Кольцевой разлом - Андрей Добрынин

  - Как-то просто у вас все получается, Вера Николаевна,- покачал головой Ищенко. Старуха живо возразила:

  - Ну а что они мне сделают? Пытать будут? Только время потеряют зря - я с 50 года боли почти не чувствую. Были причины, знаете ли... А если не пытать, то что со мной делать? Держать под замком? Ну и черт с ними - я и сейчас-то почти никуда не выхожу. Так что скажите Виктору, пусть за меня не беспокоится, действует, как считает нужным, а мне пусть даст дожить спокойно. И передайте ему, что я им горжусь.

   Глаза старухи сверкнули такой залихватской удалью, что капитан отступился от нее, подумав:"Вроде и спокойная порода на первый взгляд, а бес у них в крови сидит - и у тетушки, и у племянника. Жаль, конечно, что не уговорил, Федорыч будет недоволен, но силком же ее из Москвы гнать?.." Словно прочитав его мысли, старуха заключила:

  - Пусть Виктор себя не грызет, я остаюсь по своей доброй воле и отвечаю за все последствия.

   Таким образом, капитану не пришлось ничего предпринимать для перевода тетушки на нелегальное положение, и в результате у него появилось свободное время до встречи с человеком, который должен был перебросить   его обратно в Центр. Повинуясь своей неугомонной натуре, Ищенко решил посмотреть, что же будут предпринимать войска. Все происходящее казалось ему в большей степени демонстрацией силы и акцией устрашения, чем серьезной боевой операцией. Во-первых, со стороны правительства было бы очень глупо начинать боевые действия без всяких переговоров, и, во-вторых, после известных боев в Грозном бросать бронетехнику в город без поддержки пехоты против профессионалов, прекрасно оснащенных противотанковым оружием, было бы уж совсем глупо.

   Однако в своих рассуждениях капитан не учитывал того обстоятельства, что войны сплошь и рядом разгораются стихийно. Он спокойно смотрел на приближавшуюся бронеколонну, во главе которой ползла зенитная установка "Шилка". Такие установки хорошо зарекомендовали себя в том же Грозном, в считанные секунды сметая огнем счетверенного 23-миллиметрового пулемета все, что появлялось на балконах зданий и в оконных проемах. Возглавляя колонну, "Шилка" выполняла, видимо, функции пехотного прикрытия, поскольку самого прикрытия не было видно. Ищенко подумал, что стремление воевать исключительно на колесах и на гусеницах у нынешних российских генералов имеет маниакальный характер, и особенно ярко это проявляется во время боевых действий в городских условиях. Капитан смотрел и размышлял, однако экипаж "Шилки", похоже, чувствовал себя далеко не так спокойно. Перед колонной, почти уже на самом Садовом кольце, возвышалось многоэтажное жилое здание, балконы которого были сплошь превращены в лоджии со второго этажа (на первом размещались магазины) до последнего двенадцатого. Рамы большинства лоджий были открыты, и оттуда высовывались головы зевак. На лоджиях средних этажей капитан заметил какое-то движение, однако не обратил на него особого внимания. Не так отреагировал экипаж "Шилки". Послышалась матерная брань, лязгнул захлопнувшийся командирский люк, взревел двигатель. Установка зачем-то дала задний ход, заставив притормозить шедший сзади танк, повернула башню на дом - и внезапно толпа вместе с Ищенко   шарахнулась назад, оглушенная грохотом внезапно заработавшего счетверенного пулемета. Видимо, командиру померещился где-то на лоджиях гранатометчик, и сейчас "Шилка" обрушила на фасад дома шквал огня. На тротуаре происходящее осознали гораздо раньше, чем на балконах - рядом с Ищенко послышались крики ужаса и призывы:"Уходите!" - словно те, кто смотрел на движение колонны сверху, могли их услышать. От фасада дома в разные стороны брызнуло множество обломков, заклубилась пыль, переворачиваясь в воздухе, плавно полетели вниз листы балконной обшивки. Водопадом сверкало на солнце сыпавшееся вниз битое стекло, и целые куски бетона, отбитые от балконов, с глухим грохотом падали на припаркованные внизу автомобили. Безвольно болтая руками и ногами и переворачиваясь на лету, словно тряпичная кукла, вниз полетело человеческое тело, затем еще одно... А счетверенный пулемет "Шилки" продолжал с глухим грохотом палить по дому. Пляска попаданий, клубы пыли, отлетающие обломки - все это переместилось на верхние этажи. На лоджиях уже никого не было, но Ищенко понимал, что под таким градом пуль немало шансов погибнуть и внутри квартиры - хотя бы от одних рикошетов. Череда попаданий прошлась по кромке крыши, отбивая куски бетона, повалились срезанные пулями антенны, заискрились перебитые провода. Пулеметы на мгновение умолкли, стволы их опустились. Однако как только мертвую тишину вокруг нарушил чей-то пронзительный крик, пулеметы загрохотали вновь, расстреливая теперь нижние этажи. Мгновенно обвалились витрины, в клочья разлетелись вывески, с грохотом взвился в воздух капот автомобиля. Затем настала очередь уцелевших лоджий. Там свинцовая метла захватила какого-то беднягу, который выскочил на балкон посмотреть, что происходит. Вместе с кусками рам и обшивки балкона человеческое тело рухнуло на тротуар и исчезло в клубах пыли. Наконец грохот смолк и наступила тишина. Слышалось только, как стреляные гильзы звенящей струйкой стекают по броне на мостовую. Дом зиял рядами пустых оконных проемов, от большинства балконов остались только выщербленные   бетонные плиты с окружавшими их изуродованными решетками и торчавшей из сколов бетона арматурой. На одном из балконов, зацепившись одеждой за арматуру, мешковато повис труп, словно подхваченная нитью за пояс марионетка. Пока "Шилка" вела огонь, из колонны выкатился танк и поравнялся с ней, вращая башней и словно ощупывая окрестности хоботом орудия. Теперь одновременно лязгнули люки машин: люк перед башней "Шилки" и башенный люк Т-80. Высунувшийся из люка командир танка обратился к командиру зенитки:

  - Слышь, ты чего там увидел-то?

  - Из гранатомета какая-то сука целилась,- взволнованно ответил зенитчик. - Ну мы и дали.

  - Да уж, вы дали,- протянул танкист. - Ты уверен, что видел гранатомет?

  - Да ты что?- обиделся зенитчик. - Еще чуть-чуть, и пальнул бы, гад!

  - Ну ладно,- пробормотал танкист и скрылся в люке. Через минуту, огибая передние машины, к пострадавшему дому помчалась боевая машина пехоты. Заложив вираж, она с разгону влетела на тротуар и затормозила перед разбитыми витринами. Открылись десантные люки, и десант пехотинцев с оружием наизготовку посыпался наружу. Пехотинцы, пригибаясь, вскакивали через витрины в помещения первого этажа, а БМП дала задний ход, задом пересекла улицу и там остановилась, задрав к провалам окон ствол пулемета. В промежутке между домами Ищенко заметил другую БМП, огибавшую злополучный дом сзади. За ней промелькнули фигуры солдат. Из колонны выкатилось несколько машин - они встали на той стороне проезжей части, которая до этого оставалась свободной, и нацелили орудия и пулеметы на дома по противоположной стороне улицы. То же сделали и машины, продолжавшие стоять в колонне. Взяв под прицел все здания, командир колонны высадил свою немногочисленную пехоту, и она двинулась к Садовому кольцу цепочками по обеим сторонам улицы, прижимаясь к стенам домов и держа под прицелом окна по противоположной стороне. Когда началась стрельба,толпа зевак почти полностью рассосалась - рядом   с Ищенко остался стоять только пожилой мужчина с морщинистым обветренным лицом, в старом, но опрятном пиджаке и в рубашке без галстука. Недоуменно глядя на Ищенко прозрачно-голубыми глазами, мужчина произнес:

  - А ведь не было там никакого гранатомета. Что этот сопляк говорит?.. Я как раз туда смотрел,- не было!

  - Не было, отец,- со вздохом согласился Ищенко.

  - Выходит, ошибка получилась,- сказал мужчина, и в голосе его прозвучала покорность. Он продолжал озадаченно глядеть на солдат, подбиравшихся к Садовому кольцу, и словно силился что-то понять. Ищенко почувствовал, что у него отчего-то перехватило горло, пробормотал "Бывай, отец" и зашагал прочь. В этот миг до его слуха донеслись далекие орудийные выстрелы.

   На противоположной стороне Садового кольца Тавернье и Шарль упивались исключительно удобным расположением своего корпункта. Прочие сотрудники им не мешали - Тавернье по телефону приказал всем оставаться дома. С балкона было видно все, что происходило на перекрестке улицы, впадавшей в Центр с юга, и Садового кольца. С противоположной стороны, с другого балкона, можно было видеть суету офицеров, прибытие и убытие более высокого начальства, оценивавшего обстановку на месте, и маневры бронетехники, часть которой, найдя параллельные проезды, втянулась в них и по ним вышла на Садовое кольцо. Через некоторое время наступило затишье, нарушаемое лишь рокотом двигателей. Журналисты успели сварить кофе, сделали бутерброды и сидели в комнате на стульях возле открытого балкона, болтая о всяких пустяках - гадать о том, пойдут ли войска на штурм, начнутся ли переговоры и как долго они продлятся,им уже надоело.