Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

— Нет, я не ложилась под другого мужчину в твоем доме, Адра-кя. Не знаю, почему это было бы хуже, чем мною сделанное, но так и есть.

Адра кивнул. В движении его глаз и рук она заметила еще один вопрос. Они уже несколько лет любили друга и строили заговор. Идаан знала его как близкого родственника или далекую часть самой себя. Вызвать любовь это знание не могло, но напомнить о ней — вполне.

— В первый раз, когда я тебя поцеловала, ты так растерялся! Помнишь? Была середина зимы, и мы пошли кататься на коньках. Нас было человек двадцать. Мы еще устроили гонки, и ты победил.

— И в награду ты подарила мне поцелуй, — сказал Адра. — Нойти Ваусадар так ревновал, что чуть не откусил себе язык.

— Бедный Нойти! Я тебя поцеловала, отчасти чтобы его позлить.

— А еще для чего?

— Просто хотела тебя поцеловать. А ты несколько недель не приходил за новым поцелуем.

— Боялся, что ты меня высмеешь. Каждую ночь я засыпал с мыслями о тебе, и каждое утро просыпался таким же одержимым. Ты представляешь, каково это — бояться насмешек?

— Уже не представляю.

— А помнишь ночь, когда мы пошли на постоялый двор? Там еще была такая маленькая собачка…

— Которая танцевала, когда хозяин играл на флейте? Да.

Идаан улыбнулась, вспомнив крошечного зверя с серой шерстью и добрыми темными глазами. Собачка радостно вскакивала на задние лапы и смешно махала передними… Идаан стерла слезу, чтобы не размазать сурьму, и только потом сообразила, что сейчас ее глаза настоящие, без краски. В ее мыслях все еще прыгала собачка, счастливая, невинная… Идаан всем сердцем взмолилась: пусть этот щенок где-то живет до сих пор, такой же здоровый, доверчивый и любимый, как в тот день! И не стала вытирать слез.

— Тогда мы были другими, — сказала она.

Оба снова замолчали. Идаан села на пол рядом с Адрой.

Он положил ей руку на плечо; она склонилась к нему и тихо заплакала обо всем, что переполняло ее душу и уже там не умещалось. Он ждал, пока она выплачется.

— Они приходят к тебе? — наконец заговорил Адра, низко и хрипло.

— Кто?

— Они, — повторил он, и она поняла. Услышала удар стрелы о кость и содрогнулась.

— Да.

— Знаешь, что самое смешное? Ко мне приходит не твой отец. Должен бы он, я знаю. Я пошел к нему, зная, что делаю, а он не мог себя защитить. Но приходит не он.

Идаан нахмурилась, стараясь понять, про кого Адра говорит. Он увидел это и улыбнулся, словно получил подтверждение своим мыслям: она не все о нем знает, и его жизнь — не ее жизнь.

— Когда мы пришли за убийцей, Ошаем. Там был стражник. Я его ударил. Мечом. Разрубил ему челюсть. До сих пор у меня перед глазами… Ты когда-нибудь хлестала железным прутом по твердому насту? Чувство такое же. Резкий полукруг в воздухе, а потом что-то упругое поддается. Я помню этот звук. И ты еще потом не хотела до меня дотрагиваться.

— Адра…

Он поднял руки, чтобы она его не утешала. Идаан сглотнула обиду: она не имела права его прощать.

— Люди всегда друг друга убивают. По всему миру, в каждой земле. Убивают ради денег, любви или власти. Сыновья хая убивают родных. Я никогда не думал, как они это делают, даже сейчас не могу представить. Не могу понять, как я все это сделал, даже теперь. А ты?

— Всем приходится за это платить, — ответила Идаан. — И воинам, и охранникам. Даже бандитам и пьяницам, которые пыряют друг друга ножами в веселом квартале. Рано или поздно их настигает расплата. Нас тоже настигнет. Вот и все.

Он вздохнул.

— Наверное, ты права.

— Что мы теперь будем делать? Что с Отой?

Адра пожал плечами, словно ответ очевиден.

Идаан продолжала:

— Если Маати Ваупатай решил защищать Оту, в конце концов тот к нему явится. А Семай уже доказал, что ради одного человека нарушит молчание.

— Поздно, — сказал Адра. Его голос должен был прозвучать холодно, зло или жестоко. Может, эти чувства в нем и были, но слышалась только усталость. — Он сам приведет нас к Оте Мати.

Порат Радаани указал на пиалу Маати, и мальчик-слуга грациозно, как танцор, приблизился и наполнил ее снова. Поэт изобразил позу благодарности хозяину. В другое время и в другом месте он поблагодарил бы слугу, но не сейчас. Маати поднял пиалу и подул. Бледный зелено-желтый чай издавал густой аромат риса и свежих листьев. Радаани сцепил толстые пальцы на объемистом животе и улыбнулся. Его глаза, глубоко сидящие среди жировых складок, блестели, как мокрые камни в ручье.

— Признаюсь, Маати-тя, визит посланника дая-кво для меня полная неожиданность. За последние дни со мной захотели побеседовать все знатные Дома города, но высочайший дай-кво обычно держится в стороне от наших грязных делишек.

Маати отхлебнул чаю, хотя тот еще не остыл. Надо отвечать осторожно. Между намеком на поддержку дая-кво и прямым обещанием тонкая, но чрезвычайно важная граница. Пока Маати воздерживался от любых слов, которые могли бы дойти до селения дая-кво, однако Радаани старше Гхии Ваунани и Адаута Камау и к тому же ценил напористость купца выше, чем придворный этикет. Маати поставил пиалу.

— Хотя дай-кво держится в стороне, это не означает, что он приветствует невежество. Чем лучше он осведомлен, тем лучше он сможет управлять поэтами для всеобщего блага, разве не так?

— Вы изъясняетесь как придворный, — сказал Радаани. Несмотря на улыбку, это прозвучало нелестно.

— Я слышал, что семейство Радаани может претендовать на трон хая, — Маати решил не ходить вокруг да около.

Радаани улыбнулся и указал слуге на дверь. Мальчик изобразил почтительную позу и ушел. Комната для встреч была небольшой, но богато обставленной — сияющее лаком дерево с узорами из кованого железа и резного камня, ставни из резного кедра, такие тонкие, что впускают ароматный воздух, оставляя снаружи насекомых и птиц… Радаани наклонил голову и холодно сузил глаза. Маати чувствовал себя драгоценным камнем, на который оценивающе смотрит скупщик.

— У меня один сын. Он в Ялакете, следит за нашими торговыми интересами. И внук, который недавно научился одновременно петь и прыгать через палочку. Они не годны для трона. Пришлось бы либо бросить семейное дело, либо вверить власть над городом ребенку.

— Несомненно, у хая Мати есть денежные преимущества, — сказал Маати. — Вряд ли ваше семейство проиграет, отказавшись от Ялакета.

— Вижу, вы не спрашивали моих распорядителей! — рассмеялся Радаани. — Мы сгружаем с кораблей в Ялакете и Чабури-Тане больше золота, чем хай Мати добывает из земли даже с помощью андата. Нет, если мне нужна власть, я могу ее купить и так. К тому же у меня то ли шесть, то ли восемь дочерей, которых я с удовольствием выдам замуж за нового хая. Пусть берет всех, хватит на каждый день недели.