Золото: деньги прошлого и будущего - Льюис Нейтан

Сам Кейнс, судя по его ранним работам, долгое время зачитывался авторами классической школы, и его инфляционистские взгляды — всего лишь реакция на особую экономическую ситуацию, сложившуюся в 1930-е годы. Позже Кейнс вернулся к классическим корням. Фридрих Хайек, бывший другом и оппонентом Кейнса на протяжении 1930-х годов, вспоминал:

«Это случилось в начале 1946 года, вскоре после его [Кейнса] возвращения из Вашингтона, где он вел напряженные, изматывающие переговоры по британским займам…

Мы беседовали, и я спросил, не тревожит ли его то, во что превращают его теории некоторые из его учеников. Отпустив не слишком лестное замечание об упомянутых в разговоре лицах, он заверил, что эти идеи были крайне необходимы в то время, когда он их предложил. Он сказал, что мне не о чем беспокоиться: если они вдруг станут опасными, он обещает быстро переменить общественное мнение в обратную сторону — и он быстрым движением руки обозначил, как стремительно оно изменится. Но через три месяца он умер»[58].

Низкие процентные ставки, характерные для эпохи стабильных денег, являются прекрасным подспорьем для экономики, но «снижение процентных ставок» посредством перепроизводства базовых денег и девальвации валюты даст в итоге не что иное, как инфляционный бум, неэффективное размещение капитала и денежную иллюзию. Денежная иллюзия, то есть ориентация на номинальные денежные знаки, действительно может па какое-то время понизить уровень безработицы, по только ценой последующей гиперинфляции, как случилось в Германии в 1920-е годы. Упорное возвращение к подобным ложным идеям в течение нескольких десятилетий после Второй мировой войны объясняется тем, что их сторонники так и не смогли их осуществить. Международный золотой стандарт, остающийся в силе благодаря Бреттон-Вудскому соглашению, не позволил властям довести неверный курс денежно-кредитной политики до логического конца.

Однако попытаться провести в жизнь свою политику инфляционистам никто не мог помешать, и в итоге многие страны были вовлечены в игры с деньгами. Так, Великобритания придерживалась политики «стой-иди», при которой она временами снижала процентные ставки («иди»), что давало небольшой инфляционный бум и снижение курса фунта стерлингов. Тогда, чтобы сохранить оговоренный Бреттон-Вудскими соглашениями стабильный курс национальной валюты, Центробанк начинал сокращать денежную массу («стоп»). То же самое делал Банк Англии в далеком 1825 году. Но если Банк Англии признавал, что в 1825 году допустил ошибку, молодые инфляционисты шли на это преднамеренно. Разумеется, после команды «стоп» случалась рецессия, которая лишь усиливала желание сказать «иди», то есть увеличить предложение денег, и внушала инфляционистам мысль о том, каких высот можно было бы достичь, не будь они связаны по рукам и ногам взятыми в Бреттон-Вудсе обязательствами.

В результате весь период с 1940 по 1971 год был омрачен беспрестанными экономическими кризисами и конфликтом между внутренней кредитной политикой Центробанков и внешней политикой привязанных к золоту стабильных денег. В ответ на трудности, связанные с валютными курсами, страны стали вводить всевозможные ограничения на торговлю и движение капитала. Экспорт золота за рубеж, проистекающий из конфликта между кредитной политикой и золотым стандартом, был неверно истолкован как проблема торговых отношений. Распад международной торговли и мировой финансовой системы был на руку инфляционистам, поскольку противоречивые желания — девальвировать национальную валюту и установить фиксированный обменный курс — можно было примирить между собой только в том случае, если страны вообще не торговали друг с другом. В этом случае «официальный обменный курс» был бы просто фикцией, так как никто не менял бы валюту, за исключением случайно заехавшего туриста.

Не желая признавать свои ошибки, инфляционисты обвинили рынок в том, что он отреагировал на их политику единственным разумным способом. Они все сильнее верили в миф о государстве, способном укротить рынок. Этот миф дожил до наших дней, и его приверженцы не хотят признавать очевидного: в период стабильности мировой валютной системы 1870–1914 годов капитал свободно перетекал из одной страны в другую.

Инфляционисты время от времени брали верх, заставляя забыть о дисциплине Бреттон-Вудской привязки валют к золоту. В конце 1940-х годов британские денежные власти заявили, что «снижение процентных ставок» удешевит обслуживание госдолга, и сократили краткосрочные ставки до ничтожно малых 0,5 %. В 1919 году Федеральной резервной системе волей-неволей пришлось сыграть практически в ту же игру. ФРС смогла прекратить этот фарс (позже, в 1940-е годы, она вновь позволит себя вовлечь в те же глупые игры, но опять спохватится), но британцы довели все до логического конца: 18 сентября 1949 года фунт стерлингов упал с $4,03 до $2,80.

И в самом деле, Британии стало легче обслуживать государственный долг, так как правительство, по сути, объявило частичный дефолт, применив механизм девальвации валюты. Конечным итогом всех этих «снижений процентной ставки» стало неуклонное повышение ставок во всем мире после Второй мировой войны, так как кредиторы требовали дополнительной премии за риск девальвации и инфляционного дефолта (который все-таки произошел).

Несмотря на участившиеся нападки на золотой стандарт, он по-прежнему обеспечивал относительную стабильность валют, и инфляционный тренд 1950-1960-х годов был весьма бледен в сравнении с тем, что последовало дальше. В Соединенных Штатах, да и во всем мире процветал бизнес, и этот отрезок истории в дальнейшем будут воспринимать как «золотой век» с низкой инфляцией, незначительной безработицей, впечатляющим ростом экономики, особенно в Германии и Японии, и здоровыми нравственными и гражданскими устоями общества.

Золотой стандарт столь прочно утвердился во всех странах, подписавших Бреттон-Вудские соглашения, что окончательно развенчать инфляционистскую доктрину «снижения процентных ставок» так и не удалось. Напротив, весь мир академической науки оказался в ее власти. Принципы экономики, лежащие в основе золотого стандарта, после Второй мировой войны были старательно вымараны из учебников. Разочарованные тем, что им не удалось до конца воплотить свои идеи, последователи Кейнса упрочили свои позиции, привив свой образ мысли двум поколениям молодых ученых.

Послевоенные инфляционисты подкрепляли излюбленный тезис о «снижении процентных ставок» всевозможными умозрительными построениями. Дольше всех продержалась так называемая «кривая Филипса», предполагающая наличие обратной зависимости между уровнем инфляции и безработицы. На самом деле это представленный в графическом виде инфляционный бум, вызванный непроизводительным размещением капитала.

Инфляционисты-кейнсианцы всерьез принялись «снижать процентные ставки» с

1970 года, ив 1971 году привязка доллара к золоту была разорвана. Естественно, что за этим последовал стремительный рост процентных ставок в