В тропики за животными - Дэвид Эттенборо

Вместо меня заговорил Халинг.

—  Туан,— обратился он ко мне, поглаживая волосы жирными пальцами,— а расческа у тебя есть?

Вечером прау мирно покачивалась на якоре у деревни, а мы сидели в хижине петингги и обсуждали наши дальнейшие планы. Главной темой разговора были, разумеется, вараны, или буайя,— сухопутные крокодилы, как называл их петингги. Он сказал, что буайя на острове очень много, иногда они даже заходят в деревню и роются в отбросах. На мой вопрос, нет ли в деревне человека, когда-нибудь охотившегося на варанов, старик энергично затряс головой. Буайя совсем не так хороши на вкус, как дикие свиньи, которых на острове множество, и поэтому, зачем же их убивать? И, кроме того, добавил петингги, эти звери небезопасны. Всего несколько месяцев назад один человек наткнулся на буайя в густых зарослях. Чудовище сшибло его с ног мощным ударом хвоста, потом развернулось и стало терзать несчастного. Когда беднягу нашли, он был так искалечен, что вскоре умер.

Мы спросили петингги, чем можно заманить дракона, чтобы хорошенько его поснимать. На этот счет у старика не было никаких сомнений. Буайя обладает прекрасным нюхом, сказал он, и на запах тухлого мяса придет издалека. Петингги сегодня же велит зарезать двух коз, а завтра Халинг отнесет их на другую сторону залива, где буайя обитают во множестве, и все будет в порядке.

Ночь выдалась ясной. Южный Крест сверкал над зубчатым силуэтом Комодо. Мы уютно устроились на палубе прау, только что, покончив с ужином, в котором впервые за последние шесть дней не было ни зернышка риса. Хвала Сабрану! Он сумел раздобыть в деревне две дюжины крошечных куриных яиц и приготовил роскошную яичницу, подав к ней прохладное, слегка шипучее кокосовое молоко. Мы с Чарльзом лежали на носу прау, заложив руки за голову и глядя на незнакомые созвездия. Время от времени черную бесконечность над нами прочерчивали штрихи падающих звезд, из деревни неслись над чернильной водой монотонные удары гонга. Я думал о завтрашнем дне, и образ дракона острова Комодо так волновал меня, что не давал заснуть до глубокой ночи.

Мы поднялись на рассвете и переправили в долбленке на берег все свои вещи. Я надеялся выйти пораньше, но на сборы ушло два часа: сначала Халинг сам готовился к путешествию, а потом собирал еще трех помощников.  Наконец  мы общими  усилиями  спустили на воду его лодку и загрузили ее камерами, треногами, магнитофонами, а также двумя козьими тушами, привязанными к длинной бамбуковой жерди.

Когда мы отчалили и пошли через залив, вспарывая воду бамбуковым балансиром, над коричневыми горами засияло солнце. Халинг сидел на корме, держа привязанную к прямоугольному парусу веревку и с ее помощью управляя лодкой на неверном ветру. Вскоре мы уже плыли вдоль крутых утесов. Высоко над нами, на уступе, сидел в сторожевой позе великолепный орлан, и солнце играло на его каштановом оперении.

Мы вышли на берег там, где с травянистых гор сбегала к морю густо поросшая кустарником долина, и Халинг повел нас вглубь колючих зарослей. Время от времени мы пересекали открытые участки, где росли только пальмы. Их тонкие стволы устремлялись вверх метров на пятнадцать и там выбрасывали веер перистых листьев. Попадались нам и мертвые деревья с голыми, побелевшими и растрескавшимися от зноя ветвями. Не было заметно никаких признаков жизни, если не считать стрекота насекомых да громких криков желтохохлых какаду, стайками пролетавших над нами. Мы пересекли мелкую солоноватую лагуну и, продираясь сквозь кустарник, направились к верхней части долины. Было жарко и душно. Появилась пелена низких облаков, которая не давала знойному воздуху подняться над раскаленной землей.

Через час мы вышли к сухому каменистому руслу ручья, ровному и широкому, как дорога. По обе его стороны стояли высокие деревья, ветви которых, смыкаясь, образовали просторный тоннель.

Халинг остановился и опустил свою ношу на землю.

— Здесь,— сказал он.

Первым делом надо было привлечь варанов. Козьи туши уже раздулись от жары и стали тугими, как барабан. Сабран вытащил нож и вспорол брюхо одной из коз. Из прорези с шипением вырвался зловонный газ. Затем Сабран развел костерок и бросил в него кусочек козьей шкуры, чтобы соблазнить варанов еще и запахом паленой шерсти. Халинг забрался на пальму и срубил несколько листьев, из которых Чарльз соорудил некое подобие засидки, а мы с Сабраном тем временем оттащили козьи туши на сухое ложе ручья, метров на пятнадцать от нашего укрытия. Потом все устроились в засидке и стали ждать.

Вскоре начался дождь, и капли мягко застучали по скрывавшим нас листьям. Халинг покачал головой.

— Плохо,— сказал он,— буайя дождь не любит. Он дома оставайся.

Рубашки на нас постепенно намокали, по спине потекли ручейки, и я нехотя подумал, что буайя в общем-то проявили больше здравого смысла, чем мы. Чарльз стал запаковывать технику в непромокаемые мешки. В воздухе стояло зловоние от разлагающейся козлятины. Через некоторое время дождь прекратился, но с деревьев продолжало капать, и мы вышли из засидки посушиться на открытом песчаном берегу ручья. Халинг мрачно бубнил, что никакой буайя не покинет своей норы, пока не засветит солнце и ветерок не разнесет по окрестностям запах гниющего мяса. Я лег на мягкий песок и закрыл глаза. Настроение у меня было не самое радужное.

Когда я открыл глаза, то с удивлением понял, что успел немного вздремнуть. Оглядевшись вокруг, я удивился еще больше, так как обнаружил, что не только Чарльз, но и Сабран, и Халинг, и все остальные тоже крепко спят, склонив головы на колени друг другу или пристроившись на ящиках с техникой. Ну и поделом же нам, подумал я, если вараны явились сюда, невзирая на дождь, и сожрали всю приманку. К счастью, туши лежали на месте нетронутыми. Я взглянул на часы: три пополудни. Дождя не было, но плотные облака висели низко, и мне подумалось, что вараны сегодня, скорее всего не придут. Тем не менее, время терять не стоило, мы могли пока соорудить ловушку и оставить ее тут на ночь. Я разбудил своих товарищей.

За последние несколько недель мы часто обсуждали с Сабраном модели ловушек на дракона и, в конце концов, остановились на той, которую он использовал для ловли леопардов. Эта ловушка обладала неоспоримым преимуществом: весь необходимый для нее материал, кроме толстой веревки, можно было взять прямо в лесу.

Соорудить основу всей конструкции — крытый прямоугольный загон — особой сложности не составляло. Халинг и его люди срубили крепкие ветки и сделали из них жерди. Мы с Чарльзом, выбрав четыре самые толстые, вбили их в землю, пользуясь большим булыжником как кувалдой. Получилось четыре угловых столба. Сабран залез на высокую пальму и срезал несколько больших веерообразных листьев. Он оставил от них только черешки и, превратив их с помощью камня в гибкие волокна, быстро сплел крепкую веревку и вручил ее нам. Мы привязали этой веревкой длинные горизонтальные жерди к угловым столбам, а затем укрепили конструкцию вертикальными кольями. Получилась длинная клетка-загон, открытая с одного конца. На всю работу ушло не более получаса.