Я – Стрела. Трилогия (СИ) - Суббота Светлана

Меня поцеловали в волосы и резко, торопливо обняли. — Мы вместе? — спросила я, чувствуя, как по щекам катятся слезы. — А как еще? — удивился он. — Мы вместе в принципе и безоговорочно. Только кое-что прояснить надо, а то мне хреново сейчас. Твоя мама… — Виктория Маккой. Слышал о ней?

— Никогда. Но во время зачистки мелких тварей в Юджинвилле в мэрию позвонила какая-то местная дама — то ли главврач больницы, то ли заведующая отделением. И сообщила об очаге заражения в самой клинике, дескать, ничего страшного, но больные испуганы. Отец в это время отправил свой отряд на чистку улиц, а сам общался с мэром.

— То есть все же был пробой? — с надеждой спросила я, подняв голову. — И что сделал сэр Камачо?

— Он сообщил своим по связи через клеща, что заглянет в клинику на разведку. Пошутил, сказал: «у местных девчонок очень мелодичные голоса, а настоящий джентльмен не может отказать даме». И больше от него вестей не было.

— Но, Рай… Неужели Стражи не захотели узнать, что там с командором?

Он залез руками в вырез майки на спине, прикладывая к моим лопаткам широкие ладони.

— Там уже ничего нельзя было узнать. Как только отец зашел в клинику, она превратилась в место Прорыва. Точного, локального, очень похожего на ловушку. Твари просто кишели. Говорят, из окон летели кишки. Его зам отказался вести отряд на штурм, вызвал подмогу. А те, что нарушили приказ — погибли. Вот и вся история. Поэтому Седьмой Прорыв упоминается только в закрытых учебниках. Это не та история, которой гордится Стража.

— Моя мама была заведующей хирургического отделения. Скорее всего, звонила она.

У меня не было сил расстегивать все крючки на его кителе. Поэтому я дернула вверх полы вместе с тканью сорочки и с облегчением обвила руками талию. Кожа к коже. Мой Рай.

— Твоя мама обвиняет мою? — спросила и затаила дыхание.

— Я никогда раньше не слышал от нее твою фамилию. Понятия не имел, кто такая звонившая женщина и что она тоже погибла. Но мама уверена, что отца заманили звонком. У нее вечный пунктик на охотниц, любовниц и вообще женщин, которые околачиваются рядом со Стражами. Не знаю, что сказать, Стелла. Давай пока не будем об этом, пожалуйста. Ты молодец, — он хмыкнул, — Думал, придешь, будешь ругаться, крыть мою матушку, как она тебя. А я не могу это слышать. Отправил ее домой побыстрее и…

Я нащупала ряд позвонков и провела пальцами вверх и вниз, тум-тум-тум… А еще дальше вниз, под тугим поясом… округлая крепкая ягодица. Судя по температуре, все руны у него сейчас сияют.

Глава 8

Зачем студентам отдельные комнаты

Ой, мамочки, что мы творим, на дворе вечер, к Камачо могут заглянуть его приятели. Нехотя, я убрала ладони с нежной, такой удивительно гладкой для парня кожи. Почему-то я думала, если у него ладони шероховатые, то и… Хотя откуда на попе мозоли?

— Стелла, ты о чем думаешь? Ого, краснеешь, как красиво.

— Нам нельзя обниматься в закрытой комнате, а то оглянуться не успеем как…

— Да-да, продолжай, — он вздернул мою майку вверх, тут же поглаживая лопатки, прижимая меня к себе. — Оглянуться не успеем, как придется объявить тебя своей девушкой.

— Так хочешь жениться?

Он замер. И осторожно пробормотал.

— Ну я не задумывался, но, в принципе, родители тоже поженились, когда отец учился в ГАСе. А ты сейчас серьезно?

— Да ни за что, — искренне сказала я. — Девчонки говорят — официальное разрешение положено только при беременности, а я-то доучиться хочу.

— Проклятие, — сказал он и приподнял меня за подмышки, подтягивая вверх как игрушку. — Стелла. Я сейчас представил, что ты беременная, что я тебя сделал беременной. Очуметь как возбуждает.

Белая прядь упала на смуглый висок, синие глаза шало сияли.

— Даже не думай, — опасливо сказала я. — Я буду сопротивляться.

— И это еще лучше, — одобрил Камачо.

Я стукнула его кулаком по плечу, но это было как пинание мрамора. Действие есть, а результат незаметен. Поэтому пришлось отодвигать край кителя и кусать в шею.

— Чума, — сказал Камачо, — какой я молодец, что выбил себе отдельную комнату.

Развернулся и прижал меня к стене. Плотно, на выдохе. Ух. Райден, ты идиот. Зачем там дергать брюки, ты же мне пуговицы вырвешь. Теплые губы легко раскрыли мой плотно сжатый рот. Когда Райден так близко, совершенно нет сил сопротивляться. Он трогал мой язык кончиком своего, это было немного неловко и очень остро, словно он касался чего-то глубоко внутри меня. Мы прерывисто дышали. Чтобы собраться с силами и задать вопрос пришлось упереться руками в плечи.

— Дверь закрыта?

— Да, — он попытался продолжить наш затяжной безумный поцелуй, но я упрямо отворачивала голову.

— Я не забеременею?

— Стелла… блин…нет. Я постараюсь. Но ты задавай этот вопрос почаще. Я от него каменный.

И довольное фырканье.

— Дура-а-ак, — говорить было тяжело, потому что горячая широкая ладонь вдруг легла между ног. — Я беспокоюсь. Ты знаешь, что я никогда до этого…?

Сны же не считаются? Это девочкины секреты, которые не стоит знать мальчикам. Почему-то казалось — он будет пахнуть вином, но от него веяло медом и ароматом луговой травы. До томительного головокружения.

Райден провел рукой вверх-вниз по ткани белья, и перед моими глазами рассыпались водопады мелких искорок. Тело знало, как может быть хорошо, и требовало соединения. Стыдного, желанного до тянущей боли. Но я была кремень. И сначала хотела прояснить все возможные недоразумения.

— Ну?

— Знаю и предлагаю больше не затягивать твое «никогда до», сочувствую твоему ожиданию.

Все серьезно, а он продолжает иронизировать, злить меня. Я вплела пальцы в его волосы и схватила, сжав пряди. Оттягиваю, оттаскиваю от себя и чувствую, как его рука проникла под белье и коснулась…

— Тебе страшно, — он не спрашивает, а утверждает. И он прав. Мне ужасно страшно, похоже на вход в темную комнату, когда совершенно не знаешь, что ждет дальше. А еще на мне отвратительное форменное белье, и мне кажется, моя попа очень большая. Я не знаю как ее втянуть и куда. Когда Райден ее увидит…

— Мне тоже страшно, — сказал он. — Но я хочу тебя больше, чем опасаюсь чего бы то ни было еще.

Его пальцы двинулись плавно, лаская тайную, никому не известную меня. Почему-то влажно и легко скользя, кружа увлеченно, но слепо. И хотя промахов было намного больше, чем попаданий, его неспешные, настойчивые, эмоциональные касания уверенно уносили меня в удовольствие, заставляя кусать губы и приподниматься на цыпочках. Я держала его за волосы и не давая наклониться, пока мои руки не задрожали, я вскрикнула, обмякая. И тут же его рот прижался к моему, выпивая всхлипы от наслаждения, которым подрагивало мое тело.

— Надо целоваться побольше, — серьезно сказал он, — чтобы нас не услышали.

Пока я в шоке собиралась с мыслями, осознавая сказанное и пытаясь одновременно сладить с расслабленным телом, меня положили на кровать и начали раздевать. Райден был похож на мальчишку, которому подарили на день рождение давно выпрашиваемый, практически выстраданный подарок. С меня стащили майку и огладили, едва касаясь, восхищенно. А я зачаровано смотрела на довольный, собственнический прищур темно-синих глаз.

Попытку снова заговорить Камачо пресек, положив палец на губу и укоризненно пробормотав:

— Стелла, вообще не сейчас. Не мешай.

Лиф с меня снимали чуть ли не торжественно, внимательно покручивая в руках и изучая на свет чашечки.

— Ты самая красивая на свете, — честно сказал Камачо, трогая самым кончиком указательного пальца мои соски. — Ух. Клюквенки, такие яркие на светлом.

Его голос звучал хрипловато, даже едва заметно задыхаясь, будто он пробежал многие километры и никак не мог остановиться. Смотрел на ягоды грудок, поблескивающие от влажного касания его языка. Последний оплот — белые шортики из простого полотна, мне кажется, снялись как-то сами. Некоторое время Альфа любовался мной, и кожа зажигалась там, где останавливался его гипнотизирующий, тяжелый взгляд.