Метаморфозы. Тетралогия - Дяченко Марина и Сергей

– Самохина, Павленко, поздравляю. Самохина, лидер курса, так держать… И Павленко, проделавшая славный путь от «незачета» в отличницы. Обе свободны. Берите зачетки и убирайтесь.

– Вот же сволочь, – сказала Лиза, когда они с Сашкой оказались в коридоре.

Сашка согласно кивнула.

– Хоть бы все наши сдали, – Лиза нервно поежилась. – Слушай… может… пальцы за них в чернилах держать? Как ты думаешь?

Чернил они не достали.

Зачет длился четыре часа, за все это время из аудитории никто не вышел. Лиза, не выдержав, ушла в город. И Сашка пошла было с ней, но вернулась с половины пути. И ходила, как маятник, взад-вперед, и слушала звук своих шагов. Усаживалась – и снова вставала; все повторялось. Все было почти так же, как вчера. Над входом в актовый зал еще висели елочные гирлянды; Сашка не могла отделаться от мысли, что гирляндами и венками украшают жертвенных животных.

В начале пятого, когда за окнами уже темнело, группа «А» второго курса вывалилась, пошатываясь, в коридор. Кто-то остался стоять, привалившись к стене. Кто-то, выпучив глаза, понесся в сторону туалета.

Сашка бросилась к Косте:

– Как?!

– Нормально, – ответила Женя Топорко, невесть откуда появившаяся рядом.

– Всем поставил, – отдуваясь, сообщил Денис Мясковский. – Издевался, зараза… Ох.

Костя молча и крепко пожал Сашке руку. Повернулся и пошел по коридору, а Женя засеменила за ним.

Сашка в изнеможении закрыла глаза.

Двенадцатого января – точно в срок! – у Сашки благополучно родился брат, которого назвали Валентином.

Накануне, одиннадцатого, она сдавала зачет Стерху. Горбун зазывал в аудиторию по одному; Сашка вошла последней. Ее трясло, но не от страха.

– Сашенька, не надо так волноваться, все в порядке. Возьмите наушники, сейчас я поставлю вам трек, которого вы прежде не слышали, а вы должны будете воспринять его как можно полнее. Это будет не столько зачет, сколько суммарное, итоговое занятие. Вы готовы?

Сашка пришла в себя уже в коридоре. Ее однокурсники, обезумевшие от радости, играли в «конный бой» – Женя верхом на Косте против Лизы верхом на Денисе. «Всадницы» лупили друг друга тетрадками, свернутыми в трубочку, каждая норовила сбросить соперницу на пол; «кони» ржали, брыкались, по всему коридору стоял топот и смех, Сашка подумала, что средневековый карнавал – мгновенное высвобождение из-под чудовищного гнета – в истеричности своей похож на час, когда зачет по специальности окончательно сдан…

«О чем поют воробушки в последний день зимы? Мы дожили, мы выжили, мы живы, живы мы!»

Стерх только что своей рукой написал в ее зачетке: «Отлично». Зачеты по специальности всегда дифференцированные.

А до экзамена остался ровно год.

С утра тринадцатого января первый этаж общежития был завален чемоданами и сумками. Комнаты стояли с распахнутыми настежь дверями. Первый курс разъехался еще вчера – кроме нескольких девочек, невесть зачем задержавшихся еще на день; впрочем, Сашка подозревала, что им нужно кое с кем попрощаться.

– Пока, мелкие! – напутствовал первокурсниц Захар. – До новых встреч… по ту сторону!

Третьекурсники один за другим вошли в актовый зал, и двери за ними закрылись.

Шестнадцатого января второкурсники сдавали экзамен по правоведению. Сашке попалось что-то про раздел имущества после развода. Она не помнила, как правильно делить нажитое, и что-то невнятно мямлила, сгорая от стыда. Преподавательница была недовольна, но поставила почему-то четверку.

В коридоре на подоконнике сидел Костя. Наверное, ждал, пока освободится Женя.

– Я на столе оставила зачетку, – сказала Сашка. – Заберешь потом, хорошо?

– Хорошо, – отозвался он. И, понизив голос, вдруг спросил: – Когда ты уезжаешь?

– Не знаю, – сказала Сашка. – Я еще билетов не брала. У меня сейчас мама в роддоме, неизвестно, когда ее выпишут, и я…

Костя смотрел куда-то за Сашкино плечо. Она обернулась. В десяти шагах от них, у лестницы, стоял Стерх – пепельные волосы его, на этот раз приглаженные, обрамляли серое лицо и касались воротника.

– Добрый день, Николай Валерьевич, – сказал Костя.

– Добрый день, Костенька… Саша, вы уже отвечали?

– Да, – сказала Сашка.

– Тогда идемте, есть разговор. – Горбун поманил ее длинным пальцем, и она пошла как привязанная.

Она ждала, что он поведет ее в кабинет. Но вместо этого горбун взял пальто и шляпу, велел одеться Сашке, и они вместе вышли на улицу. Был ясный день. Над Торпой куполом стояло голубое небо.

– Вы ведь еще не обедали?

– Н-нет…

– Вот и хорошо. Поздравляю вас, Саша, с успешным окончанием сессии… Нам сейчас налево. Туда, где вывеска. Там, на втором этаже, замечательный ресторан.

– У меня родился брат, – сказала она неожиданно для себя.

– Тем более есть повод для праздника.

Рестораны, столы под бархатными скатертями, швейцары и гардеробщики всегда стесняли Сашку. Их с горбуном проводили в отдельный закоулок, и Сашка сразу же забилась под окно – оттуда была видна улица, голуби на карнизе и кусочек неба.

– Вот меню, Саша. Что вы будете есть?

– Это, – Сашка наугад ткнула пальцем. – И вот это. И грибы.

Принесли закуски.

– Как вы себя чувствуете?

– Более-менее… ничего. Я хотела спросить… как там третий курс? Они… у них все в порядке, они сдали… все?

Стерх покачал головой:

– Еще не было итогового заседания экзаменационной комиссии. Ничего не могу сказать.

– Хотя бы приблизительно?

– После каникул, Саша, вы приедете и все узнаете. Экзамен прошел нервно, неровно, вот что я вам скажу. Но они молодцы… почти все. Их ждет сейчас новая жизнь, новые задачи… новые успехи… Это потрясающе интересно, Саша. Это гораздо интереснее, чем у вас теперь. Вы увидите – после переводного экзамена учеба только начинается… Ну да ладно. У вас-то теперь каникулы, вам надо отвлечься и отдохнуть. Никаких книг по специальности, никаких занятий… Никаких эмоциональных потрясений… И вот еще, Саша. На вашем месте я бы никуда не ездил.

Сашка поперхнулась ломтиком помидора.

– Я не могу! У меня ведь брат родился… Маму на днях выпишут, ей нужна помощь… И кроме того – она же меня ждет!

– Понимаю. Но – Саша… Помните, что случилось на прошлых каникулах, зимой?

– Я себя контролирую, – горячо сказала Сашка. – Гораздо лучше. И потом – ведь то был несчастный случай. В первый раз в моей жизни кого-то били… грабили… на моих глазах. Ни раньше этого не было, ни потом, надеюсь, не будет. Я за себя отвечаю!

– Нет, Сашенька, – Стерх покачал головой, – это я за вас отвечаю. Сейчас вы повзрослели, и проблемы могут быть другие… Что это у вас с ногтями?

Сашка быстро спрятала руки под стол. Когда она нервничала, ногти темнели и начинали расти с немыслимой скоростью. Дорастив на экзамене миллиметра три, сейчас они снова стали удлиняться – твердые, блестящие, похожие на хитиновые спины коричневых жуков.

Горбун потер острый подбородок.

– Саша, я ведь не буду вам приказывать. Я и не могу, если честно. Каникулы – ваше право, сессию вы сдали… Но подумайте, что скажут ваши близкие, если вы на их глазах впадете в метаморфозу.

Сашка молчала.

– Самоконтроль… конечно, вы многому научились. Но представьте: нервы, экстремальная ситуация, маленький ребенок… Я боюсь за вас. Вы слишком ценны, чтобы… вести себя легкомысленно.

– Николай Валерьевич…

– Да?

– Я уже не человек?

– А почему это для вас так важно?

Сашка подняла глаза. Стерх сидел за столом напротив, спокойный, доброжелательный. Пепельные волосы двумя параллельными линиями обрамляли бледное треугольное лицо.

– Почему для вас так важно быть именно человеком, Саша? Уж не потому ли, что другого вы просто ничего не знаете?

– Я привыкла, – Сашка потупилась.

– Вот-вот. Сила привычки в вас – необычайная, из-за этого так тяжело нам дался ваш прорыв… Но теперь дело пойдет веселее… Ого, вот и парная телятина.