Генрих Гейне - Александр Дейч

В противовес Руге Гейне понимал, почему Маркс придает такое большое значение начинаниям «полутора мастеровых». Франц Меринг, характеризуя этот период жизни Маркса, указывает, что он уже переносил свои интересы не от философии к политике, а от политики к социализму.

Именно в ту пору, когда Маркс находился в Париже, Гейне сделал свое знаменательное утверждение, что «во главе пролетариев, в их борьбе против существующего порядка стоят самые передовые умы и большие философы».

Так дух немецкой философии и идеи французского социализма, горячая ненависть к тевтоманству и христианско-германскому национализму объединили Гейне и Маркса. В споре вокруг книги Гейне о Берне Маркс категорически стал на сторону Гейне. Он высказался решительно в том духе, что в немецкой литературе никогда не было примера такого дурацкого отношения, какое обнаружили христианско-германские ослы к сочинению Гейне о Берне, хотя ослов было достаточно во все времена. И тогда как Руге как типичный представитель мелкобуржуазного радикализма стал на сторону Берне, Маркс не побоялся наперекор общественному мнению кучки радикалов поддержать Гейне, и отнюдь не из личных симпатий к поэту, а потому, что он понял идейную сущность борьбы Гейне за более высокое миросозерцание, в какие бы остро полемические, порой действительно неприличные формы ни выливались нападки Гейне.

Берне увлекался исключительно политикой, и его интересы были чужды искусству и философии. Он часто говорил, что Гете - холоп в стихах, а Гегель - холоп в прозе. Совершенно иначе смотрел на Гете и Гегеля Гейне и, как справедливо отмечает Меринг, не мог отказаться от них, ибо это значило бы отказаться от самого себя.

Уже в 1846 году Маркс в письме к Гейне высказывается по поводу появления маленького памфлета, направленного против Гейне. В этом памфлете заключались неизданные места из «Парижских писем» Берне.

«Никогда не думал, - пишет Маркс, - что он (Берне) так пошл, мелочен и бесвкусен, как черным по-белому можно прочесть в этой книге».

В момент встречи Маркса с Гейне, последний без всяких посторонних советов уже начал писать свою политическую лирику, в которой выявлялось это понимание «более глубоких взаимоотношений исторических процессов». В это время он уже написал «Доктрину». «Просветление» и ряд других образцов политической лирики.

В «Просветлении» Гейне обращается к Михелю - старому символу немецкого народа. Здесь он призывает Михеля к пробуждению от сна, в который его погружает ослепляющая и одурманивающая религия, выдуманная господствующими классами:

Вместо пищи - славословятСчастье райского венца.Там, где ангелы готовятНам блаженства без мясца.

Михель, вара ль ослабеет,Иль окрепнет аппетит.Будь героем, и скорееКубок жизни зазвенит.

Ты желудок без стесненьяСытной пищей начини,А в гробу пищевареньемТы свои заполнишь дни.

В замечательном стихотворении «Тенденция» Гейне выдвигает свой идеал политической лирики в противовес вялым и неконкретным стихам политических поэтов типа радикальствующих мелкобуржуазных стихоплетов:

Будь не флейтою безвредной,Не мещанский славь уют,Будь народу барабаном,Пушкой будь и будь тараном,Бей, рази, греми победно!

За этим следует саркастический совет поэтам, приверженцам Берне, «великого сокрушителя тиранов»:

Бей, рази, греми словами,Пусть тираны побегут.Лишь об этом пой с отвагой,Но… для собственного благаДействуй «общими местами».

Ясно, что у Маркса с Гейне нашлось немало общего в их мировоззрении, и понятно, почему Маркс сблизился с поэтом, который выступил против «бесполезного пара энтузиазма, низвергавшегося в океан общих мест», царившего в лирике немецких политических, поэтов.

Со слов Элеоноры Маркс-Эвелинг, Карл Каутский описывает с любопытными подробностями встречи Гейне с Марксом.

Дружеские отношения между обоими были в высшей степени сердечными. Но в этих отношениях, якобы, политика не играла роли. Гейне и Маркса главным образом сближали вопросы поэзии и семейной жизни.

Было время, когда Гейне изо дня в день бывал у Марксов, чтобы почитать им свои стихи и выслушать мнение молодоженов. Гейне и Маркс могли бесконечное число раз перечитывать стихотвореньице в восемь строк, обстоятельно споря насчет того или другого слова и работая и отделывая стихи, пока все не станет гладко и не сделаются незаметными всякие следы этой работы и отделки.

При этом надо было проявлять большую деликатность, так как Гейне был болезненно чувствителен к каждой критике. Бывало, что он приходил к Марксу буквально плача, когда какой-нибудь невежественный писака нападал на него в печати. В таких случаях Маркс не знал лучшего средства, как направить его к своей жене, чье остроумие и мягкость вскоре успокаивали разочарованного поэта.

Но не всегда приходил Гейне, ища помощи, иногда он и подавал ее. В семье Маркса сохранилось воспоминание об одном случае.

Маленькая Женни Маркс, младенец нескольких месяцев от роду, однажды заболела страшными судорогами, угрожавшими смертью ребенку. Маркс и его жена и их верная помощница и друг Елена Демут стояли в беспомощном отчаянии у постели малютки. Тут пришел Гейне, посмотрел на ребенка и сказал: «Тут нужна ванна». Собственными руками он приготовил ванну, положил в нее ребенка и спас, по словам Маркса, жизнь Женни. Для многих явится неожиданностью роль Гейне как детского врача!

Маркс был большим почитателем Гейне. Он любил поэта так же сильно, как и его произведения, и относился с крайней снисходительностью к его политическим слабостям. «Поэты, - говорит он, - это чудаки, которым нужно предоставить идти собственными путями. К ним нельзя прилагать мерку обыкновенных или даже необыкновенных людей».

Нельзя не относиться критически к этому сообщению. В самом деле, выходит, что дружеские отношения между Гейне и Марксом базировались только на вопросах отделки стихов Гейне, а «политика не играла роли». Разумеется, это не так. Маркс оказал огромное влияние на своего старшего друга (Гейне было уже около 46 лет) именно в смысле освобождения поэта от целого ряда романтических и «надклассовых» иллюзий. То, что Гейне лишь инстинктом крупного художника осознавал смутно в общественной жизни, то становилось ему ясным благодаря тесному общению с Марксом.

Социальная поэзия, существовавшая в Германии в зачаточном состоянии и до выхода в свет «Современных стихов» Гейне, обычно ударялась в слезоточивое оплакивание горькой участи рабочих или сводилась к пышным риторическим фразам.