Книжные дети (СИ) - Терран

Пускай Проходчики проходят игру, преступники нарушают закон, а Стража их ловит. Пускай все идет своим чередом, вертятся шестеренки Системы, а я… я посижу здесь, взаперти. Так будет лучше для всех.

— Эй, новенький?! — неожиданно раздавшийся из соседней камеры голос заставил меня вздрогнуть и судорожно зашарить по поясу в поисках отсутствующего клинка. — За что сидим?

— За нападение на армейца, — ответил я. — Не понял, здесь что, сняли звукоизоляцию комнат?

— А иначе мы бы тут вообще с ума все посходили, — проворчал голос. — Здесь, парень, скука смертная, скажу я тебе, — остается только с товарищами по несчастью и трепаться.

— Ну зашибись… — проворчал я себе под нос, тихо, так, чтобы не услышал сосед. — Какая уж тут, нахрен, изоляция?

— А чего ты тогда здесь делаешь? У Армии что, камеры кончились?

— Долгая история…

Голос заржал.

— Да и ты здесь надолго, мужик!.. Две недели, насколько я понимаю?

— Нет, до конца игры.

— О!.. — голос замолк. — Прирезал, что ли?

Я вздохнул. Ну неужели реальности так трудно хоть раз мне подыграть и начать соответствовать моим ожиданиям? Ну, хотя бы просто для разнообразия?!

— Слушай, отвали, а? — я решил действовать в лоб. Как, собственно, и всегда. — Я просто хочу тихо досидеть здесь до конца игры и все, окей? Собеседник мне не нужен.

— Кому-то сильно наступили на хвост, да? — хмыкнул голос. — Ну, как хочешь, все равно рано или поздно тебе это надоест. Тогда и поговорим.

Камера погрузилась в тишину. Она обрушилась на меня мутным, удушающим потоком, заполняя до краев ту пустоту, что образовалась во мне на площади главного города тридцатого этажа. В попытке хоть как-то защититься от надвигающейся темной волны я подтянул колени к груди, принимая позу эмбриона, и изо всех сил стиснул зубы, давя рвущийся наружу крик.

Помню, когда-то давно, еще на Той Стороне, моя учительница по истории сказала, что эпоха рыцарства закончилась в тот момент, когда один писатель в одном романе написал о благородном рыцаре, сделавшем свой выбор между долгом и любовью в пользу последней. Что именно в тот момент, когда этот роман был обласкан публикой, канули в Лету времена, когда Честь и Слово были важнее всего.

Совсем недавно я сделал свой выбор: «Свободу, всем, даром, и пусть никто не уйдет обиженным!». Я приглушенно рассмеялся в подушку, стараясь делать это потише. Самое смешное, что я не верил в то, что в реальности нам, узникам SAO, будет лучше. Скорее всего — совсем наоборот.

Мы слишком вросли в этот мир Меча. В мир, в котором сила, воля и мастерство решают все. В мир, где есть четко очерченная и простая как топор цель — убить сто боссов, пройти игру, вернуться в реальность. Убивай врагов, набирай уровни и навыки, накопи столько силы, сколько сможешь — и все это ради того, чтобы мгновенно ее потерять, превратившись в неспособного передвигаться инвалида.

Новый взрыв смеха уже не получилось замаскировать и я засмеялся в полный голос, где-то в глубине души удивляясь звучащим в нем истерическим ноткам.

Этот мир безумен в той же мере, в какой безумен его создатель.

И, кажется, вместе с ним… и я.

«Я все сделал правильно. Но, черт возьми…»

Как же это больно…

Медленно выдохнуть, перенося вес тела на выставленную влево ногу… Пригнуться и, не прерывая движения, развернуться на девяносто градусов, с резким выдохом выбрасывая перед собой раскрытую ладонь правой руки.

В голове, как и полагается, пусто, ведь все мое существо нацелено на правильное выполнение комплекса, которому в свое время научил меня мастер Ким. Он не был частью какого-либо боевого стиля, не носил гордое звание «ката» — скорее был просто набором действий, который мастер называл «медитация на движение». Его требовалось выполнять даже с большей отдачей, чем остальные комплексы, не оставляя в своем сознании ничего, кроме последовательности действий. Я пытался освоить его вот уже с месяц, но каких-либо серьезных результатов достиг только здесь, в добровольном заключении.

Я находился в тюрьме собственной гильдии уже две недели и только сейчас начал осознавать, НАСКОЛЬКО мне было необходимо что-то в этом роде. Где-то там, за толстыми гранитными стенами моей камеры сражались с монстрами Переднего Края Проходчики, армейцы патрулировали свою территорию, Стража гонялась за преступниками, а я… просыпался, засыпал и просыпался снова, выпав из этого цикла. Секунды сливались в минуты, минуты спрессовывались часы, из которых, в свою очередь, складывались дни, пустые и… такие мне необходимые.

Я больше никому и ничего не должен. Я не должен сражаться за свою и чужую свободу, рискуя своей жизнью и жизнями своих близких каждый миг и час. Я не должен гоняться за смертельно опасными убийцами, прекрасно осознавая тот факт, что каждое мгновение промедления может стоить кому-то жизни. Я не должен больше решать судьбу мира в безумных схватках, пользуясь силами, которые нельзя давать человеку в руки. Я сделал все, что было в человеческих силах и… может быть, даже немножко больше.

Этот мир прекрасно проживет и без меня. Глупый уставший мальчик по имени Эльдар не является атлантом, на плечах которого лежит вся тяжесть стальной крепости. И теперь я могу с чистой совестью прошептать:

— Идите вы все к чертовой матери…

Я замер посредине комплекса, услышав приглушенное лязганье замка.

— Привыкай, красотка, это твой новый дом до конца игры, — прогрохотал знакомый голос Олафа.

В ответ раздался женский голос, но услышать ответ мне помешали дурацкие законы этого места, превратив его в бессвязное бормотание.

— Ахха! — ответил Олаф. — А тебе палец в рот не клади! Ладно, красотка, думаю, ты догадываешься о том, что поможет тебе выйти на волю. Мы понимаем друг друга?

Пауза, наполненная женским бормотанием.

— Ну как хочешь. Я буду приходить сюда каждый день, и однажды ты согласишься.

Я дождался, когда дверь закроется.

— Олаф!

— Вот черт, я и забыл, что ты здесь, старина! — удивился толстяк.

— Если я еще раз услышу тебя рядом с той камерой, ты займешь ее место. Я понятно объясняю?

— Старик, — начал толстяк после секундной паузы. — Ну вот чего ты права качаешь, а? Ты же в клетке и не сможешь без меня из нее выбраться.

Ухмыльнувшись, я пнул окованную металлом дверь моей темницы. Дождавшись, когда стихнет грохот рухнувшей на пол двери, я повторил:

— Я понятно объясняю?

— Вполне… — сглотнул Олаф, разглядывая сияющую на моем лице костяную маску.

— Пшел прочь.

Проследив взглядом за торопливо шагающем прочь толстяком, я покачал головой и сделал шаг назад, сдирая с лица непрошенное украшение и с удивлением осознал, что я… улыбаюсь?