Украденная любовь - Рексанна Бекнел

Интересно, задумалась Элиза, как долго она еще пробудет здесь на положении не то пленницы, не то содержанки? Она надеялась, что не очень долго. Быть может, отец и Майкл скоро спасут ее, однако сидеть сложа руки Элиза тоже не собиралась. Нужно попытаться найти способ сбежать отсюда, решила она, но эта мысль каждый раз вызывала в ней глухой протест и наполняла ее нестерпимой печалью. Как же она будет без Киприана, без его ласк, без его Долгих и страстных поцелуев? Но другого выхода она не видела.

Где-то в глубине дома пробили часы, и, прежде чем стих последний удар, она услышала в коридоре шаги Киприана, сопровождавшиеся стуком открываемых и закрываемых дверей.

— Элиза! — Удар дверью. — Черт возьми, женщина! — Еще один хлопок.

Элиза села на кровати, поджав под себя ноги и прислонившись к высокому изголовью. Он шел за ней, и сердце ее забилось в испуге — или, может быть, в предвкушении?

— Нет, — пробормотала Элиза вслух. Он должен понять, что она не может и не хочет продолжать интимные отношения с ним на глазах у всех. Киприан ясно дал понять, что женится на ней, только если она забеременеет, а Элизе претило положение любовницы или черт знает кого… Нет, им просто необходимо объясниться!

Совсем близко хлопнула еще одна дверь, и Элиза невольно вздрогнула. Отец никогда не позволит ей разорвать помолвку, особенно ради столь явно не подходящего ей человека, каким был Киприан Дэйр. Но если она действительно забеременеет от него, не взглянет ли ее отец на ситуацию другими глазами? Не потребует ли, чтобы она приняла предложение, которое Киприан вынужден будет ей сделать?

Но… Выйти замуж за Киприана при таких обстоятельствах казалось ей даже худшим злом, чем быть его любовницей. Не таким путем хотела бы она связать с Киприаном свою жизнь.

Внезапно ее дверь содрогнулась, и у Элизы перехватило дыхание. К счастью, прочный засов устоял перед натиском Киприана. — Открой дверь, Элиза! Сейчас же. Она судорожно сглотнула, быстро взвешивая в уме все возможности. Она не сможет избегать его вечно. Но она и не собирается. Главное — делать это ночью.

Дверь затряслась.

— Элиза! — Не получив ответа, Киприан всем телом бросился на толстую дубовую панель. — Проклятье! Я знаю, что ты здесь.

— Уходи, — потребовала Элиза, но ее голосу явно не хватало твердости.

— Открой дверь, Элиза. Открой сейчас же!

— Я хочу побыть одна.

Наступила пауза.

— Именно сегодня ночью?

Прижав к груди подушку, Элиза соображала, как лучше ответить.

— Я не буду спать с тобой в одной спальне, Киприан. Это неправильно, и я так не хочу.

В тишине, наступившей после этого заявления, ей послышался вздох.

— Не годится разговаривать о таких вещах через дверь. Впусти меня, пожалуйста, — примирительным тоном добавил Киприан.

Поразмыслив, Элиза сочла за лучшее уступить. Он ведь не отступится, в этом она была совершенно уверена. А если разозлить его как следует, он, пожалуй, выломает дверь. Тогда с ним вообще невозможно будет сладить.

— Элиза!!!

— Ну хорошо!.. Хорошо, Киприан, я открою. — У самой двери она, однако, заколебалась. — Имей в виду, мы будем только разговаривать!

Ее рука, коснувшаяся железной щеколды, сильно дрожала, стук сердца отдавался в ушах грохотом, напоминающим рокот прибоя у скал, а воздух вырывался из легких с таким звуком, что Элиза испугалась, как бы с ней не случился приступ астмы, о которой она успела благополучно забыть. Отодвигая засов, она очень старалась не задумываться об истинной причине своего волнения. Они только поговорят, как двое разумных людей, успокаивала себя Элиза, и она еще раз постарается как-то объяснить ему, насколько неприемлемо для нее то положение, в которое он ее поставит, если будет настаивать.

Под напором извне дверь распахнулась с такой силой, что ударилась о стену, чуть не задев Элизу, и Киприан ворвался в комнату, словно ураган. Выражение его лица свидетельствовало, что он вне себя от бешенства, и Элиза в ужасе попятилась.

— Никогда не запирай от меня дверь, — медленно произнес он неестественно спокойным тоном, от которого ей стало еще страшнее.

— А ты не угрожай мне, — испуганно огрызнулась Элиза. Продолжая пятиться, она наткнулась на край кровати и покачнулась, еле удержав равновесие.

В мгновение ока Киприан оказался перед ней, огромный и разъяренный. Не успела она вымолвить слова, как он опрокинул ее на кровать и прижал к матрацу.

— Это мой дом! Мое слово здесь — закон.

Элиза попыталась ударить его, но он перехватил ее руку и придавил ее всем своим весом.

— Я никогда не сделаю тебе больно — клянусь! Тебе нечего бояться. Но ты не должна так поступать!

Элиза продолжала смотреть на него в немом ужасе. Она ничего не могла поделать. Ее собственное тело предавало ее. И сердце тоже.

— Ты делаешь мне больно сейчас, — прошептала она, каждой клеточкой ощущая жар и силу его твердых мускулов.

Он ослабил хватку и слегка приподнялся на локтях. На губах Элизы показалась горькая усмешка.

— Я не имела в виду физическую боль.

Киприан нахмурился:

— Не пытайся убедить меня — или себя, — что тебе противно то, что мы с тобой делаем.

— Ты ничего не понимаешь! — Она еще раз попробовала избавиться от объятий, лишающих ее воли, но он только крепче прижал ее к подушкам. — Пусти меня! — закричала она в совершенном расстройстве чувств.

— Если ты будешь со мной спорить…

— А ты перестань командовать мной — командовать всеми!

Он прервал ее поцелуем, который можно было бы назвать почти грубым, если бы Элиза не поняла сразу, что из всех возможных способов заставить ее замолчать Киприан выбрал самый действенный. Более того, когда их губы соединились, колокола тревоги, звучавшие у нее в мозгу, тут же начали стихать. Она уже почти не думала о том, что вряд ли ей удастся настоять на своем, если она будет сдавать позиции при первой же ласке. Киприан никогда не примет ее возражения всерьез, если она будет с такой готовностью раскрывать губы навстречу его поцелуям и обвивать руками его шею, требуя новых ласк.

Но Элиза ничего не могла с собой поделать. Она действительно горячо желала его. Чувствуя, как внутри ее все кипит, жарко клубится и бурлит, требуя выхода, она наслаждалась придавившей ее тяжестью его тела и предвкушала момент, когда Киприан даст этому выход.

Рассудок продолжал твердить ей, что она поддается, что совершает ошибку, о которой, возможно, впоследствии очень и очень пожалеет, но голос его звучал все тише по мере того, как слабела воля Элизы к сопротивлению.

— Нет, Киприан… — Она увернулась от его губ и уперлась руками в его плечи. — Отпусти меня.