Махинации самозванца - Романов Илья Николаевич

Потрёпанное одинокое кресло в углу приёмной. Одна грубая скамья, правда, обитая каким-то синим бархатом. Несколько человек самого непрезентабельного вида. Юнец в кресле. Старушка то ли с дочерью, то ли с внучкой. Два поизносившихся дворянина, по виду настоящие бретёры[27]…

Я уже настроился на долгое ожидание. Судя по тем двум парням, ждать мне предстоит долго. Каково же было моё удивление, когда примерно через десять минут и вышедшего из кабинета меня позвали первого.

Признаться, это надо было видеть. Взгляды, которыми меня провожали два дворянина. Взгляды, как будто бы они увидели своего кровника, а может, и свою цель…

Кабинет был совсем маленьким. Три на три метра, если измерять нашими единицами измерений. Стол, заваленный кучкой бумаг. Чернильница. Лёгкая масляная лампа и «это» за столом… «Это». Ну, потому что мне сложно его описать.

Такая серая, невзрачная личность. Лет этому можно было дать как сорок, так и все шестьдесят, а то и больше. Худощавое, вытянутое лицо. Лёгкая побежалость с проседью щетины на щеках. Короткие волосы непонятного цвета. Лёгкая, только зарождающаяся залысина на макушке. И как ни странно, мясистые уши.

За уши я и зацепился взглядом и мыслью. Думал, что эти уши часто были сломаны и потому такие мясистые…

– Так… – с протяжкой произнёс «этот», в ответ рассматривая меня. – Имя, статус, звание, цель визита. И помедленнее! Я записываю…

– Всё так и записывайте. Я всё подтверждаю. Я верю, что у вас не может быть ошибки! – скороговоркой промямлил я, из-за акцента коверкая язык.

Поясню. Я не великий оратор, не мошенник, познавший все грани подстав, не знаток тухлых душонок чиновников. Я просто чую глобальную подставу. Откуда это чувство, сам не знаю, но чую, что ветерок на загривке – это лёгкий покос травы. Пощекотало по волосам, но шею не срубило. Вот такое у меня было ощущение…

В общем, я выдавал себя за дурачка. Впрочем, так ли и выдавал, учитывая, что я только начинаю понимать, во что умудрился вляпаться…

– Как это понимать?! – произнес чиновник спокойно и тихо. Показался огонёк тихой злобы в глазах чиновника.

– Я тут. Я здесь. Меня позвали. Там ещё много. Меня первого. Я тут. Знать, кого позвать… – я выражался как можно более короткими предложениями и пытался сверх меры коверкать язык, усугубляя свой вечный акцент.

– Чётко отвечать! – чуть ли не сорвался на крик чинуша, странно посматривая на чернильницу в углу стола.

– Меня звать. Я тут. Они всё знать. Они умные. Я плохо говорить, – в общем я разыгрывал карту гастарбайтера в ментовке.

Впрочем, есть одна серьёзная разница. Я в глазах местных и есть тупой гастарбайтер, но с дворянским статусом. Ну, по крайней мере, пока это не опроверг король. И как я понимаю, этот чиновник и есть мой предбанник перед королём. Выходит парадокс. Пока я непризнанный дворянин, то почти что неподсуден. Но именно от подписи на бумаге этого чинуши зависит, стану ли я полноценным дворянином.

– У меня написано, что вы хорошо говорите на общем языке! – пытался надавить на меня чиновник, и его взгляд украдкой опять уставился на чернильницу.

Ну, хорошего понемногу. Этот упырь сам не понял, что он сказал. Он же только что сознался, что меня ждали, что он знает, кто я такой…

– Я вас понимаю… – как можно более чисто попытался сказать я. – Но то, что я в совершенстве знаю язык, не совсем верно… Я вот с трудом понимаю слово «парадигма»… А то, что вы знаете, кто перед вами, говорит, что вы врёте, что не знаете меня! Вы меня знаете. Как меня зовут. Зачем лишние вопросы?!

К слову сказать, местный аналог термина «парадигма» не является парадигмой. В местном языке нет такого термина. У них это скорее конъюнкция в логике. Или-или, а не равнозначное столкновение двух разных начал, обычно пересекающихся. Умных местных слов я нахватался у жреца. Не всё же время я у него пил. Временами я что-то запоминал.

Мой выхлест интеллекта загнал чиновника в лёгкий ступор. Мне показалось, что ли, или он перестал дышать? Впрочем, он быстро загнал себя в рамки.

– Отвечать!

– Записывайте! Моё имя вы знаете! Вот и запишите! – гнул я свою линию упёртого барана, то есть барона.

– Отказываемся… Значит! – прошипел чиновник.

– Вы дворянин?! – почти что закричал я. Если уж начал ломать комедию, то ломать её надо до конца. – Я…

Впрочем, докричать мне было не суждено. В комнатушку ворвался какой-то человек. Осмотрел комнатку, хмыкнул и ушёл обратно за скрытую дверь за занавеской. Весёлые у них тут игры. Я чуть не обосрался от стремительности его визита к нам.

– Я не отказываюсь! Я всё подтверждаю!

Едва появившийся скрылся за малоприметной занавеской.

– За прошлый год крестьянин Ирг должен мне двадцать три мешка с зерном. Семь я получил. Четырнадцать ушло в счёт погашения моего долга за предоставленный брус. Два он ещё должен…

Мне это показалось, или за занавеской раздался чуть слышимый смешок бойца. А что вы? Что-то другого ожидали от бастарда варварки и барона, тем более что барон из пограничья?!

– Идите! Вас вызовут! – прошипел чиновник, смотря то на меня, то на свою чернильницу.

Я вышел. Выдохнул. Почесал затылок. Подмигнул двум дворянам и пошёл плутать по коридорам. Слуга, что сопровождал меня, видимо, не думал, что я так быстро выйду. Не дождался меня, но тут только его косяк.

Если кто не понял, поясню. Чернильница. Точно артефакт. Скорее всего аналог нашего детектора лжи. Отсюда вопрос: «А что я сказал?» В том-то и дело, что я напрямую ни в чём не соврал. Дёшево ещё отделался. С другой стороны, я понимаю, что это только начало…

Глава 2

О том, как я становлюсь бараном, то есть, я хотел сказать, бароном

Честно говоря, мой демарш по коридорам дворца был бессмысленным и, более того, ненужным. Ну что я тут мог увидеть?!

Впрочем, увидел. Блуждания по коридорам вывели на тропу дворян. Малый зал, ещё малый зал, коридор. Старичок срёт на позолоченный горшок. Думаете, вру?! Да бог с вами. Читайте хроники средневековья, Людовик Четырнадцатый, это тот, который Солнце, не стеснялся делать этот процесс и в присутствии своих придворных.

Старичка я миновал, а через ещё пару минут блужданий наткнулся на небольшой закуток. Сумрак, непонятный писк в темени угла и лёгкий налёт пыли на полу.

Я стоял. Ждал, пока глаза привыкнут к сумраку. Несколько раз моргнул, так быстрее глаза привыкают к освещению. И увидел на свою голову…

В углу тискал чью-то грудь парнишка. Целовались. Рука у парнишки своенравно задирала юбку платья. Кажется, я тут не вовремя. Надо по-тихому уходить, но было не суждено…

– Ты ещё кто?! Смерд! – завопил парнишка, соскочил с лавки, спешно натягивая штаны. – Убью, мерзавец!

Пока паренёк пытался одновременно натянуть штаны и вытащить шпагу из ножен, я успел среагировать.

Пару шагов навстречу. Замах одной, удар другой рукой в челюсть. Накосячил. Чуть промазал. Ну, не боксёр я.

– Ты знаешь, кто я… – успел прошипеть парнишка, прежде чем я догнал его отлетевшее к стенке тельце.

Лови, родной, для тебя ничего не жалко.

Барышня на лавке не знала, как реагировать. Первой её реакцией была попытка прикрыть оголённые коленки юбкой платья. Второй реакцией был откинутый назад колокол платья и бесстыже расставленные ноги. Девица мне открыто кокетливо улыбалась. Глаза блестели в сумраке.

– Да я тебя… – чуть сбоку прорычал кто-то на полу.

Да что же это такое?! С двух ударов не смог вырубить недомерка. Непорядок! Надо добавить. Парнишка уже успел вытащить из ножен свою зуботычку, местными называемую шпагой. Впрочем, на этом его успехи закончились.

Пока он не пришёл в себя, я добавил ему с ноги. Сел на его тушку и добавил с руки. Теперь точно на десять минут успокоится. Встал. Огляделся. Увидел валяющуюся на полу шпагу. Ни хрена себе он безбашенный. На меня с железкой лезть. Секунду подумал. Подобрал клинок. Хотел сломать его об колено, но пожалел колено. Да и не факт, что сломал бы сталь.