Тэмуджин. Книга 3 - Алексей Гатапов

Тэмуджин выждал, внимательно оглядывая лица тысячников. Те стояли, сдержанно потупив взгляды, согласно склонив головы в высоких железных шлемах.

– Пусть сотники располагают войско под этими холмами, – сказал Тэмуджин, – а мы с вами обсудим дело.

Тысячники, оглядываясь назад и наскоро отдавая распоряжения своим сотникам, по одному стали подъезжать к Тэмуджину. Выждав, Тэмуджин повернул коня и первым порысил к своему кострищу.

Усевшись, он приказал братьям собрать аргал для огня. Мэнлиг и Джэлмэ сели рядом. Тэмуджин дождался, когда рассядутся тысячники и, жестоко и холодно блеснув глазами по ним, сказал:

– Идем на меркитские курени не просто в набег, а с кровавой местью. Будем истреблять их как бешеных собак. Это дурное племя надо проучить так, чтобы внуки и правнуки их помнили о том, каково с нами связываться. Побольше пролейте крови. Отберем у них все табуны, весь скот, а жен и детей заберем в рабство. Пусть наши воины вернутся с добычей…

Тысячники кивали головами, внимательно вглядываясь в него, узнавая черты его отца, вспоминая такие же грозные его повеления в прошлые войны. Потуплено смотрел в траву Мэнлиг, задумчиво сморщив лоб, обдумывал что-то свое.

Саган, помедлив, хитро покрутил головой, оглядываясь на других, и вкрадчиво обратился к Тэмуджину:

– За такое большое дело надо брызнуть богам и хоть как-нибудь отпраздновать это. Правда, Есугей-нойон не любил, когда мы затевали выпивки в походе, но сейчас ведь дело не простое, целое войско присягнуло своему нойону…

– Верно, – тут же подхватил Асалху, предводитель восьмой тысячи, – вон, когда Джамуху возводили на отцовское место, три дня шли пиры, так же и мы, хоть и у походного костра, а должны отметить свой праздник.

Витиеватую их речь поддержали другие тысячники.

– Надо, надо отметить, – со знающим видом закивали они, убедительно переглядываясь между собой.

– Без этого нельзя никак, это старый обычай.

– Не исполнив весь обряд, нельзя считать дело сделанным.

– Не что-нибудь, не облавная добыча, а присяга войска…

Тэмуджин, не ожидавший такого поворота, растерялся.

– У меня сейчас нет угощения для вас, – он смущенно развел руками. – Да и не до этого было мне в эти дни, сами понимаете…

– У нас найдется все, что нужно, – успокоил его Саган и оглядел нойонов. – В прошлый раз, в джадаранском курене Тэмуджин-нойон опохмелил нас, теперь и мы должны угостить своего нойона…

Тэмуджин, не зная как быть, кивнул. Саган тут же по-молодому резво сорвался с места, поспешил к своему коню.

– Подожди, у нас тоже что-нибудь найдется, – вскочили за ним несколько других тысячников.

VIII

Тогорил-хан подошел к назначенному месту лишь на четвертый день. Тэмуджин весь почернел лицом и осунулся, до синевы искусав себе губы, ожидая, когда за рекой на юго-западных холмах покажется ханское войско. Невыносимо медленно текло время и Тэмуджин весь истомился, мучительно переживая, что дело его стоит на месте.

В первые два дня он кое-как еще сдерживал волнение, относя опоздание хана на случайную задержку, однако после, охваченный нешуточной тревогой, он даже не старался сохранить приличный вид перед своими тысячниками. То и дело он вскакивал от костра, садился на коня и рысью поднимался на сопку. Подолгу стоял там рядом с дозорными, упорно вглядываясь в дальние увалы на юго-западе. Забывшись от отчаяния, грыз ременную плеть от кнута, который с утра до вечера висел у него на руке, будто хотел оборвать его. Воины, стоявшие рядом, глядя на него, кривили лица от жалости и сочувствия.

Тысячники тоже были обеспокоены, они тревожно переглядывались между собой. Втихомолку строили догадки о том, что могло случиться у хана. Мэнлиг, слушая их, хмуро отмалчивался.

Возвращаясь от бугра к костру, Тэмуджин не смотрел на них, упирался отчаянным взглядом в дымящийся огонь, кусал губы.

«Видно, и вправду поднялась смута в ханском улусе, – раздумывал он, – как он и говорил, тогда уж он не придет».

И вновь, крепясь, он успокаивал себя, приводил ненадежные доводы: «Нет, тогда он предупредил бы меня и Боорчи прискакал бы, чтобы сообщить».

Однако, в душе он понимал, что не до этого могло быть хану, да и с Боорчи могло случиться всякое.

На третий день к вечеру тысячники уже с плохо скрываемым недовольством заговорили о сложившемся положении. Они только что поели вареной гусятины и сидели у костра. Тэмуджин собирался снова подняться на сопку, когда начался разговор.

– Мы стоим слишком долго, и о нас могут узнать меркиты, – первым заговорил суровый видом Асалху.

Его тут же поддержал вождь третьей тысячи, одноглазый Хадан. Чертыхаясь, будто возмущенный кем-то, он говорил:

– Если они нашли маленький айл в горной тайге, что говорить о целом войске посреди степи – мы тут как муравьи на ладони…

– Ясно, что кто-то следит, сообщает им, – вторил другой.

Заговорили и остальные, ворчливо указывая на опасность положения.

– Да и Джамуха может уйти с Ботоган-Боорджи, не дождавшись.

– Ему там тоже долго стоять нельзя: впереди меркиты, сзади тайчиуты. Ясно, что тайчиуты будут за меркитов.

– Уйдет Джамуха, потом будем и его искать, – зло шептал один из тысячников другому. – Пока найдем друг друга, упустим время: меркиты узнают и тогда считай, что дело пропало: с ходу их не возьмешь.

– Спрячутся в своих дебрях, отсидятся, – кивал тот в ответ, – нам ведь не поймать их в тайге. А потом придут мстить, ударят в спину.

– Нехорошо начинается дело, нечего сказать.

Но тут, наконец, сказал слово Мэнлиг.

– Положение и вправду непростое, но и не такое бывает на войне. Не будем, как бабы, проклинать судьбу, подождем еще…

Тысячники примолкли. Тэмуджин и за эту осторожную поддержку был благодарен Мэнлигу. Он понимал тревогу тысячников и тем больше чувствовал на себе вину перед ними. Получалось, что он созвал свое войско на дело и тут же поставил его в опасное положение. И это в то время, когда войско только что признало его своим нойоном. Отчаяние все больше охватывало его.

«Что это за хан, который не может сдержать свое слово, подводит своих друзей? – думал он и в это время почти ненавидел своего названного отца. – Разве не мог он хоть одного человека отправить с вестью, если что-то случилось? Видно, не такой уж он и хороший человек, как я думал… И куда этот Боорчи пропал?..»

Много разных чувств пережил Тэмуджин, вглядываясь в пустое марево раскаленной степи за рекой.

Но все и разом простил Тэмуджин названному отцу, обожженный радостью, когда Хасар, с самого утра стоявший вместе с дозором на высоком холме, встав на круп своего жеребца и неотрывно вглядываясь в юго-западную степь, замахал обеими руками, протяжно закричал:

– Идет! Идет войско хана!

Не глядя на угрюмых тысячников, все еще сидевших вокруг костра, с недоверием оглянувшись в сторону кричавшего Хасара, Тэмуджин вскочил на ноги. Он подбежал к своему жеребцу, стоявшему тут же, в десяти шагах, вскочил на него и поскакал к вершине холма.

Взобравшись, он резко остановил коня, встал на седло, на обе луки и, прикрываясь ладонью от поднимающегося солнца, всмотрелся в степь за рекой. По склону самой дальней сопки мимо суховатой каменистой верхушки медленно сползало темное пятно – передовая колонна ханского войска.

Протянулось еще немало времени – припасенная тысячниками для встречи хана жирная овца давно была зарезана и разделана, в походном котле уже закипало варево, – когда хан со своим передовым отрядом подошел к реке. Вдалеке следом на ним приближались по склонам с десяток тысячных колонн, выдвигались из-за дальнего увала следующие.

Тэмуджин еще издали заметил в голове передней колонны знакомое желтое знамя. Заостряя взор, он старался угадать в толпе всадников самого Тогорила.

Строй всадников по пятеро в ряду, наконец, обогнул прибрежный бугор, ненадолго скрывшись за его верхушкой, и спустился к воде ниже того места, где расположился Тэмуджин со своими тысячниками.

Хан Тогорил, наконец, показался из-за передних рядов. Пробравшись сквозь строй, ломая ряды (он ехал на той стороне колонны), в окружении нескольких всадников, среди которых показался и Боорчи, хан перешел на ближнюю сторону. Вместе со свитой он подъехал к берегу шагов на тридцать повыше своего отряда и первым тронул коня в воду.

Тэмуджин, сидя на жеребце и на несколько шагов выдвинувшись впереди своих, почтительно ждал хана на берегу. Тысячники его, тоже все на конях, заправив на себе доспехи и оружие, в готовности толпились позади. Они приободрились, увидев огромное ханское войско, покрывшее все юго-западное пространство. Позабыв о недавних тревогах, они возбужденно переговаривались между собой:

– С такими силами мы этих меркитов одной облавой возьмем, пусть даже по лесам попрячутся.

Тэмуджин, уже не слушая их, волнуясь про себя, поджидал хана. Рыжий жеребец под ханом споро шел наперерез течению, вода доходила до стремян, но хан, не убирая ног в добротных кожаных сапогах, важно восседал в седле. Сзади его, не отставая, пышным полукругом окружала свита – словно плыла против текучей речной воды.