Собрание сочинений (Том 4) - Вера Панова

А ж о г и н. Рая...

Р а и с а. Ты понимаешь, что я сейчас не могу тебя видеть?

А ж о г и н. Что ты говоришь?

Р а и с а. Ну что ты меня мучаешь! Ну для чего ты здесь?!

А ж о г и н. Рая, только чтоб узнать, как там... и побыть с тобой.

Р а и с а. Как там!.. Он умрет, он умрет! Он умрет!

А ж о г и н (осторожно гладит ее). Рая, Рая, Рая... Может, еще выкрутится. Может, проскочит.

Р а и с а (поднимает голову, мертвым голосом). У тебя рука?

А ж о г и н. Пустяки, чепуховый перелом.

Р а и с а (мертво). Чепуховый перелом... Все-таки - положили в гипс?

А ж о г и н. Нормально. Пустое дело.

Р а и с а. Больно?

А ж о г и н. Уже не больно.

Р а и с а. Уже не больно... уже не больно... Ему тоже скоро будет уже не больно...

Вверху на лестничной площадке - высокая белая дверь. Она раздвигается, за нею палата: койка, тумбочка, черное окно. Все это висит над темнотой. На койке бредит З а б о т к и н.

З а б о т к и н. Эй! Скорей! Бросьте мне! Что-нибудь! Как это называется... как это называется... Что-нибудь! А то сейчас... больше не могу... вот сейчас... Держись, дурак, слякоть, костей не соберут... Эй! Да скорей же! Что-нибудь! Кто-нибудь!

Из темноты идет ж е н щ и н а.

Это кто? Кто тут? (Поднялся на локте, смотрит.) Это ты?

Ж е н щ и н а. Я.

З а б о т к и н. Пришла все-таки?

Она молчит.

Долго не приходила.

Ж е н щ и н а. Я не могла, Женичка.

З а б о т к и н. Все могла, только прийти не могла?

Женщина опускает голову.

Ж е н щ и н а (робко). Можно сесть около тебя?

З а б о т к и н. Хочешь - садись. Только осторожно: больно мне.

Ж е н щ и н а. Можно задать вопрос?

З а б о т к и н. Задавай...

Ж е н щ и н а. Ты меня любишь?

З а б о т к и н. Чудачка. Ах, чудачка. Какое может быть "любишь"? Какое тут "любишь"?

Нет, ты мне совсем не дорогая,

Милые такими не бывают...

Я тебя даже не успел спросить: зачем же ты меня учила любить стихи, слушать музыку?.. Мы так расстались, что я даже ни о чем не успел тебя спросить... Мне было бы легче, если бы ты меня не учила любить стихи...

Ж е н щ и н а. Ненавидишь меня?

З а б о т к и н. Не знаю. Я думал - ты раньше придешь. Думал поговорим. Как ты не поняла... Стихи понимаешь, музыку понимаешь, а не поняла, что нельзя расставаться, как мы расстались. Не имеют права люди так расставаться!

Ж е н щ и н а. Ты кого-нибудь полюбил - другую? (И она со страхом ждет ответа.)

З а б о т к и н. Нет, кого же я полюблю?

Ж е н щ и н а (ревниво). А та?

З а б о т к и н. Какая?

Ж е н щ и н а. В сапогах?

З а б о т к и н. В каких сапогах?.. Я, правда, думал - ты раньше придешь. Не сможешь все-таки просто так... отшвырнуть, не сказав ни слова... Ведь те слова ты для него говорила, не для меня... Ты подумай. Ну ты подумай. Как надо верить друг другу, чтоб сблизиться, как мы сблизились. Громадное доверие надо иметь! Таким своим надо почувствовать человека! Без этого - разве может что-нибудь быть?.. Я тебе страшно поверил! Что ты меня любишь, поверил. Что ты моя, своя, родная, поверил. Я так тебе поверил, что верю до сих пор! После всего! Это не ты меня продала. Твой страх меня продал, твой стыд перед ним. Он-то ведь тоже тебе верил... Мы перед ним очень были виноваты! Надо было прийти по-честному, болван я, что не настоял, тебя послушался... прийти и сказать - мы виноваты...

Ж е н щ и н а (радостно). А помнишь, как мы с тобой встречались в балочке!

З а б о т к и н. Да, да, да!

Ж е н щ и н а. Везде было изрыто, глина, песок, земля вывернута наизнанку, а в балочке трава зеленая-зеленая! И столько цветов! И пчелы над цветами!.. Едем в нашу балочку!

З а б о т к и н. Едем!

Он кладет на баранку руки, женщина, сидя рядом, прижимается к нему плечом, и ветер треплет их волосы.

Ж е н щ и н а. Быстрей. Еще быстрей. Еще.

З а б о т к и н. Больше нельзя.

Простор летит мимо них.

Ж е н щ и н а. Дай мне поправить.

З а б о т к и н. Научись сначала.

Ж е н щ и н а. Я же умею!

З а б о т к и н. Не дури!

Ж е н щ и н а. Немножко!

З а б о т к и н. Угробишь и себя, и меня.

Она обнимает его, они уже не в автомобиле.

Слышишь - пчелы гудят?

Ж е н щ и н а. Закрой глаза. Я их поцелую.

З а б о т к и н. Там он нас и застал, в нашей балочке. Я говорил надо было прийти и сказать. Я говорил!

Он встает с отчаянной решимостью, а у тумбочки сидит м у ж ж е н щ и н ы, и женщина прокрадывается и становится за спиной своего мужа.

М у ж. Жена мне рассказала, так что с вами разговор короткий... Вы шантажист, вор, насильник, вы запугивали мою жену письмами, которые она якобы вам писала, - письма в стихах, смешно! - эти письма вы украли у меня, они были когда-то адресованы мне! (Женщине.) Скажи при нем.

Ж е н щ и н а. Да, они были адресованы тебе.

М у ж. И он их украл.

Ж е н щ и н а. Он их украл.

М у ж. Из моего стола.

Ж е н щ и н а. Твоего стола.

М у ж. И шантажировал тебя, принуждая к свиданиям.

Ж е н щ и н а. Принуждая.

М у ж. К свиданиям.

Ж е н щ и н а. К свиданиям...

М у ж. Дайте сюда письма. (Женщине.) Скажи ему.

Ж е н щ и н а. Отдайте...

Заботкин кладет на тумбочку письма.

М у ж. Об остальном будете говорить со следователем. (Уходит.)

З а б о т к и н. С тех пор, ты знаешь, я так и хожу с этим клеймом. И даже не могу закричать: я не шантажист, я не насильник! - потому что это значит, это значит - обвинить тебя...

Ж е н щ и н а. Но с тебя ведь сняли судимость.

З а б о т к и н. Да, прокурор такой попался, прокурору обвинять полагается, а этот подал на пересмотр... А люди говорят - я ловкач, вылез сухим из воды. Люди хотят, чтобы я им в популярной форме все рассказывал и доказывал...

Ж е н щ и н а. Не вини его так уж. Мы с тобой такие неосторожные были. Такие глупые. Слишком много народу на Металлострое про нас знало. И шофер, который его к нашей балочке вез. И другие. А он ведь крупный был начальник. Он свою честь спасал, Женичка. Ведь человеку честь дорога.

На черном окне возникает рисунок решетки.

З а б о т к и н. Честь... Еще бы!

Ж е н щ и н а. Но он так потом мучился!

З а б о т к и н. Мучился? Я бы на его месте пулю в лоб...

Ж е н щ и н а. Женичка. Да.

З а б о т к и н. Что - да?

Ж е н щ и н а. Он пустил себе пулю в лоб. Он убил себя, Женичка. Он не вынес.

З а б о т к и н. Лжешь?

Ж е н щ и н а. Лгу.

З а б о т к и н. Для чего?

Ж е н щ и н а. Я думала - тебе будет приятно.

З а б о т к и н. Слушай, говорят - где-то есть деревня. Только я не спросил, в какой области, какого района... Ты знаешь, в этой деревне не изменяют. Совсем. Никогда. Никого не продают, понимаешь? Такая деревня есть.

Молчание.

Я все-таки думал - ты раньше придешь. Я и в тюрьме тебя все время ждал.

Она закрывает лицо руками.

Думал - сообразишь... выпросить свиданье. Ждал, ждал... Как-то в обед только сели за стол, кричат - Заботкин, на свиданье, к тебе приехали! Я вскочил как сумасшедший...

Ж е н щ и н а. Кто же это был?

З а б о т к и н. Мама.

Женщина горько плачет.

Теперь плачешь? А как же тогда?.. Как ты смогла... это сделать? Разве можно так? Ну разве можно так? Ведь нельзя же...

Появляются четыре парня: П ы л к и й, С т р о г и й,

Е х и д н ы й и Г о л у б о о к и й. Они совершенно такие же, какими Заботкин и зритель запомнили их во дворе завода "Красный инструментальщик".

П ы л к и й. Он с ней еще разговаривает! Какого черта ты с ней разговариваешь?! (Женщине.) Уходите отсюда. Быстро!

С т р о г и й (приближается, как судья). Что ты делаешь, Заботкин! Какое ты имеешь право губить себя и выгораживать эту?.. Что ты, Заботкин!

З а б о т к и н. Я ее любил.

П ы л к и й. Да она твою любовь ногами растоптала! Письма свои объявила украденными... Письма, которые ты наизусть знал, над которыми ты смеялся от радости... Поцелуи свои объявила украденными... Твою жизнь в жертву кинула - за что? За мужний автомобиль, за тряпки... за то, чтоб и дальше развлекаться с такими дураками...

З а б о т к и н. Я ее любил.

Е х и д н ы й (без ехидства, с сожалением). Псих. Ну просто псих.

С т р о г и й. Послушай. Ведь это черт знает что будет твориться на свете, если восторжествует ложь.

П ы л к и й. Ложь и трусость! И подлость!

С т р о г и й. Это обыкновенно все бывает сразу - ложь, трусость, подлость, так вместе и живут. Ты не имеешь права этому потворствовать.

Г о л у б о о к и й. Он ее любил.

С т р о г и й. Но это же низкая душа.

Г о л у б о о к и й. Но он ей говорил - ты моя единственная, ты мне дороже всех!

П ы л к и й. Но она его посадила за решетку!

Г о л у б о о к и й. Но он не может после тех слов сказать - низкая душа. У него не поворачивается язык.

П ы л к и й. Ах, будьте спокойны! Уж я бы ее вывел на чистую воду!

Г о л у б о о к и й. Ну как ты не понимаешь - он ее любил!

Е х и д н ы й. Вы всё о любви. А ум на что? Голову-то надо иметь на плечах?