ШАРЛЬ ПЕГИ. НАША ЮНОСТЬ. МИСТЕРИЯ О МИЛОСЕРДИИ ЖАННЫ Д АРК. - ШАРЛЬ ПЕГИ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
и ты себя чувствуешь безнадежно малодушной.
Молчание.
Но это еще пустяк. Это пустяк.
Долгое молчание.
Дочь моя, прости мне то, что я осмелюсь тебе сказать; я всего лишь простая женщина; я тоже столько всего этого повидала в детстве, когда была маленькой девочкой, такой как ты. Как ты сейчас. Они думают, что словами: «Она ушла в монастырь», — все сказано. Никогда не говорят толком. И никогда не говорят заблаговременно. Об этом никогда не говорят толком со своими друзьями. Ни достаточно заблаговременно. Ни, тем более, со своими наперсниками. Но я предпочту разбередить твою рану, но сослужить тебе службу; перед Богом; чем, не касаясь ее, тем самым тебя предать. Я должна разбередить, если надо. Прости мне то, что я осмелюсь тебе сказать; потом я уйду, если захочешь, и больше никогда с тобой не увижусь.
Непродолжительное молчание.
Мне ведомо также твое новое страдание; мне ведомо то страдание, которое кажется тебе ужаснее всякого другого страдания, ужаснее всего, что только можно вообразить; то, ради чего ты меня вызвала; ради чего я пришла.
Непродолжительное молчание.
Презирать самого себя, еще как–то можно было бы презирать самого себя, к этому можно было бы приспособиться, с этим можно было бы свыкнуться; порой и не к такому привыкаешь: ты поняла, что малодушны все те, кого ты любила с давних пор… кого ты любила…
Жаннетта вспыхивает.
Кого ты любишь, кого ты любишь, кого ты любишь, дочь моя, бедное мое дитя.
Негодование Жаннетты слабеет.
Ты права, дочь моя, бедное мое дитя.
Дитя мое, дитя мое, любовь не проходит. Но любить тех, кого презираешь, — большое благо. А вот презирать тех, кого любишь, — величайшее страдание, какое только может быть.
Тех, кого хотела бы почитать, кого должна почитать, кого хочешь почитать. Кого почитаешь. Все–таки.
Это самая большая низость и самая большая мерзость.
Ты поняла, что все те, кого ты любила с давних пор, — малодушны; ты поняла, что малодушен твой отец; что малодушна твоя мать;
Жаннетта опускает голову.
Твой отец, этот большой сильный человек, такой хороший христианин, который никого не боится, кроме Бога; твоя мать, такая хорошая христианка, которая совершила не одно паломничество; и твои братья, и твоя старшая сестра, и твои подруги.
Охваченная воспоминаниями:
У меня тоже были когда–то подруги. У меня тоже были подруги.
В прежнем тоне.
Манжетта, которую я видела сегодня утром; Овьетта, которая не хочет меня видеть.
Отрицательно качая головой в ответ на протестующее движение Жаннетты.
Знаю, знаю (Сухо, но вместе с тем очень печально).
Нет, она не хочет. Ты поняла, что все они малодушны и псе они соучастники Мирового Зла; соучастники, виновники Греха; соучастники, виновники этой всеобщей погибели, а значит — они за это ответственны. Виновны. Ответственны за души, которые губят себя. Перед самими этими душами и перед Богом, ибо души принадлежат Ему, а вы позволяете им гибнуть, ничего не предпринимая, и вы сами губите себя тем, что позволяете тем самым гибнуть душам Божиим.
Молчание.
Таковы бесконечный ряд, нескончаемая череда гибельных душевных падений, объяснение бесконечных душевных падений; хоровод, отвратительная пляска гибельных падений; одно неизбежно влечет за собой другое; одно, образуя порочный круг, влечет за собой другое; одно держит другое за руку словно отвратительного собрата; они так крепко держатся друг за друга, что их руки никогда не разомкнутся. Одно держит другое, и то держит первое, одно держится за другое, и одно укрепляет другое. Что ни день — новое изобретение. Что ни день — новая выдумка. Новые гибельные падения, вдвое больше гибельных падений, круги ада уходят все ниже и ниже один под другим.
Молчание.
Ты стала обманщицей.
С тех пор как ты это поняла, ты стала обманывать: обманывать своего отца, обманывать свою мать, своих братьев, свою старшую сестру, своих подружек: ты делаешь вид, что любишь их, а сама не можешь их любить. И тем не менее ты все–таки их любишь. Ты обманываешь саму себя, так как хочешь убедить себя, что ты их любишь, а сама не можешь их любить. И тем не менее ты все–таки их любишь.
Ты их не любишь и тем не менее любишь их.
Ты все–таки их любишь. Какой любовью. Как можешь ты их любить. Любовью, подорванной обманом, любовью, подорванной предательством. Любовью, которая сама себя предает, которая непрерывно сама себя предает, любовью исковерканной. Отныне все, что было белым, стало черным, все белое превратилось теперь в черное. Обманчиво звучание твоего голоса. Обманчив взгляд твоих глаз. Все навсегда исковеркано в твоей душе. Все навсегда исковеркано в твоей жизни: исковеркана дочерняя любовь и исковеркана любовь братская; дочерняя любовь — первейшее из благ; после благ Божиих; среди благ Божиих; братская любовь — первейшее из благ; после благ Божиих; среди благ Божиих; дружба — первейшее из благ; после благ Божиих; среди благ Божиих; исковеркана дружба; исковеркана любовь к твоим домашним; исковеркана любовь к твоим друзьями; исковерканы узы дружбы; исковерканы твои чувства. Вся твоя жизнь целиком полна обмана и исковеркана. И живя в своем доме, среди своих близких, ты чувствуешь себя более непоправимо одинокой и несчастной, чем дитя без матери.
Продолжительное Молчание.
Тебе оставалась одна надежда. Тебе скоро должно исполниться двенадцать лет. Как ни велика была твоя скорбь, ты все–таки ждала, ты говорила себе, что она скоро пройдет, потому что тебе вскоре предстоит причаститься плоти Господа нашего, ты вот–вот причастишься плоти Господа нашего, а причастие плоти Господа нашего излечивает все болезни.
Продолжительное Молчание.
И вот час, долгожданный час настал; долгожданный час, час, ожидание которого растянулось на целую вечность.
Час, которого ждала ты многие и многие дни, час, которого ждала ты с момента своего крещения, час, которого ждала ты целую вечность. По–твоему, целую вечность.
И вот день, великий день настал, ты причастилась плоти Господа нашего.
В свой черед, после тысяч и тысяч, после сотен тысяч других, после сотен и тысяч христианок; в свой черед, христианка и прихожанка, как бесчисленное множество христианок, как бесчисленное множество прихожанок, как множество самих святительниц, в свой черед ты причастилась плоти Господа нашего Иисуса Христа, той же плоти Господа нашего Иисуса Христа.
По прошествии четырнадцати веков, когда настал твой черед получить причастие. Твой черед причаститься.
В свой черед ты впервые причастилась плоти Господа нашего Иисуса Христа.
Долгожданный день. День глубочайшего траура, ибо причастие плоти Господа нашего излечивает все болезни; а вечером ты вновь оказалась одна; ты вновь была одна; а ведь ты уже вкусила тех святых даров, тех же самых, которые вкушали святители и святительницы; а причащение плоти Господа нашего излечивает все болезни; и вот Господь пришел; а вечером ты вновь оказалась одна все в том же состоянии; но оно уже было не таким, оно было бесконечно хуже; ты вновь испытала ту же муку; но она уже была не такой, она была бесконечно хуже, она стала бесконечной; тебя вновь охватила все та же скорбь; все та же, увы, все та же; но она была уже не той; она стала бесконечно хуже, она стала бесконечной; она стала другой; ибо величайший лекарь на свете посетил тебя и ничем не помог.
То же одиночество. В том же одиночестве. Но оно уже было не тем.
Оно было уже не до. Это было после. Вечером твоего дня. До того это была великая скорбь, но это была лишь великая скорбь, которая ждала лекарства. После же это была великая скорбь, которая больше не ждала лекарства. Это была великая скорбь, лекарство от которой уже было дано. Но не помогло. Все та же скорбь; иная скорбь, бесконечно иная, бесконечно худшая; бесконечно испытанная, бесконечно изведанная; ставшая бесконечной; потому что единственное лекарство на свете уже было дано. Но совершенно не помогло.
Все та же, изначально все та же, оставаясь все той же, ставшая другой, бесконечно другой. До, после.
Ибо час вечерний бесконечно иной, нежели тот же час утренний.
Внезапно, почти грубо:
Словом, ты потерпела крах на своем первом причастии. [366]
Молчание.
Мрачно:
Это чуть ли не хуже, чем потерпеть крах в свой судный день и в день своей смерти.
Продолжительное Молчание.
Жаннетта
– Это правда.
Правда, что душа моя полна смертной муки; мной владеет скорбь; я никогда не поверила бы, что смерть моей души будет такой мучительной.
Все те, кого я любила, потеряны для меня.
