Ультиматум - Гюнтер Штайн

— А нашу дивизию слили с остатками двух других, но и тогда она оказалась укомплектованной только наполовину, — с горечью заметил третий.

Все пленные, как один, жаловались на бессмысленность борьбы и ненужные жертвы.

— А дома у наших родных настроение хуже некуда, — продолжал рассказывать худой обер-ефрейтор. — В каждой семье траур. Жены плачут, даже они понимают, что война безнадежно проиграна. Все прячутся по подвалам. Зачем и до каких пор? Никто не может ответить на эти вопросы. Что-то теперь будет с Германией?..

Другие солдаты говорили нечто подобное. Все ругали военное руководство. Они остались в живых, но не знали, ради чего будут жить дальше. Старое рушилось на их глазах.

— Камараден, — обратился к пленным Тельген, — теперь вы знаете, что ваши офицеры подло обманывали вас, а мы говорили вам правду. Советский плен существует! Не вешайте голову! Разумеется, плен — это не сахар, но вас он не должен пугать, вы ведь не нацисты, а простые солдаты! Когда мы вернемся домой, на родине все будет по-другому!

— Артиллерист Тельген совершенно прав! Мы так построим жизнь в своей стране, что всем в ней будет хорошо! — поддержал его Хадерман и начал объяснять цели Национального комитета «Свободная Германия».

Затаив дыхание, солдаты, только что оказавшиеся в плену, слушали Тельгена и Хадермана. Они были обессилены физически и измучены душевно. Многие из пленных срывали с груди нашивки с гитлеровским орлом и тут же заявляли о своем желании примкнуть к новому движению.

А худой обер-ефрейтор даже прослезился.

— Эх, дружище, — обратился он к Тельгену, — как фашисты нас оболванили!.. Теперь мне твои слова кажутся чудом…

Тельген молча положил руку на плечо обер-ефрейтора.

Утром, когда тысяча двести военнопленных лагеря начали новую жизнь, тысячи их товарищей, находившиеся в районе между Шандеровкой и Лисянкой, шли на верную смерть, подчиняясь командам своих офицеров.

Солдаты все еще пытались вырваться из котла. Они плелись по лощинам и оврагам, а когда перед ними появлялись советские части, прятались где попало. Если же их замечали и атаковали, большинство из них сразу же бросали оружие и поднимали руки. Однако и среди этой массы отчаявшихся людей попадались довольно крупные подразделения и даже части, которые с ожесточением сражались до последнего патрона, а иногда даже сами переходили в контратаку.

В течение 17 февраля соединения 2-го Украинского фронта уничтожили в этом районе последние гитлеровские подразделения, оказывавшие сопротивление.

В то время как войска Ватутина отрезали несколько выдвинувшиеся вперед деблокирующие войска гитлеровцев от 1-й танковой и 8-й армий, район восточнее реки Гнилой Тикич был очищен войсками Конева и 29-м корпусом 5-й гвардейской танковой армии под командованием генерал-полковника Ротмистрова. Командующий армией и командир корпуса генерал-майор Кириченко находились в первых рядах сражавшихся.

Выехав на опушку леса, они обратили внимание на одинокий танк, экипаж которого исправлял какую-то техническую поломку. Командир танка молодой лейтенант Краюшкин, как положено, доложил командиру корпуса, а затем показал на длинную колонну немцев, двигавшуюся поодаль.

— Что за колонна? — Генерал Кириченко поднес к глазам бинокль. — Судя по длине, не менее тысячи человек. И движется она в северо-западном направлении.

— Товарищ генерал, разрешите уничтожить эту колонну? — попросил лейтенант.

Генералы переглянулись. Перед этим у них как раз шел разговор о боевом порыве солдат. Кириченко еще раз посмотрел в бинокль. Судя по всему, пушек в колонне не было. Однако вполне могло случиться и такое, что, пока танк подъехал бы к колонне, откуда-нибудь со стороны его могли обстрелять пушки другого подразделения гитлеровцев. Однако без риска редко можно одержать победу над врагом.

— А справитесь? — спросил генерал экипаж танка.

— Так точно, товарищ генерал!

— Выполняйте! — Генерал коснулся рукой козырька фуражки.

Танк, маневрируя между холмами, рванулся к длинной серой колонне.

Оба генерала с интересом наблюдали за действиями смельчаков. В это время к генералам подъехало несколько машин.

— Что тут происходит, товарищи генералы? — неожиданно спросил их кто-то.

Ротмистров и Кириченко обернулись. Это был Конев. Еще не зная, одобрит ли Конев их действия, Ротмистров доложил о своем намерении. Однако командующий и не собирался их критиковать.

— Быстрее дайте мне бинокль! — попросил Конев.

Танк лейтенанта, искусно используя складки местности, незаметно подошел к колонне на довольно близкое расстояние. Остановившись за какими-то развалинами, он чуть выждал, а затем вдруг на большой скорости рванулся к колонне, ведя огонь с ходу.

Колонна эта состояла из различных частей и подразделений 57-й и 198-й пехотных дивизий, музыкальной команды какого-то полка, строительной роты и остатков бригады полковника Фехнера.

Единственными офицерами в колонне были сам полковник, майор и лейтенант. Командовал колонной Фехнер. Полковнику стоило больших усилий сдержать себя, чтобы не высказать вслух свое негодование по поводу столь скверно организованной операции. Марш, совершенный ночью, по сути дела, уже возле моста у Шандеровки превратился в постыдное бегство.

В трех километрах от Шандеровки полковник собственными глазами видел, как его полки были разметаны огнем противника. Солдаты разбегались подальше от дороги, по которой двигалась колонна.

— Камараден! Помогите нам!.. Помогите!.. — жалобно взывали раненые, но на них никто не обращал внимания. Полковник Фехнер искал свой штабной вездеход. Он нашел его метрах в ста — тот был зажат между орудием и тягачом. Собственно, это был уже не автомобиль, а куча железного лома. Шофера и след простыл. Повсюду валялись изувеченные, полуобгоревшие трупы.

Потрясенный Фехнер поспешил присоединиться к одной из небольших групп солдат, двигавшихся по ту сторону дороги на запад. Вместе с двумя офицерами ему с трудом удалось организовать из этих разрозненных групп и группок нечто похожее на воинскую колонну. Пробиваться самостоятельно в Лисянку полковник считал бессмысленным. Он приказал, чтобы по пути движения солдаты забирали у убитых и раненых оружие и боеприпасы. Полковник торопил солдат, стараясь нагнать потерянное время. Посоветовавшись с майором и лейтенантом, он решил обойти русский заслон с севера.

Солдаты недовольно ворчали, ругались за спиной полковника. Это и неудивительно: они еле передвигали ноги от усталости. К утру удалось создать три группы по пятьдесят человек, поставив им задачу боевого охранения всей колонны. В боевое походное охранение пошла группа во главе с лейтенантом, слева колонну охраняла группа майора, а справа — группка, которую возглавил обер-фельдфебель. Сам полковник Фехнер остался в центре колонны. Связь между группами осуществлялась посыльными.

Однако не успели группы охранения отойти от колонны, как кто-то крикнул:

— Танки!

Полковник, ехавший на автомобиле, оглянулся и увидел, что из-за развалин выезжает Т-34. Первый же снаряд, выпущенный из танка, поднял среди солдат панику. Они побросали оружие и разбежались.

Фехнер громко закричал, пытаясь остановить бегущих. Об оказании сопротивления никто даже и не думал. Все, в том числе и раненые, бежали к лесу.

— Назад! — заорал полковник, но на его слова никто не обратил внимания.

Над машиной просвистела пулеметная очередь. Гремели разрывы снарядов. Солдаты поднимали руки вверх.

Полковник заскрипел зубами от злости и бессилия и толкнул шофера.

Еще одна пулеметная очередь. Шофер почему-то правил на группу деревьев, но через секунду он беспомощно уронил голову на баранку.

Машина продолжала катиться, и Фехнеру ничего не оставалось, как на ходу выпрыгнуть в присыпанный снегом кустарник. При падении он вывихнул левую ногу, Ему казалось, что грохот танка преследует его. Полковник лежал не шевелясь, не желая ничего видеть: ни танка, ни мертвых солдат, лежавших тут и там на снегу.

Его бросило в жар. Разрывы снарядов как бы стали удаляться: видимо, танк стрелял в другую сторону. Преодолевая резкую боль в ноге, полковник все же встал и пошел. Услышав под собой треск льда, он сообразил, что под ним ручей. Повалившись в воду, он с жадностью напился. Грохот танка снова приблизился. Фехнер посмотрел на свою руку — она была в крови. Кряхтя, он снова встал. Чтобы остудить горевшую огнем ногу, пошел прямо по воде, и вода сразу же окрасилась кровью. Он обмыл лицо водой. Из реки на него смотрели чьи-то безумные глаза. Он невольно поднял руки, словно хотел защитить себя от них, но в тот же момент упал, прошитый пулеметной очередью.