Уровень 2 - Глеб Леонидович Кащеев

– Пошли уже, а то нас ждать будут.

На пороге они чуть не столкнулись с Эрликом. Староста грозно глянул на них из-под густых бровей, но, вопреки ожиданиям, не стал ругаться, что посаженные под домашний арест шастают по городу:

– Хорошо, что вас всех застал. Проходите, – показал он Наде и Илье на открытую дверь и зашел вслед за ними.

В комнате за столом уже сидела и завтракала вся остальная компания, включая Ксанку. Эрлик оглядел всех, хмыкнул и громогласно спросил:

– По ком новый дом вырос? Да еще на почетном месте почти у самой башни. Такое на моей памяти происходит впервые.

Ксанка приоткрыла рот от удивления, быстро глянула на Семена и прижала к губам ладонь.

– Что? – автоматически переспросил Дин.

– Дом, говорю, новый вырос. Для нового жителя города. И такой большой, что точно не на одного. Для кого из вас?

– Что значит вырос? – переспросил Илья, но Эрлик проигнорировал его.

Семен поймал взгляд Ксанки, и заявил с вызовом в голосе:

– Ну для меня. А что?

– Остаться решил? – нахмурив брови уточнил староста.

– А и решил. Что с того? Если только сеструху смогу сюда привести, – конец фразы Семен произнес уже не так бойко, вполголоса.

– Да ничего. Добро пожаловать, – неожиданно улыбнулся Эрлик, – Время избавило тебя от страха, и ты, наконец, способен делать правильный выбор. Сестру твою город примет, коли домину такую вырастил. Ждет, значит. Дом то на большую семью, даже не на двоих.

Староста повернулся, чтобы выйти.

– А как? Как ее позвать сюда? – Семен вскочил со скамьи.

Эрлик обернулся:

– Попроси нашу землю, удобрив ее, чтобы позволила ей ступить. Попроси огонь, чтобы обогрел, воздух, чтобы жизнь вдохнул новую, и речку нашу, смородинку, чтобы пропустила. Ханка, ты же помнишь обряд, который отец проводил?

Хозяйка дома кивнула:

– А, так он и в этом случае работает?

– Работает. Вот и поможешь своему суженному, – Эрлик коротко кивнул, не обращая внимания на вспыхнувший на щеках девушки румянец, и вышел на улицу.

Семен и Дана спросили одновременно:

– Что за обряд?

– Почему Ханка?

Девушка смущенно убрала прядь волос цвета воронова крыла за ухо:

– Про Ксанку это брат придумал. Он все на лад вашего мира переиначивал. Вместо Сашки себя Алексом велел звать. А у меня в имени букву Х как ИКС вдруг произносить начал. Ксанкой я только для него и была. Все сказать вам хотела, да не к месту было. Сейчас думаю, что пусть я Ксанкой только для брата и останусь. Раз уж так все повернулось, то вы меня зовите как все. Ханка я.

Она повернулась к Семену:

– Извини, что сразу про имя не сказала. А с обрядом тут ничего сложного, но он немного болезненный. Нужно пролить свою кровь на землю, попросив ее привести ту, в чьих жилах течет такая же. Просто держи ее образ в голове. Потом напиши имя ее на листке и сожги его в руке. Это больнее всего, потому что важно не выпустить, пока бумага в пепел не превратиться. Тогда огонь нашего мира ее примет и обогреет. От ожогов я у Агаты мазь попрошу: она быстро вылечит. Ну а потом совсем просто. Пепел развеять по ветру, попросив воздух привести к тебе нужного человека, и пустить кораблик по речке с именем сестры. После чего нужно послать ей птицу, которая в дорогу позовет. Дальше остается только ждать. Обряд открывает для человека проход, а вот захочет ли он пройти, поймет ли зов птицы – это уж как судьба ляжет.

– Как же она поймет? – растеряно спросил Семен, – она же вообще мало что соображает.

– Ты сделай то, что зависит от тебя. Дальше верь и жди, – сказала Снежана.

Глава 31

Дин

У Семена теперь был собственный дом! Эта мысль будоражила воображение Дина так же, как донимает собаку варящаяся косточка в кастрюле на плите. Он устал от бесконечного потока жаждущих пророчеств посетителей. То, что они действительно сбываются уже кто-то убедился и разболтал соседям, так что теперь в очередь к Дину записывались заранее, и на много дней вперед. Хозяйка использовала его по полной, мало заботясь о том хочется ли самому Дину так жить. Нет, конечно, ему нравилось чувствовать себя нужным людям, но ощущение, что он просто инструмент, кукла, которой вертят как хотят, его раздражало уже куда больше.

А тут такая возможность сбежать в свой дом!

Семен уже рассказал свои приключения в Лабрисе. Без особых подробностей, но то, что в конце его ждал двойник, жаждущий боя, а всего только и надо было, что развернуться и уйти – так разве ж это проблемы? Дин вообще никогда воинственностью не отличался. Конечно, Снежана говорила, что испытание Лабрис каждому приготовит свое, но, судя по словам Семена, все выглядело очень просто. Так почему бы и ему не попробовать?

Существовала только одна проблема: Дин еще не решил хочет ли остаться в городе. С другой стороны, собственно, ему было все равно где жить, лишь бы у него была своя нора, в которой его не трогали. Даже отсутствие компа, вопреки ожиданиям, его совершенно не тяготило. Ему и раньше то никогда не было с собой скучно. При наличии еды и остальных удобств, Дин легко мог прожить без интернета. Он и в Москве как-то думал, что будь у него возможность перебраться в дом в деревне, если бы кто-нибудь помог решить вопрос с отоплением, питанием и водой – чтобы не нужно было работать постоянно руками – то ему и там было бы вполне комфортно.

Жизнь в этом городке для него пока была в этом плане сплошным ужасом. Дин круглыми сутками общался с незнакомыми людьми. Посетители для него уже сливались в общую серую массу, и он, при всем желании, не мог припомнить что и кому «нагадал». К тому же, по ночам он постоянно просыпался от чужого храпа. Ему даже кошмары каждую ночь снились, причем с одним и тем же сюжетом. Этакий сон с продолжением. Точнее, как будто история проявлялась постепенно, показывая с каждой ночью один сюжет, но все более детализированный. Сначала он просто бежал в ужасе от кого-то или куда-то, понимая, что в конце пути его поджидает тоже нечто не менее жуткое, а вот сегодня под утро приснилось наконец, что именно.

Его ждал большой плоский камень странного синего цвета. Высотой примерно по колено, если осмелиться встать рядом, зато по площади почти как двуспальная кровать. В темноте он даже светился каким-то еле уловимым оттенком ультрафиолета, как черная лампа на дискотеках, от которой все вещи становятся