Я – меч, я – пламя! - Василий Кононюк

Артузов заинтересованно смотрел на нее. Через секунду в его глазах появилось понимание.

– Смотрите, а размер почти ваш.

– Что может иметь совершенно неожиданные последствия.

На этот раз Артузов смотрел на нее две секунды. Затем рассмеялся:

– Нет, даже не мечтайте, хотя… – Он задумался. – Мысль, нужно признать честно, очень оригинальная, но вы не понимаете, какие трудности в быту вас ожидают.

– Посылаете Свету Цветкову, я селюсь к ней, и все трудности позади.

– Вы даже это успели продумать… знаете, мне ваша идея нравится, но, боюсь, это ничего не значит. Товарищ Сталин будет вопрос с вами решать лично, тем более что свое обещание он сдержал.

– Да, осталось начать и кончить, – грустно вздохнула Оля.

– Товарищи Артузов и Стрельцова, заходите.

Максим Максимович ждал звонка. Прошло больше трех месяцев после памятного визита Арчибальда Смита, который своими осторожными расспросами обратил внимание Литвинова на некоторые факты. Сложив их с тем, что было известно ему, он поделился подозрениями со своими английскими и американскими друзьями. И хотя это все было бредом с точки зрения материализма, друзья отнеслись к этому очень серьезно и велели искать причину, не считаясь с затратами.

Давным-давно, когда Максима Максимовича звали совсем по-другому, он вступил в партию большевиков по совету отца. Английские и американские партнеры его семьи вкладывали серьезные деньги в русскую революцию и просили найти человека, которому можно доверять и который понимает, как вести учет и сколько стоят деньги. Отец сказал:

– Это хороший шанс, сын. Ты будешь иметь дело с людьми, которые крутят сотнями миллионов. Как бы ни сложилась твоя жизнь потом, поверь, эти люди, если ты проявишь себя, в беде никогда не бросят.

Так Максимович стал главным банкиром революции. Он организовывал работу газет, рассчитывал финансовую часть любой операции. Когда денег не хватало, советовался со своими друзьями. Если операция того стоила – деньги находились. Никто не знал, откуда он берет деньги, впрочем, революционеров такие приземленные вопросы интересовали редко.

Его английские друзья хотели порвать Россию на части, но возражали американские. Резкое ослабление России привело бы к усилению какой-то из европейских держав, а это САСШ было совершенно не нужно. Единственное, в чем сходились их интересы, – оторвать от России Кавказ и Закавказье с единственным крупным источником нефти, куда были вложены немалые средства. Это давало возможность, накинув нефтяную удавку, полностью контролировать темпы развития и политику будущего правительства России.

Сколько пароходов с оружием он переправил на Кавказ и в Закавказье, кому оно поставлялось и откуда брались на это деньги, никто в партии не знал. Известно было только, что два парохода сели на мель, и груз был арестован. Но десятка два, а то и больше пароходов благополучно добрались. И вроде все было продумано по уму, сто раз просчитано, но все деньги пропали. Не захотели гордые горцы бороться с большевиками за свою свободу. Видимо, поняли, что борьбы не получится, а даром гибнуть неохота никому. Сложили борцы за независимость с таким трудом доставленное оружие по первому требованию новой власти и влились в дружную семью народов СССР.

После революции Максимович по совету друзей занялся внешней политикой. Его знали, с ним не боялись откровенно говорить, понимали, что и ему тоже что-то надо, пытались найти компромисс между своими интересами и интересами новой страны, которую он представлял. Да и особого интереса к этой стране не было до тридцать третьего. Все изменилось после прихода к власти в Германии нацистов с их явно реваншистской идеологией. В Европе запахло новой большой войной. Это очень обрадовало его американских друзей и несколько расстроило британских. Американские друзья вкладывали большие деньги в военную промышленность и экономику Германии. Они просили выстроить союзные отношения в Европе по образцу Первой мировой – Россия, Франция, Англия против Германии, государств, входивших в бывшую Австро-Венгрию, и Италии, примкнувшей к этому традиционному союзу.

Новый курс Рузвельта в САСШ уже начал буксовать, требовались дальнейшие, значительные вливания денег в экономику, а это означало, что деньги будут дешеветь. Если для тех, у кого их нет, это просто слова, то для тех, у кого их много или очень много, это уже первые звуки похоронного марша. Выходить из кризиса за счет инфляции и обесценивания своих состояний никто не хотел, и поэтому война в Европе была спасением. Продавать обеим сторонам конфликта все, что нужно для войны, новые перспективы после ее окончания, возможность что-то хапнуть у обессиленных друзей, что может быть прекраснее? Нужно долго думать, так сразу на ум ничего не приходит.

Английские друзья ни о каких союзах с коммунистами и слушать не хотели, но требовали, чтобы все отношения СССР с нацистской Германией были свернуты. Он старался, как мог. Все развивалось прекрасно до открытия татарской нефти и месторождений алмазов. Нетрудно было посчитать, что бакинской нефти на двоих не хватит, и очень скоро Советский Союз будет вынужден сокращать поставки в Германию, что станет лишним поводом для войны. Немцы соглашались давать деньги и оборудование только под поставки нефти, зерна и другого сырья, необходимого их промышленности. То, что Боливар не вынесет двоих, было понятно давно.

Но последние открытия резко усилили экономические связи с Германией. Советский Союз получил крупный кредит, буровое и другое оборудование для быстрейшего развития нового нефтяного района. Предложение совместно развивать Архангельское месторождение алмазов пока встречало упорное сопротивление Гитлера, но посол в Германии сообщал: давление промышленников нарастает, и вполне возможно, что канцлер уступит. Все это уже было не очень хорошо. К происходящему добавились интенсивное планирование и начало строительства оборонительных сооружений вдоль западной границы СССР, развитие истребительной авиации и регулярные проверки боеготовности воинских частей, что тоже не способствовало уверенности потенциального противника в легкой победе. А кто будет воевать, если не уверен в победе?

Все эти события странным образом совпали с приездом в Москву этой таинственной девушки, с которой Максимовичу даже не удалось познакомиться. Зиновий Борисович наотрез отказался проводить с ней любую работу, кроме устранения.

– Максим Максимович, первую часть операции мы провели. Вы помогли моей семье выехать и перевели им на счет половину суммы. Никто никому ничего не должен. Объект вам известен. Хотите ее разрабатывать – у вас есть для этого масса возможностей. За вторую половину суммы я могу провести только ее ликвидацию. Выбор за вами.

– Мне нужно подумать. Завтра я дам вам ответ.

Максимович пытался уговорить своих американских друзей не спешить и организовать похищение такой ценной персоны. Ведь если их подозрения оправданны и эта девушка действительно имеет отношение к событиям последних полутора лет, то трудно даже представить, какие тайны могут быть ею раскрыты. Но ему ответили, что могут помочь только деньгами, все остальное он должен организовать самостоятельно в течение относительно короткого времени. Пытался Максимович воспользоваться своими кавказскими связями, как-никак воровать девиц – это давняя традиция горных народов. Но и там не обломилось. Едва только речь заходила о том, что девушка знакома с вождем и находится под охраной, как интерес к деньгам и прочим обещанным благам гас на глазах, и Максимовичу мягко отказывали. С тяжелым сердцем он был вынужден дать добро Зиновию Борисовичу на проведение операции. Рисковать было нельзя. Большая часть денег его семьи была вложена в американские ценные бумаги, которые, вместо того чтобы дорожать и приносить доход, подешевели в три-четыре раза. Подъем американской экономики – сфера жизненных интересов Максимовича и его семьи.

Литвинову нравились САСШ. Это была пока единственная страна в мире, которой правили финансисты, и так, по его мнению, должно было быть везде. Только людям, умеющим считать деньги, можно доверять такое ответственное дело, как руководство страной.

Прошло одиннадцать часов, крайний назначенный срок, телефон звонил часто, но звонка от Зиновия Борисовича не было. В час дня Максим Максимович вынужден был признать очевидное: операция провалилась, Кацнельсон не позвонит. Это было неприятно, предстояли новые хлопоты, чего Литвинов крайне не любил. Хлопоты мешали радоваться жизни. За себя Максимович не переживал. Ежов уже давно точил на него зубы и приносил Хозяину горы показаний, в которых Литвинова обвиняли во всех смертных грехах. Даже если Зиновий Борисович выдаст его, это не будет отличаться от тех папок, которые Сталин ему уже показывал. Без полноценного «корпус деликти» его не тронут, это будет грозить очень серьезными осложнениями с САСШ, на что никто не пойдет. Последние три-четыре года САСШ оставалась единственной страной, продававшей СССР высокотехнологическое оборудование, в котором отказывала Германия. Была еще Франция, но по ряду позиций она серьезно уступала и Германии, и САСШ. Так что за себя Литвинов не переживал. Спускаясь по ступенькам в наркомовскую столовую, где у него был отдельный кабинет для спокойного приема вкусной и здоровой пищи, Максим Максимович напряженно думал, кто ему может помочь в его деле.