Глава Рода - Аристарх Риддер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но врагов было слишком много и в какой-то момент остатки обеих дивизий линкоров замолчали, корабли были слишком избиты чтобы сопротивляться и сейчас могучие исполины медленно умирали под градом вражеских ударов.
Но никто на борту умирающих кораблей даже не думал покидать свои посты. Моряки лейб-гвардейской эскадры умирали но не сдавались.
Кого-то разрывал на части вражеский снаряд, кто-то умирал поглощенный огнём, а кто-то тонул в затопленных отсеках.
А потом настал черед и “Цесаревича”, единственного вымпела первого ранга лейб-гвардейской эскадры, который еще толком не испытал на себе вражескую ярость. В попытке защитить этот линкор Касаткин бросил на чашу весов всё, даже авианосцы.
И тут ставка русского адмирала сработала. Маги, которые должны были отвечать за живучесть всей эскадры обеспечили небывалую остойчивость корабля.
Да, он потерял ход а его надстройки превратились в решето, но самое главное что “Цесаревич” оставался на плаву, а вражеские снаряды не могли принудить башни главного калибра к молчанию.
Все двенадцать орудий линкора были в работе и шаг за шагом отправляли на дно те корабли врага, которые должны были обеспечить защиту от ракет.
А потом аккордом взлетели на воздух “Лейпциг”, “Дрезден”, “Рейкьявик” и “Драккар” — последние четыре крейсера ПРО вражеского флота.
* * *
— … быстрее, вашу мать! Адмирал ранен! Носилки сюда! Быстрее!
Касаткин не помнил как эвакуировался с горящей “России”. Последнее что он помнил было то что он приказывал покинуть обреченный корабль. Вот он стоит на мостике, а потом взрыв и ничего.
— Где я? — спросил он окружавших его людей.
— Вы на борту крейсера “Громобой”, ответил ему офицер с погонами медицинской службы, — потерпите, господин адмирал. Сейчас мы доставим вас в санчасть.
— В задницу санчасть, — буквально выплюнул Касаткин, — несите меня на мостик. Быстро!
— Эскадра, внимание, — сказал окровавленный адмирал когда оказался на мостике и ему передали гарнитуру связи, — здесь адмирал Касаткин. — адмирал поперхнулся кровью но нашёл в себе силы продолжить. — Всем крейсерам и эсминцам управляемого ракетного оружия приказываю распределить цели и открыть огонь ракетами “Ярило” и ракетами “Шпиль” со специальной боевой частью. Бейте их братцы! Бейте, это наше море…
После этих слов сознание покинуло адмирала и он погрузился в объятия небытия.
* * *
Касаткин не видел и не мог видеть как у уцелевших кораблей его эскадры открываются ракетные шахты и их них вырываются окутанные огнем ракеты — тяжелые “Ярило” и “Шпили” с ядерной боевой частью.
Полтора десятка уцелевших ракетных крейсеров и эсминцев управляемого ракетного оружия лейб-гвардейской эскадры несли почти двести ракет. В обычной ситуации, когда ПРО врага в работе, это был бы комариный укус.
Но сейчас, после того как граф Соболев как следует отстрелялся по врагу, эти двести ракет стали воплощенной смертью. Приговором тем кто, решив воспользоваться моментом, пришёл к берегам Империи.
Набрав высоту, ракеты спикировали на корабли врага, и флот гросс-адмирала Вульфа буквально смыло с морской глади.
Удар был нанесен в упор, подлетное время составило считанные десятки секунд, так что шансов спастись у экипажей вражеских кораблей не было…
* * *
— Отбой граф, — услышал я мертвецки уставший голос Чайкина, — можешь оборачиваться обратно в человека. И спасибо тебе. Мы победили. Империя никогда не забудет то что ты для неё сделал.
Вернуться в человеческий облик было делом доли секунд, мгновение и вот я обнимаю дрожащую как осиновый лист Леру.
— Всё закончилось, кошка, — прошептал я, а моя невеста в ответ на это впилась мне в губы поцелуем, — мы живы, всё будет хорошо. Я тебя люблю, милая. Я тебя люблю, — повторил я перебирая пальцами её волосы.
— Я тоже тебя люблю, Лёша. Пойдем отсюда, — прошептала она, — мне нужен свежий воздух. — Мне тоже, милая, мне тоже. Вокруг чистота и порядок, но я буквально чувствую что этот порядок пропитан кровью. Кровью к которой я сам приложил руку…
Я стоял на носу “Цесаревича” и смотрел как этот израненный, но непобежденный корабль медленно втягивался в гавань Гельсингфорса. За спиной остались остальные корабли эскадры, но я смотрел только вперед, на берег, ступив на который мне снова предстоит драться.
— Иван выжил, — услышал я голос Леры. Она неслышно подошла и обняла меня. — Только что сообщили.
— Это хорошо, — безжизненно ответил я. Это действительно хорошо, но все свои чувства я оставил сзади, в холодных водах Балтийского моря. Когда убивал тех кто хотел убить меня.
Там, за моей спиной, нашли свое последнее пристанище больше ста тысяч человек. Подданные трех корон, чтоб им пусто было — русские, украинцы, поляки, немцы, шведы, датчане, норвежцы. Офицеры и простые моряки, маги и неодаренные.
За что умерли все эти люди? Выполняя приказ? За славу? За честь? За Родину?
А может быть за удовлетворение чужих амбиций? За тех, кто всегда остаются за спиной, и чьи дети никогда не умрут в окопе или посреди холодного, чужого моря? За тех, для кого чужая кровь это нули на банковском счете? За что?!
Да будь прокляты те кто это придумал! Я вас, суки, ненавижу! Почему, что в этом, что в моем мире, люди не могут просто жить? Жить, любить, качать на руках детей и радоваться жизни? Почему, я вас спрашиваю!
В покинутом мною мире я никогда не задавался этими вопросами. Кто я там был? Мальчиком родившимся с золотой ложкой во рту. Пас, гол, и ты король мира. Вот тебе миллионы, все девочки твои, наслаждайся!
Кому и как на самом деле даются эти миллионы я никогда не задумывался. Зачем? Гуляй мальчик. Гуляй и делай нам деньги.
Но сейчас я не там, я здесь. В мире где я многое могу, в моих венах струится Сила! И я буду зубами рвать этих сук. Или я сдохну или доберусь до заказчиков этой бойни. Третьего не дано.
Наверное Лера поняла что я сейчас чувствую, она просто стояла сзади и молчала, обнимая меня.
Так мы и простояли с ней до того момента когда корабль причалил.
Ну а потом, среди суеты нас нашёл адъютант генерала Медведева…
— Господин граф, вы срочно нужны в ставке. Машина ждет, пойдемте, я вас провожу…
Глава 25
