Комната убийств - Филлис Джеймс

— Следует ли мне убедиться, что им нечего нам сообщить, что они ничего не заметили?

— Маловероятно. Жертва умерла некоторое время назад, а они пробыли в музее лишь час. Избавьтесь от них с максимальным тактом и минимальной суетой. Калдер-Хейлу мы зададим вопросы позже. Мистеру Акройду следует уйти с канадцами, но я сомневаюсь, что вам удастся сдвинуть с места Калдер-Хейла. Как только убедитесь, что они ушли, сразу возвращайтесь.

На этот раз ждать пришлось дольше. Хоть чемодан был закрыт, Кейт все равно казалось, что с каждой минутой запах становится сильнее. Он заставлял вспомнить о других случаях, других трупах — и оставался при этом неуловимо своеобразным, будто тело и после смерти претендовало на собственную уникальность. Кейт слышала неясный говор. Бентон закрыл за собой дверь Комнаты убийств, приглушив все голоса, кроме одного, самого высокого — наверное, Акройда; затем раздался топот по ступеням. И опять она ждала и не отводила глаз от чемодана. Тот ли это самый, в котором лежало тело Вайолет Кэй? До сих пор его подлинность не особенно ее интересовала. Однако теперь он стоял перед ней, черный, немного помятый, дразнящий своими секретами. С фотографии в глаза Кейт уперся взгляд Тони Манчини. Неистовое лицо. Глаза потемнели от ярости, большой рот окружен щетиной. Впрочем, перед фотографом и не стояла задача придать преступнику извиняющийся вид. Тони Манчини умер в собственной кровати, потому что его защищал Норман Беркет, а вот Альфреда Рауза повесили, потому что Норман Беркет участвовал в другом процессе. Вернулся Бентон-Смит.

— Приятные люди. С ними не возникло никаких проблем. Они сказали лишь, что «почувствовали запах тухлятины». Бог знает, что они будут рассказывать в Торонто. Мистер Акройд ушел очень неохотно. Его одолевает любопытство. По-моему, рассчитывать на его молчание не стоит. Избавиться от мистера Калдер-Хейла у меня не получилось. Он утверждал, что у него еще есть в офисе дела. Мистер Дэлглиш был на совещании, но сейчас выезжает. Должен быть здесь через двадцать минут или около того. Хотите подождать, мэм?

— Нет, — сказала Кейт. — Не хочу ждать.

Почему ей так важно было открыть этот сундук самой? Кейт присела на корточки и обмотала правую ладонь носовым платком. Медленно подняв крышку, она чуть ее не бросила. Отяжелевшая рука поднималась так медленно, будто Кейт снимала покрывало с новой статуи. От смрада у инспектора перехватило дыхание. Чувства, как и всегда, пришли в смятение. Кейт могла различить лишь потрясение, гнев и грусть — от осознания собственной смертности. Их сменила решительность. Это было ее работой. Этому ее учили.

Девушку запихнули в чемодан, сложив в позе зародыша: согнутые колени подтянуты к груди и почти касаются склоненной головы, руки сложены. Возникало впечатление аккуратной упаковки. Лицо осталось скрытым, но по плечам и ногам лежали пряди ярко-желтых волос, тонкие, словно шелк. Мертвая была одета в кремовый брючный костюм и низкие ботинки из тонкой черной кожи. Согнутая правая рука лежала поверх левой. Несмотря на длинные, выкрашенные в ярко-красный цвет ногти и тяжелое золотое кольцо на среднем пальце, рука казалась маленькой и по-детски хрупкой.

— Сумочки нет, и мобильного телефона я не вижу, — сказал Бентон-Смит. — Он может лежать в одном из карманов пиджака. По нему мы сможем по крайней мере узнать, кто она такая.

— Мы не будем ничего трогать, — сказала Кейт. — Подождем мистера Дэлглиша.

Бентон-Смит склонился ниже.

— Как называются эти увядшие цветы, что разбросаны по ее волосам, мэм?

Маленькие фиолетовые соцветия не до конца потемнели, и Кейт разглядела пару лепестков.

— Это фиалки. Были фиалки.

2

Дэлглиш почувствовал облегчение, когда выяснилось, что Майлс Кинестон готов немедленно поступить в его распоряжение. В момент звонка тот начинал лекцию в учебной больнице и был способен легко ее перенести. Как один из самых востребованных патологоанатомов в мире, он запросто мог оказаться занятым с каким-нибудь «вонючим трупом» в далеком поле или его могли вызвать на материк. Другие служащие при министерстве патологоанатомы были доступны и отменно компетентны, однако Дэлглиш предпочитал Майлса Кинестона. Два человека, которые почти ничего не знают о личной жизни друг друга, не имеют никаких общих интересов, кроме работы, редко видятся так, чтобы рядом не лежало мертвое и нередко смердящее тело, они при каждой встрече чувствовали взаимное уважение и уверенность, что поймут друг друга без слов. Слава и известность некоторых случаев, особенно широко освещавшихся в прессе, не превратили Кинестона в примадонну. Когда его звали, он приходил сразу и обходился без этих замогильных шуточек, присущих некоторым патологоанатомам и детективам: противоядия от ужаса и отвращения. Отчеты Кингстона о вскрытии выглядели образцом ясности и хорошей прозы, а выступая в качестве свидетеля, он всегда заставлял к себе прислушиваться. Майлсу и в самом деле грозила опасность оказаться в глазах окружающих непогрешимым. Память о великом Бернарде Спилсбери еще была свежа. Если свидетелю-эксперту достаточно лишь появиться, чтобы ему сразу поверили, для судопроизводства это нездоровая ситуация.

Ходил слух, что Кинестон мечтал выучиться на терапевта, но потом сменил специализацию, не желая видеть ничьих страданий. Как патологоанатом, он мог не сомневаться, что избежит этого. Ему не приходилось стучаться в чужие двери, чтобы рассказать находящемуся в ожидании родителю или влюбленному страшную новость. И все же Дэлглиш считал слух безосновательным: неспособность к наблюдению боли не могла не проявиться еще до поступления в медицинское учебное заведение. Возможно, на Кинестона повлияла своеобразная одержимость смертью. Ее причины, ее проявления, ее всеохватность и неизбежность, ее таинственность — вот его страсть. Будучи, насколько знал Дэлглиш, неверующим, Майлс обращался с каждым трупом так, словно мертвые нервы могли чувствовать, невидящие глаза — с надеждой ждать его заключения. Глядя на его короткие, толстые, скрытые перчатками пальцы, Дэлглиш иногда ловил себя на нелепой мысли, что Кинестон производил соборование, только на свой лад.

Майлс годами не менялся, однако со времени их последней встречи заметно постарел — будто перешел на уровень ниже. Он отяжелел, линия волос над высоким крапчатым лбом отступила назад. Но в глазах — та же живость, та же твердость в руках.

Было три минуты первого. Опущенные шторы отгораживали криминалистов и от времени, и от мрачного полусвета позднего утра. Комната убийств показалась Дэлглишу полной людей, хотя, помимо Кинестона, его самого и Кейт, там находилось лишь шесть человек. Два фотографа уже закончили работу и потихоньку начали собираться; осталась единственная высокая лампа, освещающая тело. Два специалиста по отпечаткам пальцев работали с чемоданом; Нобби Кларк с еще одним офицером уголовного розыска методично исследовали пол, хотя найти какие-либо улики надежды было мало. Поглощенные каждый своим занятием, они двигались спокойно и уверенно, в их тихих голосах не было нарочитой невнятности. Они словно принимали участие в некоем непонятном окружающим эзотерическом действе. По стенам молчаливыми свидетелями выстроились фотографии, заражая комнату былыми трагедиями и несчастьями: Рауз, с приглаженными волосами, с уверенной улыбкой совратителя; Уоллес, в высоком воротничке, за стеклами очков — спокойные глаза; Эдит Томпсон, в широкополой шляпе, смеющаяся, рядом с ней — молодой любовник, над ними — летнее небо.

Труп вынули из чемодана и положили на расстеленный полиэтилен. В безжалостном прямом свете исчезают последние следы принадлежности к миру людей: убитая выглядела искусственным манекеном, будто кукла, которую пора класть в коробку. Ярко-желтые волосы у корней оказались каштановыми. При жизни девушка наверняка была хорошенькой — эдакая живая привлекательность, свойственная женщине-котенку. В ее мертвом лице не было ни красоты, ни умиротворенности. Широко раскрытые бледно-голубые глаза навыкате. Казалось, кто-то так надавил на лоб, что они сейчас вывалятся на бледные щеки, словно стеклянные шарики. Полуоткрытый рот; красивые оскаленные зубы прикусили нижнюю губу. На верхней — высохшие сопли. С каждой стороны хрупкой шеи по кровоподтеку. Их оставили сильные руки — те, что вытряхнули из нее жизнь.

Дэлглиш молча стоял и наблюдал, как Кинестон ползает вокруг тела. Его бледные пальцы аккуратно поворачивали голову то в одну, то в другую сторону, чтобы получше рассмотреть кровоподтеки. Потом медэксперт из своего старого саквояжа, который всегда носил с собой, достал ректальный термометр. Через несколько минут предварительный осмотр был закончен, и Майлс встал на ноги.

— Причина смерти очевидна. Ее задушили. Убийца — правша, на нем были перчатки. Нет ни следов ногтей, ни царапин. Нет признаков того, что жертва пыталась ослабить хватку. Возможно, она очень быстро потеряла сознание. Главное усилие сделано правой рукой, спереди. Вы можете видеть след от большого пальца сразу под подбородком, в районе кадыка. На шее слева следы остальных пальцев. Они располагаются чуть ниже.