Ведьма и тьма - Симона Вилар

Малфрида от ярости уже ничего не видела перед собой – таким неистовым было желание прикончить глумившегося над ней предателя. Она резко выпрямилась, слегка откинулась назад, опираясь на длинный драконий хвост, змеившийся за спиной, и распахнула клыкастую пасть, издав тонкий протяжный звук.

Расате уже почувствовал неладное, начал подниматься, даже вытянул руку, чтобы приказать чародейке удалиться… И Малфрида подчинилась бы, если б была собой. Но сейчас она превратилась в свирепое, полное жажды мести чудище. И убить она хотела не столько Расате, сколько предателя-волхва!

Коста вдруг схватил стоявшего перед ним Расате и с силой толкнул к чудищу, будто хотел им заслониться от жутких клыков. Но для Малфриды Расате был лишь досадной помехой на пути к Косте. Взревев, она подхватила и стиснула в могучих когтях худое тело колдуна, вонзила клыки в его шею, рванула и отшвырнула в сторону. В пасти остался непередаваемо гнусный вкус. Пасть распахнулась во всю ширь, издав громовой рык. Ужасный звук вернулся из темной каменной утробы многоголосым эхом, дробясь среди стен и сталактитов, отзываясь. Чудище замерло на миг, бессмысленно вращая головой. А потом ринулось к Косте…

Но волхва не оказалось на месте: колдовская веревка не удержала его! Каким-то остатком человеческого естества чудище осознало это и застыло. Как волхв мог освободиться, если наложенная с заклятием веревка шла из самого его нутра и разорвать ее означало выпотрошить самого себя! Даже она не смогла бы освободиться и помчаться туда, куда темной тенью бросился Коста… Нет, могла! Не было больше веревки, не было силы, способной удержать ее!

Чудище зашуршало тяжелым брюхом по камням пещеры, завращало головой, отыскивая, где притаился предатель. Но он сам подал голос: что-то крикнул. Она тотчас устремилась туда. Ох, сколько бы ты ни метался в темных переходах, Коста, рано или поздно она настигнет тебя и разорвет в клочья. А он еще и колдовать пытается, заслониться чарами. Чешуйчатое чудище тряхнуло остроухой головой, уничтожая слабое заклятие, и снова ринулось за волхвом.

– Ты свободна, Малфрида! – вопил Коста. – Опомнись, ты свободна!

О да, она свободна – и сейчас разделается с ним! И с чего бы это он вдруг стал таким шустрым? И голосит, не умолкая.

– Опомнись, ведьма! Нет больше Расате!

Каким-то чудом волхву удалось вскарабкаться по выступам стены почти под самый свод. Чудище встало на хвост и потянулось за ним, царапая когтями скалу, – каменная крошка так и посыпалась. А затем выбросило вперед длинный темный язык и оплело ногу волхва в печенежском сапоге. Рвануло на себя, захватило ступню и с хрустом откусило.

Коста неистово закричал и рухнул вниз. Малфрида сглотнула его кровь – солоноватую, человеческую. Сейчас она его сожрет – вот же он, бьется среди камней. Провела по телу волхва когтистой лапой, чувствуя, как лопается кожа…

Покрытая чешуей голова чудища плохо соображала, в ней клокотали только злость и ярость… Но потом, с явным опозданием, вернулась мысль: так она свободна? Как это вышло?

Она осела на задние лапы, взглянула, вывернув толстую шею, туда, где находился грот, в котором она сидела на привязи, и начала кое-что понимать. Она убила Расате еще до того, как погналась за разозлившим ее волхвом. Слепой не ведал, что в покорной ведьме есть иная, нечеловеческая кровь, над которой он не властен. А Коста намеренно вызвал ее ярость, надеясь, что она превратится в чудище. Но чудище живет только слепой злобой, и крики волхва о том, что они оба теперь свободны, дошли до нее слишком поздно!

И как только пришло понимание, начал меняться и облик Малфриды. Исчезла чешуя, длинная клыкастая морда чудища уменьшилась, опустились острые уши, покрытая буграми мышц спина истончилась, по ней заструились темные волосы ведьмы. Все еще тяжело дыша, она опустилась на землю. А затем ее сознание прояснилось окончательно.

Коста видел, в кого она превращалась, когда беседовал с Расате, но не умолкал ни на миг. Он сознательно довел Малфриду до предела, а когда она окончательно стала чудищем, толкнул к ней колдуна, зная, что она сотворит с ним. И когда разъяренная Малфрида…

Она тряхнула головой. Случившееся рождало в ней торжество… но и ужасало. Прежде Малфрида не задумывалась о той темной крови, что течет в ней, она не мешала ей. Но сейчас, когда она чувствовала во рту привкус крови колдуна Расате и Косты, спасшего ее ценой собственной жизни…

Она отвела от лица растрепанные волосы. Обнаружила, что и сама в крови. Ее мутило, все вокруг плыло, как после страшного перенапряжения.

Коста лежал у стены пещеры и глухо стонал. Она приблизилась к нему.

– Коста, зачем ты это сделал? – спросила, преодолевая спазм.

– Твоя черная кровь… – едва слышно отозвался он и снова мучительно застонал. – Уйди… Я знал, чем рискую. Но ты… Видеть тебя не могу!..

Малфрида всхлипнула. Потом, пошатываясь, встала и направилась к водоему. Стараясь не смотреть на Косту, опустилась в воду и смыла кровь. Было холодно, ее все еще трясло.

Затем ведьма снова приблизилась к волхву. Он лежал, не шевелясь.

– Коста!

Никакого ответа.

Ведьма присела на корточки подле Косты, приподняла его голову. Он тихо захрипел. Малфрида почувствовала, как к горлу опять подкатывает тошнота. Что же она наделала! У Косты была оторвана ступня, все тело в глубоких ранах, и кровь хлестала, не унимаясь. Такую обычным заговором не остановить. Тут нужна живая и мертвая вода.

– Тише, голубчик, тише, – приподняв его голову, проговорила Малфрида. – Где-то в пещере Расате хранит чародейскую воду. Я почувствую ее, я найду ее для тебя. Ты будешь крепче, чем прежде. И мы вдвоем отправимся на Русь. Слышишь, Коста? Домой!

– Тебе не позволят, – едва слышно прошелестел он. – Уходи, пока не поздно.

Нет, она не оставит его! Коста знал, что может сотворить с ним Малфрида, когда перестанет быть собой. И все же решился. Понадеялся, что она услышит его крик и поймет? Но она не услышала. Если бы он продержался хоть немного дольше…

Волхв умер у нее на руках. Вздохнул тихо – и застыл. Лицо стало спокойным, взгляд широко открытых глаз остановился.

Малфрида всхлипнула. Вспомнила, как он говорил, что лучше быстрая смерть, чем подневольная жизнь в вечном мраке. Он сделал свой выбор. Теперь ей оставалось только уйти. Да поскорее – таков был последний совет волхва.

Что он имел в виду, Малфрида поняла уже в следующее мгновение. Только что она сидела подле Косты, как вдруг на нее набросились полчища летучих мышей и пещера наполнилась противным писком, шорохом перепончатых крыльев, темными мечущимися тенями. Не так уж и страшно… но отвратительно. Малфрида их терпеть не могла, начала отмахиваться и внезапно почувствовала, как острые зубы вонзились в ее тело… Ей стало больно, она вскрикнула. И тут же сообразила, что мыши повинуются приказу Цветила, который сам часто превращался в летучую мышь. Он ли укусил ее или другая тварь, сразу не понять. Однако Малфрида догадалась, что не только Цветил, но и другие освободившиеся чародеи могут напасть на нее. Они свободны, но так долго зависели от Расате, так привыкли, что он заботится о них и продлевает им жизнь, что теперь попытаются отомстить ей. Они были его рабами… А Коста говорил, что нет никого хуже, чем тот, кто стал преданным рабом, ибо по привычке он подчинится любому, кто сильнее. А сейчас самым сильным оказался Цветил – лучший ученик Расате.

Но сейчас некогда было размышлять. Подземная тьма дала ей возможность накопить силу, и Малфрида сделала то, что умела. Сотворив заклятие, она направила сноп ослепительного света на летучих мышей, отгоняя их. Те метнулись прочь, испуская пронзительный писк, но затем снова налетели: били ее в лицо, путались в волосах. Новая вспышка света лишь на миг отогнала тварей, но в ее свете Малфрида увидела, что не только эти покорные Цветилу обитатели подземных туннелей явились мстить за господина. Здесь была ведьма с растрепанными седыми волосами, а следом явился древний, увешанный амулетами шаман Онегавон и тотчас принялся расти. Теперь его макушка достигала свода пещеры, он тянулся к ней огромными руками.

Проще всего было бы снова разозлиться и стать чудищем, но Малфрида понимала, что тогда она потеряет способность разумно мыслить, а ей требовалось понять, что из того, что ее окружало, является мороком, а что и впрямь несет угрозу. Сколько еще пленных колдунов примчатся на зов Цветила? Кто из них на что способен? В любом случае, сколько бы ни было у Малфриды силы, ей надо бежать отсюда, не тратя попусту чародейство.

Вспышкой света, похожей на молнию, она рассеяла полчище перепончатокрылых теней, даже почувствовала запах паленого, но главное – определила, где находилась полоумная Цаца. Та завизжала, и Малфрида ринулась на этот звук. По пути столкнулась с кем-то мощным и лохматым, но успела выпустить когти и располосовала жесткую плоть. Чьи-то сильные лапы пытались схватить ее, чьи-то мелкие зубы вгрызались в ее плоть, а у нее совсем не было времени произнести заклятие, которое оградило бы ее от нападавших. Но она знала слово, которое позволило ей высоко подпрыгнуть и ухватиться за помело, на котором восседала Цаца. Что может быть для ведьмы лучше, чем помело, которое повинуется почти без заклинаний. Осталось только сбросить вниз старую Цацу.