Найти шпиона - Данил Корецкий

Чтобы подработать, Семенов согласился сотрудничать с частным детективным агентством «Взгляд», где продержался четыре дня: выслеживал неверных жен и сластолюбивых мужей, сомнительных заемщиков и ненадежных компаньонов, – а потом его выгнали, потому что отставной лейтенант не хотел приписывать лишние часы работы и не умел за деньги проходить сквозь посты частной охраны. А без денег ни «фейс»-, ни тем более «дресс»-контроля он миновать заведомо не мог.

– Вы, Алексей Федорович, конечно, специалист хороший, – сказал на прощание молодой, круглолицый и пухлогубый шеф – Илья, который годился ему в сыновья, но легко преодолевал любые современные контроли и кордоны. – Устарели только немного. Время-то поменялось…

И вручил конверт с пятнадцатью тысячами. По-хорошему обошелся Илья, по-доброму. Все-таки устареть «немного» не так обидно, как «безнадежно». Хотя практической разницы тут нет.

Но дело не в хорошем отношении шефа «Взгляда», и даже не в пятнадцати тысячах. Семенов, как взятая вдруг на притравку зайца списанная борзая, снова почувствовал азарт охоты, заболел радостью преследования и уже не мог пресно проводить скучные вечера у тусклого телевизора. Он стал сам находить «объект» и водить его по городу. Вот и сейчас Семенов идет на сорок метров впереди, контролируя с помощью зеркальца невзрачного коренастого парня в кургузой куртке на синтепоне, который то и дело нервно оглядывается назад.

Алексей Федорович зацепил его в метро: тот переступал с ноги на ногу у вагона, а когда двери начали закрываться, вдруг резко заскочил внутрь, чуть не сбив Семенова с ног. Явно «обрубал хвост»! Что ж, посмотрим, что ты за птица!

Они прошли уже десять кварталов, и это укрепляло подозрения наблюдателя. Почему он не сел в автобус? Проверяется? Или встреча может состояться в любой момент не по его инициативе? Всю жизнь Семенов выслеживал шпионов и мыслил соответствующими категориями. «Явка», «моменталка», «съем сигнала»… Конечно, парень в кургузой курточке мало походил на шпиона, но это ничего не значит: был случай, когда генерал выходил на конспиративную встречу в обличье бомжа…

Здесь было пустынно и тихо. Даже машины почти не ездили. В таких условиях любой наблюдаемый вычислит своего преследователя. Но «объект» с маниакальным упорством смотрел назад, не обращая внимания на то, что находится впереди.

Потом он свернул направо, к панельной девятиэтажке. Семенов притормозил, быстро вернулся, с интервалом тридцать секунд зашел в подьезд, успел услышать, на каком этаже хлопнула дверь, взбежал следом и приложил ухо к обшарпанной двери, за которой слышались голоса – мужской и женский:

– Ванька точно не видел, куда ты пошел?

– Да точно, точно! Налей рюмку, я пол-Москвы протопал… Денег на автобус не было… Займешь завтра полтишок?

Дальше Семенов слушать не стал. Скрипя зубами от ярости, он сбежал вниз и выскочил на пустую, промозглую улицу. Автобуса придется ждать долго. Если вообще он сейчас ходит.

Лейтенант в отставке Семенов в ярости сплюнул.

– Ну, патлатый, попадешься ты мне!

«Телефонные звонки прозвучали в десять вечера, с интервалом ровно в десять минут. Причем и в первый, и во второй раз в трубке царила долгая вселенская тишина, и частые „хелло?“ хозяина оставались без ответа. Впрочем, ко второму звонку он уже понял, что к чему, и произнес „хелло“ всего один раз, по инерции, зная, что ему никто не ответит. Это был условный сигнал – вызов тайного агента к его боссу…»

Пальцы привычно порхали над бодро пощелкивающей клавиатурой, выбивая на ярком экране четкие буквы шрифта Times New Roman четырнадцатого размера. Буквы складывались в слова, слова – во фразы, фразы – в захватывающее повествование.

«Ровно в десять утра Пайк прибыл по вызову. Он стоял почти у самой двери, чтобы не наступать на толстый дефицитный ковер, который лежит на полу далеко не в каждом начальственном кабинете.

– Что ж, первое задание вы выполнили неплохо, – глухо произнес полковник Веременко, разглядывая стоящий перед ним сувенир – никелированного гимнаста, крутящего „солнце“ на хромированном турнике. – Возможно, скоро вы искупите свою вину перед советским государством, загладите тот ущерб, который причинили ему продажей американской валюты, но пока вам придется выполнить еще одно задание…

Пайк переступил с ноги на ногу, завороженно глядя на блестящую игрушку и неровный пробор начальника Отдела по работе с иностранцами, который, казалось, нарочно не поднимал головы, избегая смотреть ему в глаза. Наверное, полковник понимал, что в цивилизованном обществе продажа валюты не является преступлением, а шантаж и вербовка – вовсе не считаются „работой с иностранцами“…»

Сперанский удовлетворенно поставил многоточие и откинулся на спинку кожаного кресла. Первая часть романа «Я – агент КГБ» продавалась очень успешно, и он взялся за вторую. Текст ему нравился: все правдиво, хлестко, узнаваемо… Правда, имена и кое-какие мелочи изменены. На самом деле не «Пайк», а Спайк, не «Веременко», а Еременко, не продажа валюты, а совращение несовершеннолетних… И, если уж быть совсем точным, то в кабинете полковника Еременко Спайк испытывал животный ужас кролика перед удавом, поэтому никакие обличительные и саркастические мысли ему в голову не приходили. И этот без устали крутящийся гимнаст казался символом могущества подмявшей его могучей Системы, олицетворяемой полковником Еременко.

Воспоминания проникли под бронированную оболочку успешного писателя и разбередили то, что находится глубоко внутри – то ли в желудке, то ли в душе… Он выключил компьютер, специальной антистатической салфеткой протер запылившийся монитор и клавиатуру. Работать почему-то не хотелось. Болела душа и чесался правый глаз.

Сперанский подошел к зеркалу. Ого, какой красный! Может, что-то попало? Или лопнул сосуд? Или это конъюнктивит? Как не вовремя! Он закапал глаз левомицетином и косо перевязал его узкой черной повязкой.

С одним глазом садиться за компьютер не стоило, зато можно было продумать, какое задание может дать хитрый и коварный Веременко честному и прямодушному Пайку, пойманному в безжалостный холодный капкан КГБ. Слежка за своими соотечественниками? Нет, это неблагородное занятие, джентльмен Пайк не может заняться им даже под принуждением! Проникновение в шайку террористов? Да, это героическая работа, но террористов в те годы еще не было… Впрочем, художник имеет право на вымысел…

Итак, главарь террористов, скажем, курд Ахмед, обучающийся в МГУ, горбоносый, сухощавый, с отвисшими мочками ушей… Глаза у него как… Как… Но в памяти почему-то вставали бесстыжие глазки херувимообразной Эльзы! И вместо шайки террористов из будущего романа, перед единственным свободным от повязки глазом писателя Сперанского, раздевались в танце, садились на шпагат, нагибались, раздвигались, укладывались в позу «69» и становились в позу локти-колени две лилипуточки – светлая, которую звали Инга, и темная, которая Эльза. Своими откровенными сексуальными выходками они препятствовали творческому процессу! И еще капризный мальчик-сладкоежка прыгал где-то внутри Сперанского и настойчиво требовал своего.

Настроиться на рабочий лад ему так и не удалось. Через час, когда живые образы разнузданных лиллипуток окончательно вытеснили расплывчатые очертания литературных террористов, Иван Ильич, плюнув на работу, достал из ящика стола яркую розовую визитку с золотой надписью: «Инга Эрлих, артистка цирка…» Городской номер не ответил, тогда он позвонил по мобильному.

– Вас слушают, – ответил звонкий голосок маленькой распутной девочки, от которого по телу Ивана Ильича пробежали мурашки.

– Э-э… Это Йохан, – представился Сперанский псевдонимом, сымпровизированным еще в тот вечер в «Юле».

– Как поживаешь, Йохан? – вежливо поинтересовался голос, словно они расстались только сегодня утром.

Сперанский открыл было рот, чтобы ответить что-то в такой же мере вежливое и нейтральное, но мальчик, этот жирный похотливый засранец, прорычал в трубку чужим, задыхающимся голосом:

– Давай, Ингрид. Хватит… Я больше не могу ждать. Бери свою подружку и живо дуй ко мне. Прямо сейчас.

У Сперанского резко прыгнуло давление, по комнате запрыгали, закружились алые обручи. Он слышал, как, прикрыв ладонью трубку, Ингрид быстро переговаривается с кем-то.

– Отличная мысль, Йохан, – ответила она, спустя несколько секунд, но голос ее теперь почему-то напоминал интонациями автоответчик бюро погоды, и Сперанский ясно понял, что мысль никакая не отличная и что его собеседнице абсолютно наплевать на то, как он поживает.

– Мы будем рады встретиться с тобой. Но у нас все расписано на полторы недели вперед. Если ты не будешь против, перезвони в воскресенье, я смогу назначить точный день.