Крест и крыло - Галина Гончарова

- А твое какое склизнячье дело?

- Тебе же интересно, зачем тебя сюда привезли.

Я фыркнула.

- Тебя тетя не отшлепает за то, что ты ей малину обгадишь? Она же так пыжилась... Надеялась, бед-ная, что я до вечера дозрею.

- Ты не дозреешь - улыбнулся склизень, проводя пальцами по моей щеке и спускаясь ниже по шее, к груди.

Блин. Будь у меня руки свободны.... Меня аж передернуло от отвращения. Казалось, что за его паль-цами остается мерзкий липкий след. Но орать и требовать неприкосновенности я не стала. А вместо этого ехидно улыбнулась.

- Твоя тетя мне все расскажет. И подозреваю, что она не дотерпит до вечера. А мне интересно дру-гое. Что за способности ты получил от отца?

Слизень от неожиданности даже убрал руку. Я вздохнула с облегчением. Тем более рука у него тоже была на редкость неприятная. Пухлая, с короткими толстыми пальцами, поросшими серыми во-лосками и с какой-то пористой нездоровой кожей.

Гадость.

- Ты хочешь знать, что я получил от отца?

- Да. Или его тип силы не наследуется?

- Наследуется. Но через поколение.

- Ага. То есть ты - просто спермоносец, - догадалась я. - Почетный осеменитель во благо Христа? А сам - полная бездарность? М-да... ничего, бывает! Тут главное, чтобы импотентом не сказаться! И свинкой не болеть! А еще от женщин держаться подальше. А то еще яйца оторвут на фиг.

Склизень вскочил с кровати - и вылетел вон, провожаемый моим издевательским смехом.

А я крепко задумалась.

Меня держат тут вот уже несколько дней. Два - точно. И ничего не пытаются сделать. Наоборот, ор-ганизм чистят от последствий транспортировки. То есть от наркоты. Это хорошо. А что плохо?

А плохо другое.

Вряд ли мне простят смерть отца Алексея. И мои вопли, что он был козел, козлом и помер, роли не сыграют. Если бы я так не довела этих двоих, они бы сказали мне, чего ждать. А я довела. И теперь му-чаюсь ожиданием.

Но подумать-то можно!

А если подумать...

Вариантов много. Так много, что аж самой тошно. Меня могут подчинить и размазать, как не фиг де-лать. Вот здесь же я ничего не могу! Вообще ничего. Интересно, а что бы могли вы - прикованные за руку цепочками, с ошейником на шее (а от него еще одна цепочка, вроде бы тоненькая, только вот не мне ее рвать) да еще и под какой-то дрянью?

Чем меня таким напоили?

Не знаю. Надеюсь только, что это не наркота. Но что-то такое, блокирующее способности, там точно есть. Господи, я и не знала, что у нас в России такое бывает! И дальше бы не знать, и никогда бы не знать!

Что со мной хотят сделать?

Убить?

Вряд ли. Для этого не нужно меня похищать.

Подчинить?

Надеюсь, что так. Тогда у меня еще будет время. Много времени. А я не сломаюсь. Мой дед не сло-мался. А ему было намного тяжелее. Меня хоть каленым железом не прижигают и по почкам не бьют. А симпатичных девчонок, попадающих в руки 'арийскому зверью' еще и по кругу пускали. Я знаю. Дед рассказывал.

Меня пока не. Только вот... пока?

Что этот склизень намекал насчет кровати? И нашей с ним ночи?

Красный глазок камеры мерцал в углу.

Я глубоко вдохнула. Выдохнула. И еще раз. И еще. Дед меня не так учил, чтобы впадать в бешенство и лишать себя единственного, может быть, шанса на спасение.

А пока...

Надо бы поговорить с Мечиславом.

Я расслабилась - и нырнула глубоко внутрь. Туда, где шумели над одуванчиковой поляной кроны вечного леса. Здесь я отдохну. И позову Мечислава.

Нам очень надо поговорить.

***

Шарль плотнее закутался в тяжелое черное пальто.

Холодно?

Нет. Дракон мог выдержать до минус шестидесяти в одних плавках. И даже пальцы не отморозить. Проверено, знаете ли. Сертификат качества Альфонсо да Силва.

Холод был не снаружи.

Внутри.

Там, где осталась память о первом (и единственном, будь все проклято!) семейном вечере. Когда все четверо сидели за накрытым столом, смеялись, шутили, спасали Костин кабинет от потопа...

Такого больше не будет.

Никогда.

Из-за одной вампирской твари с уязвленным самомнением и кучки оборотних ушел из жизни замеча-тельный человек.

Будь они прокляты!!!

Церемония похорон шла своим ходом.

С костей пришли попрощаться многие. Его любили. И дракоша решил так. Сначала - отпевание в церкви. Потом - прощание. Там же, в церкви. Софья Петровна договорилась. За деньги святые отцы могут и крест с колокольни загнать. Потом - кладбище и похороны. И поминки. В ресторане.

Дома?

Никаких 'дома'. Во-первых, дом - это гнездо. Это только для семьи. И пускать туда всяких посто-ронних Шарль не собирался. Хватит Тамары с семейкой. Во-вторых, сколько туда ИПФовцев набьется - Шарль даже не решился предполагать. Здесь они тоже будут. Но...

Пускать этих гадюк домой!?

Никогда!

Шарль слушал голоса певцов. И брезгливо морщился.

'Со святыми упокой' - звучит красиво. Для человеческого уха. А если слух у тебя в несколько раз острее человеческого? Дракон вообще не переносил голоса, тональностью выше меццо-сопрано.

Но наконец служба закончилась. И Шарль с удовольствием вышел из храма.

Дракон в церкви?

И что?

Шарль не был оборотнем, не был вампиром, нежитью или нелюдью. Он просто был драконом. Если ему хотелось - он мог обернуться драконом, усесться на крест и нагадить на церковь. В любом смысле слова. И ничего не почувствовать.

Но в церкви все равно было... противно. Неуютно. И быть для этого нелюдью вовсе не обязательно. Достаточно иметь чувства, острота которых в несколько раз превышает человеческие.

Слишком острое зрение ранили блики свечей на позолоте, стекле, украшениях. Нюх страдал от омер-зительного букета из ладана, каких-то ароматизаторов и запаха человеческих тел. А про слух уже было упомянуто.

Тамара стояла рядом с гробом. Шарль туда не рвался. Зачем? Костя не нуждался в такой дешевке.

Если рай есть (в чем дракон сильно сомневался) такие, как Костя, обязательно туда попадут. А если нет... ну и чего тогда устраивать этот церковный балаган?

Свежий воздух растрепал рыжеватые волосы. Шарль глубоко вдохнул и подумал, что надо бы завес-ти себе пачку сигарет. А то как-то... неправильно он смотрится. Неестественно. А курить вовсе не обя-зательно.

- ... трагедия, - донесся голос Тамары. - просто кошмар! Бедный Константин! Бедная Аля! Я как чув-ствовала! Еще когда мы ехали сюда, я сказала дочке, Лёлечка, ты помнишь!? Я говорила, что у меня на сердце тяжело... У меня ведь такое часто бывает... и всегда оправдывается, да, доченька?

- Да, мам. Я помню. И мне тоже было грустно, когда мы сюда ехали, - закатила глазки Лёля. Голос она понизить и не подумала и их слышали на километр вокруг.

Шарль едва успел отвернуться, скрывая довольную улыбку.

Вот так.

Мечислав все сделал правильно.

Несколько намеков, смутные предчувствия, тяжесть на сердце...

Дракон сильно подозревал, что способности Юли идут по линии деда - и то через поколение, такое бывает. Но ИПФ об этом не знает.

Юля у них. Но отказаться заполучить и эти два образца? Или хотя бы один? Способный к деторожде-нию?

Никогда!

Дракон придал лицу серьезное и торжественное выражение и развернулся обратно. Гроб как раз вы-носили из церкви. И Шарль пошел туда.

Надо проводить Константина. И в последний раз пообещать ему кое-что очень важное.

Покойся с миром, друг.

Я позабочусь о тех, кого ты любил.

***

- что скажете, друг мой?

- не знаю, отец Михаил. Мне казалось, что это обычные пустышки. Но может быть, следует прове-рить?

- А если их тип силы наследуется через поколение? Как Юлин?

- Тогда по идее должна быть... Ольга?

- И она может сама не подозревать о своих способностях. Если у ее матери они наследуемые, то Оль-га, ведя спокойную и тихую жизнь, просто не может их выявить. Нет?

- полагаю, вы правы. Но... что делать нам?

- почему бы не присоединить к нашей коллекции этот образец?

- полагаете? Это будет сложно сейчас...

- Почему? У нас достаточно людей.

- но после похищения Юли...

- Им будет не до того. Я уверен.

- Что ж. можно попробовать.

- Не нужно пробовать. Давайте просто это сделаем.

***

Аля открыла глаза.

Все тело болело и ныло так, что хоть оторви и выкинь. Голова тоже кружилась. И вокруг было что-то странное.

Она лежит в небольшой комнате без окон. Стены выкрашены белой краской, рядом с кроватью тум-бочка с лежащими на ней шприцами и капельница, по которой стекает какое-то лекарство.

Но почему нет окон? Или окно сзади?

Где она?! Где Костя!?

Юля!?

Аля сосредоточилась.

Что она помнит?

Помнила она - смутно - Леонида. Ребят-телохранителей.

Помнила боль и темноту.

Все.

Так что же делать!?

Женщина еще раз обвела глазами комнату. И первое, что ей попалось - была красная кнопка. На под-локотнике кровати. Ее-то Аля и нажала.

Звонка она не услышала.