. — Такое впечатление, что мертвая Елена стала нам мешать еще больше, чем живая. Оля понимает, что это сделал не я, но пользуется случаем, чтобы лишний раз меня поддеть, упрекнуть в чем-то… Особенно Ольгу возмущает, что я на Быстровой женился, и она не хочет понять, насколько мне в то время было все безразлично.

— Вот это меня и пугает. В конце концов вам это надоест, и вы опять разбежитесь, оставив Дашеньку сиротой.

— Ты имеешь в виду нашу дочь? А почему Дашеньку?

— Ах да, Варвару.

Он рассмеялся и с симпатией посмотрел на меня.

— Лелька меня даже с этим достала. Всякое женское имя ей кажется для меня значимым. Вот я и предложил назвать будущую дочурку Варварой. Сказал, что это моя первая любовь. Слава Богу, что девушки с таким именем у меня не было, и Оля об этом знает.

— Тогда выход один: давай я потребую девочку назвать этим именем как будущая крестная мать.

— Наконец-то на баррикадах у меня появился союзник! — улыбнулся Алексей.

Да, кажется, брак Кононовых серьезно пошатнулся, и убийство Быстровой тут ни при чем. Как глупо, что моя подруга своими руками рушит здание, которое они с мужем с таким трудом выстроили. Я, конечно, вмешаюсь и навешаю Ольге по первое число, но все равно остается уповать на Бога. Либо сводить ее к психоаналитику, а то и к бабке какой-нибудь, которая лечит наговорами и святой водой…

Несмотря на уверения в сытости, Ушастый с удовольствием налег на бутерброды, которые я между делом продолжала готовить, подкладывая незаметно, по мере их исчезновения.

— Все, хватит! — наконец простонал Лешка, откинувшись на спинку стула.

— Не кормит тебя Ольга, что ли?

— Кормит, — признался он, — но под такой аккомпанемент, что аппетит у меня пропадает начисто.

Ну не дурища ли моя подруга! Если бы не любила мужа, тогда бы я ее поняла. Что ее беспокоит? Почему не верит своему Ушастому? Может, беременность так тяжело сказывается?