Вещи, которые я хотела сказать (но не сказала) - Моника Мерфи

Пока.

“Ты не причинишь мне вреда”, - говорю я с гораздо большей уверенностью, чем чувствую на самом деле.

“Почему ты так уверена?” Он наклоняет голову, его рот нависает прямо над моим. “Я задушу твои крики своими губами. Проглочу их целиком.”

Иногда он становится поэтичным, когда говорит о том, чтобы причинить мне боль. “Я не буду кричать”.

“Я заставлял кричать тебя раньше”. Он опускает один конец галстука, его пальцы скользят под подол моей юбки. Мурашки бегут по коже там, где он прикасается ко мне, и тупая боль, которая всегда возникает у меня между бедер, когда я с Уитом, с ревом оживает. ”Это совсем другой вид крика“.

"Удовольствие. Боль. Это взаимозаменяемо. Ты, как никто другой, должна была бы уже это знать.” Он кладет руку на перед моих трусиков. “Ты мокрая”.

Я тянусь к нему, моя рука ложится на его эрекцию. “Ты твердый”.

“У меня встал, когда я подумал о том, чтобы задушить тебя”. Его губы изогнулись в едва заметной улыбке.

Я ему не верю. Может быть, это делает меня глупой, но серьезно. Это скорее фантазия, которая заводит его, а не реальное желание причинить мне боль. “Ты не убьешь меня.”

Он поднимает бровь. “Почему ты так уверена в себе?”

“Ты же не хочешь уничтожить имя семьи. Уиттейкер Август Ланкастер, убийца? Твои родители не одобрили бы.

Гнев вспыхивает в его прекрасных глазах, и его губы касаются моих в жестоком поцелуе. Это все язык и зубы, его пальцы скользят под мои трусики, чтобы погладить мою обнаженную плоть, поиграть с моим клитором, в то же время он так сильно кусает мою нижнюю губу, что я вскрикиваю.

И хлынула потоком по его пальцам.

Он смеется, отодвигаясь от меня, убирая пальцы с моих трусиков. Мои щеки горят от стыда за то, как легко это было, все мое тело дрожит, и когда он засовывает пальцы мне между губ, я посасываю их, пробуя себя на вкус, ненавидя то, как сильно пульсирует мой клитор в ожидании того, какие еще наказания он мне устроит.

“Ты так сильно меня ненавидишь, но я едва прикасаюсь к тебе, и через несколько секунд ты брызгаешь мне на пальцы”. Он с улыбкой целует меня в нос. Хотя эта улыбка не доходит до его глаз. “Маленькая шлюшка. Держу пари, тебе нравится, когда я говорю тебе, как сильно я хочу причинить тебе боль.”

Мое горло забито слишком большим количеством протестов, и я проглатываю их. Нет смысла их произносить. Он просто посмеется. Назовет меня лгуньей.

В глубине души я знаю, что он прав.

“Хочешь, чтобы я трахнул тебя сейчас?” Он наклоняет голову набок, рассматривая меня. “Может быть, ты хочешь встать на колени и подавиться моим членом”.

Я яростно качаю головой, как будто идеи, которые он только что вложил в мою голову, пугают меня.

Они этого не делают. Я хочу, чтобы он трахнул меня прямо здесь, в пятнистом солнечном свете и тишине леса. Я чувствую запах океана поблизости, слышу, как он облизывает берег. Волны приходят и уходят. Создавая ритмичный звук.

Как секс.

Я не удивляюсь, когда он запускает обе руки мне под юбку и хватает за тонкий пояс моих трусиков, стягивая их с моих бедер и ног. Я смотрю, как тонкая ткань падает на землю, мой разум гудит. Я задыхаюсь. Мое сердце бьется так сильно, что, клянусь, оно вырвется у меня из груди. Я отворачиваю голову, пока Уит расстегивает ремень, лязг металла заставляет меня вздрогнуть.

Все это время он говорит. О том, как сильно он меня ненавидит. Как сильно он хочет трахнуть меня. Сделать мне больно. Разделить меня надвое своим членом.

Он сломлен. Пугающий. Более интенсивный, чем обычно. Я не понимаю его мыслей, его желаний. Они не правильные. Безумные. Больные.

Но они удовлетворяют что-то внутри меня, чего я никогда раньше неиспытывала. То, с чем я боролась годами. Я всегда называла это "тьмой", и когда он прочитает мой дневник, он узнает это.

Мы одинаковые, Уит и я. Его брюки спадают, образуя лужу вокруг ног. Когда я осмеливаюсь взглянуть на него, я вижу его член, толстый и длинный, головка блестит, на кончике жемчужная капля предварительной спермы. Его бледно-голубые боксеры натянуты чуть ниже, и он приближается ко мне.

Мои ноги раздвигаются в приветствии. Он усмехается, его руки грубо сжимают мои бедра, когда он наклоняет мое тело, чтобы я могла принять его. Он резко толкается бедрами о мои, полностью заполняя меня, и я кричу так громко, что стая птиц улетает прочь, отчаянно хлопая крыльями, когда они совершают побег.

“Ты промокла”, - говорит он сквозь стиснутые зубы, толкаясь и толкаясь, мое тело, мое желание облегчают это. Это не вызов, когда он трахает меня. Я никогда не высыхаю, и я уже испытывала это раньше. Сухость. Сопротивление.

Я не думаю, что это когда-нибудь случится с Уитом.

“Почему я всегда хочу трахнуть тебя? Почему?” Он ускоряется.

Медленно я прихожу в себя. Когда он внутри меня, это как топливо. Питание. Я поднимаю голову, встречаюсь с ним взглядом, и мне интересно, что он видит. Выражение его лица смягчается. Его движения замедлены. Я тянусь к нему, провожу пальцами по его лицу, и его глаза опускаются на полузакрытые веки. Его губы приоткрываются. Его член пульсирует внутри меня, и я двигаюсь, моя задница волочится по грубому кирпичу подо мной, царапая мою кожу.

“Скажи мне, что ты меня ненавидишь”, - говорит он перед тем, как поцеловать меня. Его горячие губы на моих ощущаются как подарок, и я не отвечаю. Я просто беру то, что он мне дает, обнимаю его за шею, погружаю пальцы в его шелковистые волосы.

Он твердый везде, кроме своих волос. И его губы — они могут говорить такие жестокие вещи и причинять столько вреда, но когда он целует меня вот так, они напоминают мне облако. Скоротечное эфимерное. Я думаю о тех других слабых местах, которые он пытается скрыть. Кожа на внутренней стороне его рук, которая щекочет, когда я прикасаюсь к нему там. Темное, тайное местечко за его яйцами, которое заставляет его стонать, когда я прикасаюсь к нему. Его внутренняя поверхность бедер.

Его сердце.

Осознание обрушивается на меня. Меня не волнует, каким темным он себя называет, или как жестоко он обращается со мной. Там есть стена, но она рушится. Очень похоже на остатки этого здания, которые нас