Живое Серебро - Anne Dar
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну что, Катохирис, подулись, можно и помириться?
Неумение держать обиду – вот за что я его люблю. Вернее, любила… Точнее, всё ещё люблю, но теперь только как друга.
Я взяла его за руку и сжала её покрепче, на что получила ответное пожатие ладони.
– Не быть нам вместе, Катохирис. Но пообещай, что не позволишь быть рядом с тобой тому, кто не сможет оценить тебя по достоинству. Если уж не мне сделать тебя счастливой, пусть эта доля выпадет кому-то, кто будет лучше меня.
– А ты пообещай, что у тебя будет кто-то лучший, чем девчонка, не способная разглядеть сквозь обёртку сердцевину.
– Ну уж нет! Раз уж мне не суждено остановиться на тебе, так быть же мне бабником, – задорно хохотнул Рокетт, и в ответ я сразу же одарила его искренним смешком. Ну что за чудесный парень! Ну какой же нужно быть глупой, чтобы в неосуществимых мечтах о бриллианте отвергнуть редчайший самоцвет! И тем не менее, я это сделала – я сглупила, и в момент совершения этой глупости не только не пожалела об этом, но и даже почувствовала пьянящее ощущения освобождения от бремени: мы поговорили по душам и освободились от пут недосказанности, теперь мы можем свободно дружить и не лелеять обманчивых надежд относительно друг друга!
Берд Катохирис и Стейнмунн Рокетт – два из трёх самых настоящих, самых чистосердечных, самых лучших мужчин, которые случатся в моей жизни. Жаль, что всех трёх я в своей жизни оценю с опозданием, впрочем… Впрочем, третий успеет заставить меня прозреть прежде чем я успею проморгать и его тоже. Нет, я и его проморгаю, конечно, но не полностью, нет, а то, что не проморгаю, станет лучшим из всего, что со мной случится, но случится не в этой моей жизни – в совершенно другой, далёкой и сейчас абсолютно чуждой для меня истории, в которой я уже не буду мной настоящей, но буду мной будущей, совсем незнакомой мне нынешней. Для того чтобы понять, нужно просто прожить мою очень странную, откровенно пугающую, часто трагическую и безусловно нестандартную жизнь. Почему я стану такой, какой стану? Вот моя история, разворачивается в реальном времени перед вашими глазами: для кого-то поучительно – не стоит видеть всё только чёрным или только белым! – для меня же просто болезненно, но… Эта моя жизнь, мои ошибки, мои расплаты и моя беспрерывная борьба. Вы могли клеймить меня по глупости своего незнания, но если полностью узнав мою историю вы не поймёте моей трагедии, значит, вы не лучше того, кого в этой истории до сих пор любили больше всех только за то, что ничего не знали о нём.
Употребление воды не особенно подавляло голод, так что всё, о чём я могла думать, были мамины фирменные панкейки, щедро обмазанные солоновато-сладковатым сливочным маслом, отбивные из индейки в исполнении Берда, обожаемые Октавией и Эсфирой вафли со сливовым повидлом, и, конечно же, моё самое любимое блюдо – жареная рыба с гарниром из тушёного картофеля. Таких блюд я больше никогда в жизни не вкушу, ведь больше нет рук, умеющих готовить так…
Только скорбь о погибших близких в сумме с периодическим употреблением воды и отвлекали меня от голода, с каждым часом становящегося всё более безжалостно-злым, что меня уже начинало откровенно пугать – ещё сутки, максимум двое суток без еды, и что потом? Сколько вообще без пищи может продержаться человеческий организм? Знаю, что точно дольше, чем без воды, но сколько? До финиша ещё больше десяти дней – столько без питания мы сможем хранить наше оптимальное физическое и психологическое состояния? Наверное, нам уже сейчас стоит или начинать паниковать, или начинать думать что-то толковое о том, как поймать какую-нибудь тучную белку, которыми кишит этот лес – только за последние пять часов я видела минимум шесть белок и ещё парочку каких-то бурундуков, а за вчерашний день я вообще видела по меньшей мере два десятка им подобных! Нет, так не пойдёт: мы в лесу, а не в пустыне, здесь на каждом шагу должно быть что-то съедобное, быть может, даже этот бесконечный мох под нашими ногами не что иное, как манна лесная – бери и жуй, как ту же кору… Вот откуда я знаю, что муравьёв можно употреблять в пищу? Берд, что ли, поделился своим бесценным опытом? Не помню, откуда знаю, да и неважно – ведь до сих пор я не увидела здесь ни одного муравейника! Если так пройдут ещё одни сутки, я, наверное, начну рассматривать каждую травинку за потенциальную порцию протеина. Думая так, я срываю травинку с пушистым колоском и, зажав добычу между зубов, начинаю с ещё большей хмуростью прислушиваться к зверскому урчанию своего желудка, как вдруг слышу урчание не своего организма. Ухмыльнувшись, я обращаюсь к Стейнмунну, шагающему в нескольких шагах впереди меня:
– Ну ты, конечно, зверь – твой желудок звучит гораздо громче моего…
– Это не я, – резко остановившись, отозвался Рокетт, повернувшись ко мне боком, и только посмотрев на каменное выражение его профиля, я понимаю, что он предупредительно напрягся.
Я успела только выпустить соломинку изо рта, когда ближайшие кусты слева от меня резко затрещали и в следующую секунду я не просто упала на землю – меня завалили на спину, сбив с ног тяжёлым весом!
Я сразу же решила, что это зверь – какой-нибудь мелкокалиберный гризли, ведь он издавал страшно-рычащие звуки! – но это оказался вовсе не медведь! И вообще не зверь! Это был человек! Вернее… Человекоподобное существо – оно когда-то было человеком мужского пола! Оно схватилось за меня обеими руками и пыталось впиться в мою шею своими гнилыми зубами! Я из последних сил удерживала его прямо над собой, но силы были неравны – это существо было сильнее в своём неистовстве!
Стейнмунн вовремя пришёл на помощь – он снёс башку этому существу, врезав по ней огромным древесным обрубком! В буквальном смысле снёс – стоило ему прицельно ударить, как трухлявый череп треснул напополам и наполовину прогнулся внутрь! Я едва успела увернуться от чёрных брызг гнилой плоти, успела вскочить на ноги, но в следующий момент на меня из тех же кустов выскочил ещё один такой же, нет, даже крупнее! Этот укусил бы
