Встретимся в полночь - Морин Гу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Исполнение моей собственной музыки требовало от меня совершенно нового уровня откровенности. Я чувствовала себя обнаженной.
Но я также получила ту энергию, которую ощущала на своих старых концертах, когда была Лаки. Какую ощущала той последней ночью в Гонконге. Обожание и любовь хлынули на меня через эти выступления. Я чувствовала ее в воздухе так же остро, как и год назад.
Это было волнующе. Всего лишь третье мое выступление, и я еще совсем не устала от них.
– Спасибо, – сказала я женщине. – И спасибо за то, что пришла послушать меня.
Она закусила губу.
– Мне так трудно не нервничать.
Я рассмеялась, ощутимо расслабившись.
– Отлично держишься.
– Могу я сделать кое-что не очень сдержанное? – она выудила что-то из сумки. – Можно взять у тебя автограф?
Это был номер журнала Mix Tape. Номер, выпущенный несколько месяцев назад со специальным фото-разворотом.
КАК БЫ ЭТО СДЕЛАЛА ЛАКИ
Заголовок все еще вызывал улыбку. Статья открывалась моим фото на пике Виктория. Той, которую Джек распечатал для меня.
«Королева K-Pop проводит день в Гонконге, перед тем как покорить мир».
Когда этот номер вышел, фотографии выстрелили, и, предполагаю, перспективы Джека – тоже.
Я предполагала, поскольку кроме пары электронных писем и нескольких сообщений мы больше почти не общались. Пересмотр моей карьеры был нешуточным делом, а мой переезд в США еще больше отдалил нас друг от друга.
Поначалу это было грустно, но жизнь шла своим чередом. Месяцы пролетали, как дни. Дни были настолько насыщенными и беспокойными, что, казалось, я моргнула – и вот уже прошел год.
Фотографии были особенными, поскольку они давали эксклюзивный взгляд на мою жизнь, не через объектив папарацци, но нечто более интимное и вдумчивое. С очень небольшим сопроводительным текстом, фото запечатлели меня в очень реальных, не инсценированных моментах – на пороге завоевания Америки. И, некоторым образом, они рассказывали мою историю через один день в Гонконге. Он меня разглядел.
Это была работа одаренного фотографа. Я едва не рассмеялась, когда увидела разворот – так очевидно было, что фотография – это страсть Джека. И он был так хорош в этом. Ему лишь нужно было признать это.
Я была уверена, что имею к этому некоторое отношение, и это вызывало невероятную гордость.
Я подписала журнал и вручила его девушке.
Она показала мне большой палец.
– Удачи! – она нервно захихикала, сказав это. – Я не хотела каламбурить.
Я засмеялась.
– Спасибо.
– О! – она задержалась еще на минуту, вдруг застеснявшись. – Я твой большой, очень большой фанат. Мы, твои поклонники, так тобой гордимся! Мы хотим, чтобы ты была счастлива.
Я смогла лишь кивнуть, в горле стоял ком. После того, как все пошло прахом, мои поклонники показали себя потрясающе. Я боялась потерять фанатов, виртуальную армию по всему миру, которая неизменно поддерживала меня. Но они сплотились вокруг меня.
И хотя все это я делала для себя, я делала это и для них. В том, что я делала раньше, стало не хватать баланса. Раньше я работала лишь на свой лейбл и на них. Чтобы мои фанаты были счастливы и заинтересованы. По крайней мере, я так думала. Но после выступления на «The Later Tonight» стало ясно, что мои поклонники хотят, чтобы я была счастлива. Это были симбиотические отношения.
Джек был прав – небольшой эгоизм давал плоды. Я знала: меня не удовлетворит полный эгоизм. Сидеть одной в темном кафе, играя музыку для себя? Это мне тоже не подходило. Новая эра моей карьеры включала в себя и то, и другое. Мне было очень приятно, что я могла позволить себе и то, и другое.
Джаз-бэнд закончил свое выступление, и толпа вежливо зааплодировала. Я допила воду и направилась к сцене.
Что меня удивляло с самого первого моего опыта таких выступлений – это тишина. Мои фанаты не выкрикивали моего имени и не пытались наброситься на меня. Как и в тот раз, когда я выступала в караоке-баре, у меня было негласное соглашение со всеми присутствующими. Они хотели помочь мне освоиться в этом безопасном пространстве.
Потратив несколько минут на настройку гитары, я включила микрофон. Звук разнесся по бару приятным эхом.
– Привет, я – Кэтрин Нам. – Я склонила голову и сыграла первые несколько нот. Они вибрировали во мне. Затем вместе с гитарным перебором я запела, слова и ноты звенели в воздухе.
Все чувства того дня были в этой песне. Аккуратно или не очень уложенные в три минуты сорок восемь секунд. Каждый раз, когда я пела ее, я их чувствовала. Я жила ими. Время пролетело быстро, но, когда я исполняла эту песню, оно будто замирало.
Закончив, я сделала глубокий вдох, который эхом отозвался в динамиках. Подняв взгляд, я увидела, как люди тихо хлопают и громко аплодируют. Шум бара обрушился на меня, и я почувствовала себя в коконе его тепла. Звон бокалов, смех, гул голосов, погружение в беседу. Запах алкоголя, тел и горящей где-то французской свечи. Прежде чем начать следующую песню, я воспользовалась моментом, впитывая ощущения этого шоу.
И тут что-то будто изменилось.
Воздух будто зарядился особым образом, словно в тихом доме, когда вы, не видя и не слыша этого, чувствуете, что кто-то включил телевизор. Я выглянула из-под полей шляпы. Что это было? Оно тянуло меня, настойчиво.
Мой взгляд скользнул по комнате, но было трудно разглядеть что-нибудь при тусклом освещении.
Взгляд остановился на темной фигуре в сводчатом проходе. Знакомый силуэт поразил меня. Гул в воздухе усилился в миллиард раз.
Я уронила гитару на пол, глухой удар разнесся по комнате, и микрофон пронзительно заверещал.
– Извините, ребята. Вернусь через пару минут, – сказала я в микрофон.
Затем я встала и прошла через комнату, протискиваясь сквозь толпу, двигаясь слишком медленно. Он был так близко.
Когда я подошла к нему, он не сдвинулся ни на дюйм. Он стоял, сунув руки в карманы, прислонившись плечом к косяку.
Это был он.
Год назад
Через неделю после шоу
«The Later Tonight»
25 января
