Кавказская война. - Ростислав Фадеев

Вот отчего со введением в наших войсках фридриховской школы — механического строя — пришлось отказаться от наступательного боя. Я знаю, что у нас никогда не отказывались от него сознательно; но зато бессознательный результат, всегда выходивший в конце, свидетельствует об этом факте еще сильнее.

Кавказские войска были заброшены в отдаленный угол Империи в самом начале влияния прусской школы, когда оно обнаруживалось только в маршировке, но еще не в характере солдата. В тот год, когда Суворов со своими очаковскими гренадерами выгнал французов из Италии, другие русские войска заняли Тифлис. С тех пор они 64 года находились в постоянных походах. Вновь прибывшие на Кавказ части скоро перерабатывались в местном духе. Как пришел русский полк в этот край — полком суворовским, таким они остался. Главное отличие и главная сила кавказских войск в ряду нашей армии состоят в том, что они развивались в духе, наиболее свойственном русскому человеку, что они остались изо всех наиболее русскими войсками.

Россия имеет теперь 100 тысяч таких солдат. Коренное преобразование, совершаемое в воспитании русской армии с начала нынешнего царствования, есть, в сущности своей, возвращение к духу суворовских и кавказских войск.

Различие в духе и понимании вещей войсками того и другого образца очень велико. Механическое воспитание войск не состоит только в одной искусственной выправке солдата; начинаясь с этого пункта, оно распространяется на все отправления военной жизни и развивается наконец в мысль, что хорошее войско должно быть, по возможности, обращено в исправную машину, послушную каждому обороту руки механика, — как известная артиллерийская машина, много раз предлагавшаяся, стреляющая разом из нескольких тысяч стволов по одному спуску, но как артиллерийская машина, так и механическое войско подвержены ломке, разом останавливающей их действие. Чтобы достигнуть такого идеала, надобно стереть личность людей. При такой системе нельзя ожидать выдающихся личностей, самостоятельность умов и характеров, — в механическом войске они не только излишни, но даже вредны, — и потому при ней выдвигаются вперед преимущественно люди скромные, аккуратные в мелочах; качества похвальные, но очень трудно согласуемые с энергией настоящего боевого человека. Потом из этих же людей выходят начальники, от которых становится уже невозможным требовать противоположных свойств. Понемногу печать однообразия кладется на все; исчезает личность и вместе с нею великая нравственная связь между людьми одной части; остаются только формальные отношения.

Есть армии, в которых подобный характер выливается естественно из самого общественного склада. Но совсем иначе развивается русский военный человек, когда он развивается натурально. Живой пример тому — кавказская армия.

Первое, что в кавказской армии бросается в глаза, это типический характер полков, вовсе не существующий в других войсках. Кавказский полк не есть численное собрание людей, отличающееся от другого подобного собрания только цветом воротника; он есть организм, нечто вроде маленькой национальности, проникнутой одним духом, сложившей себе свои понятия и обычаи, высоко ценящей свои предания; выработавшей свой особенный боевой характер, иногда резко противоположный характеру другого полка, — как следует между людьми, которые не только существуют, но действительно живут вместе, и потому срастаются нравственно в одно целое. Каждый из старых кавказских полков отличается в военном отношении своеобразными достоинствами, потому что все естественно развивающееся выходит своеобразно. Один полк живой как огонь, смелый до дерзости, совершающий атаку не иначе как бегом, особенно искусный в рассыпном бою и лесной войне; другой полк — не столь живой, но твердый как камень, упорный до чрезвычайности, привыкший действовать связно, умеющий ходить не задыхаясь по самым страшным крутизнам, обдуманно решительный, и так далее. Сколько я видел, в русских полках некавказских, между солдатами не живут полковые предания; с очевидцами исчезает память о минувшем. На Кавказе предания составляют священное дело, их знает, ими хвалится каждый служащий в полку. Для кавказских офицеров дурное слово об их полке, даже о его прошедшем, есть дуэльное дело — и натурально: здешний полк не собрание единиц, но живая личность. Своеобразный характер полков есть всегда пробный оселок и основание боевых качеств войска. Он доказывает зрелость его, развитие нравственной силы, связывающей людей в одно целое. Без единого духа, проникающего в какое ни есть отдельное общество, нельзя ожидать ничего особенного ни в войне, ни в мире.

Сосредоточение жизни в кавказском полку, делающее из него личность, происходит от большого простора в отношениях между людьми; отношения эти устанавливаются сами собою. Конечно, постоянная война много способствовала тому, что люди сортировались здесь возможно правильно, по силам и способностям. Поставленные пред ежедневною расценкой опыта, они хорошо узнавали друг друга и растасовывались по достоинству, насколько это от них зависело. Но если бы кавказские полки не сохранили своего первобытного характера, не остались екатерининскими войсками, какими пришли сюда, то именно это и не зависело бы от них. Развитие было возможно потому только, что сохранилось основание для него. Влияние общественного мнения простиралось здесь не на одних офицеров, но на всю массу полка. До открытия стрелковой школы, изменившей несколько пропорцию, но не сущность выработавшегося порядка, в унтер-офицеры люди выдвигались мнением самой роты. Ротный командир имел причину не делать произвольных выборов, так как с унтер-офицерами, не имеющими нравственного влияния на людей, он был бы наказан первою перестрелкой.

Всякое войско воспроизводит характер и общественные понятия народа, в котором оно набрано. В русском войске, как и в русском народе, между высшим классом, преобразовавшимся на чужой лад, и простолюдинами проведена очень резкая черта, редко допускающая возможность прямого нравственного влияния первых на толпу; ею владеют обыкновенно ее доверенные люди, сильнейшие личности из нее же самой; покуда посредством их только возможно действительное нравственное соприкосновение между двумя общественными слоями. Такие личности сейчас же выдвигаются вперед во всяком собрании людей; в критические минуты они незаменимы, потому что в эти минуты толпа, привыкшая доверяться им, слушает их без рассуждения. Если в нашем войске, выражающем такой же народный характер, унтер-офицеров выдвигает не мнение части, т. е. если официальную власть передают не этим влиятельным людям, выносимым вперед общественным понятием о них, а другим, отличаемым по какой-нибудь произвольной оценке, то нравственная связь между начальниками и солдатами отчасти разрывается, потому что исчезает посредствующее звено; остается только одна дисциплина. Кавказская армия всегда была сильна именно тем, что в ней отношения между людьми слагались естественно, без посторонней натяжки. При значительном влиянии общественного мнения на всякой ступени каждый брал по большей части то, что ему принадлежало, и потому старших слушались без принуждения, как признанных руководителей. Оттого войско было проникнуто серьезною дисциплиной, тою основною дисциплиной, которая состоит в сознательном и совестливом исполнении существенных обязанностей военного звания. От служащих требовали только необходимого, зато это необходимое исполнялось неукоснительно, как в глазах, так и за глазами.

Я вовсе не думаю, чтобы кавказская армия была совершенством. Она может сделаться еще несравненно лучше, чем есть: даже очень многое остается ей дополнить в себе. Находясь в постоянных походах, кавказские полки не занимались многими, довольно важными сторонами военного образования — систематическою цельною стрельбой, маневрированием сомкнутыми массами и проч. Для того чтобы вести их европейскую войну, их надобно подготовить 3-мя, 4-мя месяцами лагерных упражнений, как сделали французы со своими алжирскими войсками перед восточною войной. Кавказский солдат, как человек рассуждающий, выучивается всему чрезвычайно скоро, вчетверо скорее другого солдата; это мы достаточно видели на опыте. Все это, однако же, наружная сторона, имеющая свою долю значения в военном деле, но только долю. Существенная, незаменимая вещь на войне та, чтобы войско было не собранием людей в мундирах, даже людей, отлично обученных, но чтоб оно было войском органическим, целым, насквозь проникнутым военным духом, — таким целым, в котором все привычки и понятия людей, все их взаимные отношения были бы естественным плодом военной жизни и практики.

И другая вещь еще, чтобы вся военная система, сверху донизу, была основана на верном понимании народного духа, чтоб она была выражением национального, а не какого-либо заимствованного, искусственного характера. Каждый человек вернее представляет себя, чем другого.