Железная башня - Деннис Маккирнан

Снова путь увел их на юг, и они прошли почти десять миль, прежде чем достигли реки с отвесными берегами. Они поехали вдоль обрыва, пока не нашли пологий спуск и замерзший брод. Кружась, падал густой снег, раздвоенные копыта звенели на льду. У дальнего берега снегопад был уже не столь сильным, но Лорелин знала, что их следы заносит, так что найти их никто не сможет. Возможно, это смутное чувство, что кто-то постарается догнать их, было всего лишь детской грезой и наличие следов не имело значения.

Когда они пересекли брод, колонна повернула на север, и Лорелин заметила странное возбуждение в рядах гхолов. Но что за этим скрывалось, она не знала.

Отряд продолжил путь, и снегопад постепенно прекратился. Они вступили под темные деревья, и у Лорелин неизвестно почему появилось странное предчувствие. В этом лесу и разбили лагерь.

Когда Лорелин медленно погружалась в мучительный сон, на ум пришла непрошеная мысль: "Последний день июля, Новый год, день рождения Меррили. Где вы сейчас, сэр Такк?"

Путь продолжался, и гхолы все ещё вели себя как-то странно: спорили невыразительными голосами, крутили головами в разные стороны, осматривая густой лес, в котором было ещё темнее, чем под покровом тьмы. Казалось, гхолы радовались, попав в это обиталище смутного ужаса.

Несколько миль они проехали в тени деревьев и, наконец, выбрались на большую поляну. Еще миль через десять (а может, и больше) снова начался густой лес. У самого его края они сделали привал, и здесь мертвецы-гхолы все ещё продолжали переговариваться, словно обсуждая, куда ехать дальше.

Когда разожгли костер, без всякого предупреждения раздался страшный шипящий голос:

- Почему вы здесь? Почему не повернули на север?

Черные мертвые глаза повернулись к наудрону, и Лорелин почувствовала, как страх пробежал по рядам гхолов, хотя и не поняла почему.

- А, понимаю, - говорил свистящий шепот, - вы хотите, чтобы Мрачный лес стал вашим, как прежде.

"Мрачный лес! Конечно! Вот где мы! - подумала Лорелин. - А он собирался свернуть к перевалу Грувен". И тут её сердце забилось, и она едва не закричала в отчаянии: "О, Адон! Они везут меня в Грон, к самому Модру!" Боль пронзила её руку.

Мысли её прервал голос наудрона:

- Разве я не говорил, что прежде всего - мои планы? Кто из вас завел нас сюда вместо перевала?

Черные глаза быстро повернулись к одному гхолу, стоявшему на снегу, и тот сказал глухим голосом:

- Глу гитом!

- Ты говоришь, что хочешь остаться? - прошипел наудрон. - Тогда оставайся!

И Лорелин впервые увидела, как наудрон двигается самостоятельно: он протянул к гхолу руку, сжал его кисть, будто выжимая тряпку, и тот замертво упал лицом в снег.

Рука наудрона вяло повисла, и глаза зло блеснули:

- Так будет со всяким, кто не повинуется моей воле. Наббу гла от.

Колонна двигалась на северо-восток и миль через пять выехала из леса на открытое пространство. Еще на протяжении двадцати миль дорога шла в гору; хотя во мгле ничего не было видно, Лорелин, которая выросла в Даэле, окруженном горами Риммен, знала, что где-то впереди будут высокие пики.

Они подъехали к крутому утесу, и гхолы пришпорили коней, словно желая как можно скорее миновать это место. Еще семь миль они торопливо ехали вдоль стены, и от тряски все тело Лорелин невыносимо болело. Она тяжко дышала сквозь сжатые зубы, стараясь не заплакать.

Перевал Грувен тянулся миль на тридцать пять, и колонна гхолов ехала на север по узкому ущелью. Огромные стены из обледеневшего камня вырисовывались во мгле по обеим сторонам, их края поблескивали от инея. Холод Зимней ночи был страшен, и серо-стальной камень казался в её свете черным. Смерзшийся снег лежал в затененных лощинах, и по высоким скалам разносилось эхо от топота копыт.

Когда они наконец остановились, чтобы разбить лагерь, Лорелин уже промерзла до костей и никак не могла унять дрожь. Снова гхол поднес кожаную флягу и разбил ей губы, пока она пила: левая рука онемела и не могла удержать бутылку. И все же она смогла согреться благодаря страшному огненному питью, костру, который они разожгли из привезенных с собой дров, и горячей похлебке.

Они проехали весь перевал - место, где горы Ригга встречались с кряжами Гримволла и Гронфанга. Колонна спустилась на ледяные пустыни Грона - древней державы Модру, и Лорелин преисполнилась отчаяния, ибо это была страшная земля.

На следующий день они ехали от перевала через каменистую долину Грувен, спускавшуюся к равнинам Грона. Казалось, эта земля полностью лишена растительности: здесь не было ни деревьев, ни травы, ни кустарников, ни мха, даже скальных лишайников. Вокруг были только снег, лед, камень да острый край темноты там, куда не достигало тенистое мерцание.

Они разбили лагерь через три лиги после въезда в долину на пустынных равнинах Грона. Рука Лорелин ужасно болела, но не это занимало её мысли, а то, что она теперь была в Гроне: горечь пронзала её сердце острым жалом.

Два дня они ехали сквозь Зимнюю ночь на север по бесплодной голой земле, не видя ни единого признака жизни. Лорелин знала, что слева поднимаются горы Ригга, а справа - Гронфанг. Но во тьме их нельзя было разглядеть, хотя при солнце они были бы видны издалека. Солнца, однако, не было, только холодное тенистое мерцание, и Лорелин хотелось плакать.

Дров для костра не было, а сухой мох давал очень мало тепла, и Лорелин ела холодную похлебку.

К концу третьего дня пути по равнине гхолы разбили лагерь у южных границ Гваспа, огромного болота на окраинах Грона. По слухам, эта трясина летом невероятно глубока и зыбуча, но сейчас она была закована в лед и выглядела абсолютно безжизненной. Рассказывали, что в давние времена здесь нашла свою погибель целая армия Агрона, но её неясная судьба была всего лишь одной из страшных легенд Гваспа, и без того бесконечно ужасного места.

Весь следующий день они ехали вдоль восточной оконечности Гваспа, пересекая замерзшие ручейки и ключи, питавшие огромное болото, а однажды переехали скованную льдом реку, которая брала начало в невидимом Гронфанге. Когда они наконец достигли северных пределов огромного болота, то снова разбили лагерь.

За едой Лорелин смотрела в пустые глаза наудрона. Последний раз он говорил восемь дней тому назад, когда убил гхола, двенадцать дней назад в последний раз обратился к ней, тринадцать дней прошло с тех пор, как она в последний раз ответила, послав его к Хель, шестнадцать - с тех пор, как её взяли в плен; уже семнадцать дней она не слышала голос друга, уже двадцать один не была счастлива: в последний раз это было на празднике в честь её девятнадцатилетия. Когда Лорелин наконец заснула, слезы тихо текли по её щекам.