Судьба - Николай Гаврилович Золотарёв-Якутский

Майю бил озноб. Стуча зубами, она сказала:

— Вырвались… Ты где так долго ходил?

— У Николая… Он не отпускал меня.

— Нас, наверно, подожгли. Вокруг дома кто-то ходил, я думала — ты.

— Дверь и окна были завалены крестами.

— Крестами? — удивилась Майя.

На обожженной руке Федора вскочили волдыри. Щемящая боль, казалось, отдавалась в самом сердце.

Федор принес сена, под открытом небом устроил постель, уложил сына и жену. У него из головы не выходили кресты: «Кто их мог принести, зачем?.. Федорка?..»

Когда Майя проснулась, было уже светло. Головная боль прошла, но в груди першило. Подле нее сидел Федор — он всю ночь не спал, ныла обожженная рука.

Увидев, что Майя проснулась, Федор улыбнулся ей, будто ничего не случилось.

— Как думаешь, Майя, кто нас поджег? — спросил Федор.

Он вспомнил о своем разговоре с Николаем, его пьяные намеки на то, что Майя — не человек. Только ли намеки?.. Вспомнил, как он повалил на орон Николая и стал трясти его. На улицу выбежала жена Николая и стала кричать, звать на помощь. Федор хлопнул дверью и ушел… Но почему Николай так странно себя вел?.. Начинал и не договаривал. А потом стал говорить такое, что Федор пришел в бешенство. Не имеет ли все это отношения к пожару?..

Семен и Афанасий вышли из леса. Солнце было уже высоко. Они медленно шли по дороге к пожарищу. Войдя во двор, они остановились, увидя на сене Майю, Федора и Семенчика. Семен от испуга и неожиданности попятился за ворота, а Бороннур с фальшивым сочувствием сказал:

— Что же это делается на свете?.. Дом сгорел… Господи!..

— Что дом сгорел, не такая уже большая беда, — ответил Федор, — Чуть было жену и сына не потерял…

— Как же тебе удалось их спасти?.. — переборов в себе страх, спросил Семен.

— Наверно, бог помог. Меня ведь дома не было… Да вы что стоите у ворот, проходите! Хорошо, что не заночевал у Николая, как будто чувствовал.

Вдали на дороге показался человек, похожий на привидение. Он приложил ко лбу ладонь, защищая от солнца глаза, и посмотрел на пожарище.

Семен узнал Толлора и крикнул:

— Николай, поди сюда!

Услышав, что его зовут, Николай широкими шагами заспешил к Афанасию и Семену.

Майя, стыдясь своей наготы, спряталась за амбар.

Николай подошел и, будто не замечая Федора, сказал:

— Вот мы и развели нашего друга с демоном!..

Семен толкнул Николая в бок. Тот не понял, что это значит.

— Хорошо, Федор успел прибежать… — И, обернувшись к Николаю, Семен сказал: — Чуть-чуть было жена с ребенком не сгорели.

У Толлора лицо вытянулось. Он стоял с открытым ртом, точно ему не хватало воздуха.

Семен снял с себя почти новую рубаху и протянул Федору:

— Дай жене. Что же мы стоим? У людей нет ни одежды, ни пищи. Ну-ка по домам. И тащите сюда что у кого есть.

Когда мужчины ушли, Майя вышла из-за амбара, Федор протянул ей рубаху.

Надев рубаху, Майя спросила:

— Зачем они приходили?

Федор понял, что это они вместе, с Авдотьей подожгли дом, но ничего не сказал Майе.

Вскоре Семен опять пришел, принес с тобой старую сорочку Маланьи, своей жены, фунтов пять муки, чайник. По дороге он последними словами ругал Авдотью, подбившую их на поджог. «Чуть не погубили невинных людей», — с ужасом думал он.

Через некоторое время пришли Николай и Афанасий. Они тоже принесли кое-что из одежды и пищи.

Майя оделась, собрала вокруг дымящего пожарища щепки, разожгла костер. Федор принес воды в чайнике, поставил на огонь. Майя замесила тесто, испекла лепешек, накормила мужа с сыном, сама поела.

Семен, Николай и Афанасий не отходами от них.

— Нам здесь не дадут жить, надо уходить, — сказал Федор, тяжело вздохнув.

Все молчали, словно не расслышав Федора.

Они перебрались в амбар и прожили там четыре дня. Из пожарища все еще шел дым, напоминая Майе о той страшной ночи.

— Ты прав, Федор, — на третий день сказала Майя, — нам надо уходить отсюда.

— Осень на носу, куда же мы пойдем?

— Вернемся к купцу Иннокентию… На будущий год продадим скот и поедем в Бодайбо.

Майю ничто не связывало с этими местами, кроме тяжелых воспоминаний, и ей хотелось поскорее вырваться отсюда.

По сносной цене Федор продал заготовленное за лето сено и, не слушая уговоров Семена, Николая и Афанасия остаться, засобирался с Майей в дорогу.

— Мы поможем вам построить дом. Оставайся, друг! — почти умолял Николай.

Федер даже слушать не хотел.

Авдотья переехала жить в свою старую юрту… Старым грибом поганкой она торчала у порога, глядя подслеповатыми глазами на дорогу, по которой должны уходить Федор и Майя со своей коровой и телкой.

Провожали Федора, Майю и Семенчика Семен, Николай и Афанасий. Утро было прохладное, моросил дождик.

Семен протянул Федору деньги, завернутые в тряпочку, и сказал:

— Это тебе от нас троих…

Увидя протестующий жест Федора, Семен заговорил:

— Это мы с Авдотьей подожгли тебя… По дурости… Прости, если можешь… Майя, Федор!..

Майя и Федор даже не оглянулись.

Семен догнал Федора и сунул ему в карман деньги.

В дверях юрты темным призраком показалась Авдотья. Грозя кривой палкой, она хриплым голосом стала выкрикивать проклятия:

— Пусть дорога, по которой едете, провалится сквозь землю и вы вместе с нею! Пусть вас в лесу съедят волки, а кости ваши сгорят в огне!..

Молчаливый Афанасий поднял сжатые кулаки, затряс ими и пошел на Авдотью.

Старуха юркнула в юрту.

— Будьте счастливы! Пусть во всем у вас будет достаток!.. — крикнул Чэмэт Семен.

Федор оглянулся, помахав им рукой.

Пройдя порядочное расстояние, Федор и Майя опять обернулись. Семен, Николай и Афанасий продолжали стоять, глядя им вслед. А позади их, около юрты, на фоне уходящей темной ночи, стояла черная сгорбленная фигура старухи Авдотьи. Она часто поднимала корявую толстую палку, как будто пытаясь удержать уходящую ночь.

…Так Федор и Майя покидали намскую землю, которая была для них злой мачехой. Перед ними лежала знакомая дорога, длинная и утомительная, как все дороги, ведущие в неизвестность.

Книга вторая

РАССВЕТ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

I

Федор и Майя подошли к рощице. Опавшая листва походила на желтые лоскуты изодранной одежды бедняка. Жухлая трава, взъерошенная ветром, шелестела под ногами.

Багрово алел восход — вот-вот выглянет солнце. Холодный утренний воздух заставлял зябко ежиться, быстрее идти, чтобы согреться. На ветвях берез