Для кого цветет лори - Марина Cyржевcкая

 — Как давно? — какой спокойный у Рана голос…

 — Чуть более двух месяцев, Верховный.

 — Ты уверен?

 — Конечно. Это очень легко определяется, на ауре женщины появляются насечки, вот здесь, в районе пупка…

 — Ты свободен.

 Слишком спокойный голос. Мертвый. Нечеловеческий….

 Целитель побледнел и выскочил из комнаты. Прислужницы сбежали еще раньше, пользуясь тем, что на них не смотрели. Проползли по стеночке и ринулись вон из гостиной, где уже так страшно пахло смертью...

 — Это ошибка… — ошарашенно прошептала Оникс. Она не понимала, что происходит. В голове было как-то пусто, мысли ворочались с трудом. Ребенок? Два месяца? Что происходит? — Они все ошибаются…

 Ран отвернулся. Оперся ладонями о накрытый стол. Опустил голову. Оникс хотела что-то сказать. Что-то главное. Что-то такое, что все исправит. Но в голове билось лишь одно: ошибка…. Это все ошибка…

 Она смотрел на его склоненную голову, на напряженные плечи и спину. На ладони, вцепившиеся в край стола.

 Серебрянная посуда ударилась в стену, сметенная сильной рукой. Звякнул, разбиваясь, хрустальный графин. Брызнули во все стороны осколки. Оникс дернулась, но осталась на месте, глядя, как аид сносит все со стола, как крушит эту комнату, как вдребезги разбивает стекла, как ударяет кулаками в стену, разбивая в кровь костяшки. Она кусала губы, чтобы не закричать, но стояла.

 Лавьер издал какой-то больной, хриплый рык и повернулся к ней. Вспышка ярости закончилась так же внезапно, как и началась, лишь побелели пятнами скулы. Он шагнул к ней и Оникс вздрогнула.

 — Они ошибаются, Ран…

 — Ошибаются? — он вдруг рассмеялся. Коротко, зло. — Это я ошибался. Ты не такая уж и плохая притворщица, раяна. Я бы даже сказал, великолепная. Все эти улыбки, взгляды, игра… Поздравляю, — он склонил голову. — Я действительно поверил. Поверил, что все изменилось. Видимо, о ребенке ты знала и начала играть…

 — Я не знала! — отчаянно закричала Оникс.

 — Чей он? — вопрос почти равнодушный.

 — Твой. — Девушка сжала ладони. — У меня никогда никого не было, Ран. Только ты…

 — Не ври мне!!!

 — Я не вру! Это твой ребенок…

 — У меня не может быть детей! Не может! Я сумеречный! — он сжал ей плечи, с яростью глядя в синие глаза. Надавил сильнее и отшвырнул Оникс от себя, как грязную тряпку. На ногах она устояла, сипло втянула воздух.

 — Убирайся, — его голос стал пустым, как скорлупа выеденного яйца. — Я не убью тебя. — Он откинул голову и вдруг рассмеялся. И Оникс захотелось плакать от этого смеха. Смех безумца, больше похожий на вой умирающего зверя. Он оборвал его так же резко, сорвал с пальца кольцо из антонита, швырнул под ноги Оникс. Даже в руки не дал. Словно брезговал. Следом полетела серебряная цепочка с его запястья- конец ее поводка. — Пошла вон, Оникс. Убирайся. Иди куда хочешь. Ты же этого хотела? Ты свободна. — Его лицо исказилось, словно аида ударили сапогом под дых. — Пошла вон! — он закричал, и ей стало больно. За него. За себя. За то, что рушилось, умирало, не успев расцвести.

 — Я убью тебя, если найду во дворце через час. Спущу Псов. — Он сжал губы, отвернулся. Глаза стали мертвыми. — Бери, что хочешь, и убирайся. Не могу тебя видеть. Ты мне всю душу вымотала.

 И резко развернувшись, он ушел. Оникс обхватила себя руками. Слезы? Слишком больно для слез. Слезы – это когда можно что-то исправить. А когда умираешь, то уже нет смысла плакать.

 Ее трясло. Мутилось в голове. И снова подкатывала тошнота. А еще ей казалось, что внутри что-то корчится, плачет, стонет. Приближение и удар…

 И она лежит на полу, истекая кровью. Нет. Они оба там лежат. Они убили друг друга в этом танце с ножами…

 — Я не виновата… — шепоп-шелест, — я не виновата. И он не виноват…

 Ладонь все еще прижата к животу.

 Она встала на колени, подняла кольцо из антонита. На матовой поверхности перевернутые буквы. Ее имя. «И что это значит, раяна? Твое имя теперь на моем теле…»

 — Перенеси меня туда, где я буду счастлива, — прошептала Оникс, надевая кольцо на палец.

 И всхлипнула. Ничего не произошло. То ли не было на этой земле места, позволившего бы раяне стать счастливой, то ли это место было здесь. Здесь, в этом дворце, рядом со зверем, что метался где-то в коридорах, воя от боли и ярости. Она знала, что воет. Знала, чувствовала, и не понимала, как его успокоить.

 Почему он не поверил ей?

 Почему?!

 Потому что она не ответила на его «люблю»? Потому что он сам не верит в то, что она его когда-нибудь полюбит? Потому что слишком привык к тому, что она не любит?

 Всхлипывая, Оникс поднялась с колен, добрела до двери. Дворец затих. Словно затаился, замер. Псов за дверью не было. Никого не было. Совершенно пустой коридор. Она не понимала, куда идет. В голове было совсем пусто, только стучала в висках кровь. Или это было время, что было ей отпущено?

 Оникс ни на миг не усомнилась, что Лавьер выполнит свою угрозу. И действительно убьет, если она останется во дворце. Она видела это в его глазах.

 Но… куда ей идти?

 Раяна растерянно оглянулась. Где она? Она просто шла куда-то, вытирая капающие слезы, пока не дошла до каменной лестницы. И никто не встретился на ее пути. Ни псов, ни служанок, ни дворовых мальчишек, ни подавальщиков… Никого. Где-то наверху раздался глухой удар, словно содрогнулись стены дворца, и Оникс тоже дернулась. Что это было?

 Хотя какая разница…

 Уже неважно.

 Она ступила на холодную ступень, ведущую вниз, в подземелье, усмехнулась. И побежала вперед, уже не думая…

ГЛАВА 20

Подземелье выглядело ужасно — склизкие от плесени стены, мутные круги света от коптящих факелов. Воздух спертый, затхлый. Ничего общего с праздной роскошью верхних этажей, здесь, внизу, было жутко и пахло болью.

 У входа коптили два светильника, дальше туннель тонул во тьме. На ступеньках дремали стражи, и Оникс уже привычно открыла лори, посмотрела мужчине в глаза.

 — Пропустите меня. И забудьте, что видели.

 Стражи кивнули, согнулись в поклоне.

 Лестница закончилась, приведя Оникс в длинный каменный коридор. Она пошла вперед, пытаясь отрешиться от боли, что сводила с ума, пытаясь думать. Раяна не зря бросилась вниз. Она не сомневалась, что Ран выполнит свою угрозу — отправит по ее следу Псов, чтобы убить. Оникс видела это в его глазах — мертвых, нечеловеческих. Но все выходы из дворца перекрыты, а в памяти засела брошенная фраза о подземном ходе. Если верить ее стражам, то ход начинался за темницей и вел за пределы Темного града.

 Она прошли мимо клетки, внутри которой Оникс увидела дыбу и множество жутких металлических крюков, содрогнулась. К горлу подкатила тошнота, стоило лишь представить, для чего они предназначаются.