Сравнительное Богословие Книга 2 - Академия Управления глобальными и региональными процессами социального и экономического развития

Возвратившись в Вавилон, который стал его постоянной резиденцией, Александр продолжил политику объединения разноязычного населения своей державы, сближения с персидской знатью, которую привлекал к управлению государством. Он устраивал массовые свадьбы македонян с персиянками, сам женился (помимо Роксаны) одновременно на двух персиянках - Статире (дочери Дария) и Парисатиде. Александр готовился к покорению Аравии и Северной Африки, но этому помешала его внезапная смерть от малярии [317]. Его тело, доставленное в Александрию Египетскую Птолемеем (одним из сподвижников великого полководца из династии эллинистического Египта), было помещено в золотой гроб.

Новыми царями огромной державы были провозглашены новорожденный сын Александра и его сводный брат Арридей. Фактически империей стали управлять военачальники Александра - диадохи, вскоре начавшие войну за раздел государства между собой.

Борьба за власть между диадохами привела к образованию на месте державы Александра Македонского нескольких государств: Селевкидов, Птолемеев, Пергама, Понтийского царства и других, политический строй которых сочетал элементы древневосточных монархий с особенностями греческого полиса. В течение 2-1 вв. до н.э. эти эллинистические государства постепенно попали под власть Рима.

Политическое и экономическое единство, которое стремился создать Александр Македонский на захваченных землях, было непрочным [318], но греческое влияние на Востоке оказалось весьма плодотворным и привело к формированию культуры эллинизма (то есть, Александр распространял греческую культуру на Восток, после чего часть Востока, куда эта культура распространилась, постепенно становится современным Западом). Личность Александра Македонского была чрезвычайно популярна как среди формировавшихся европейских народов, так и на Востоке, где он известен под именем Искандер Зулькарнейн (или Искандар Зулькарнайн, что в переводе означает Александр Двурогий).

Основная задача Александра Македонского, постоянно контролируемого периферией «мировой закулисы» была - как можно шире военным путём распространить древнегреческую культуру - туда, куда продвинется его смешанная греко-македонская армия. Греческая культура уже была к тому времени вещественно оформлена в виде мифов и легенд в своеобразное «священное писание» для толпы. По мере продвижения на Восток Александру удалось внедрять эту культуру, и в результате её влияния на местные восточные культуры образовался эллинизм - синтез греческой и местных восточных культур. Рим принял эстафету у Александра - поскольку оказался исторически сильнее вследствие скорее всего естественного распада империи Александра Македонского в ходе первого эксперимента «мировой закулисы» по распространению «универсальной религии для толпы», опробованной в Древней Греции - как можно шире географически. Так Александр и передал власть «Сильнейшему» - вместе с основами древнегреческой культуры, которую он распространил весьма успешно. После чего эллинистическая культура в римской “упаковке” стала закрепляться лучше всего на территории Европы: классический Восток её в общем-то не принял. Но, как можно легко увидеть, эллинизм это ужене только греческая архаика: это синтез греческой культуры (до Александра) и оказавших на неё сильнейшее влияние восточных культур (в первую очередь - персидской). В дальнейшем, изучая религиозные системы ведического Востока, мы увидим, что их культура явилась основой крупнейших западных религиозных систем (в первую очередь библейского христианства), куда попали многие важнейшие элементы восточных религий, с которыми Запад начал тесно и широко знакомиться через эллинизм и наследующую ему римскую религиозную систему.

После такого экскурса в историю можно вернуться к «римскому мифу», подтверждающему план передачи культурной «эстафеты» от Древней Греции к Древнему Риму. «Римский миф» - ключевая мифологема древнеримской религиозной системы. Именно он явился главным аргументом претензий Рима на мировую политическую гегемонию. Ведь ко времени расцвета римской государственности древнегреческая культура считалась самой “продвинутой” в формирующемся западном европейском мире.

В римских преданиях присутствовали мифологические рассказы об Энее, сыне троянца Анхиса (был ослеплён Зевсом) [319] и богини Афродиты [320] - как об основателе Рима. В преданиях сказано, что Эней принёс из Трои «священные залоги славной судьбы Рима». В то же время, не один миф об Энее связывал Рим с Древней Грецией. С историей основания города Рима тесно связаны мифические братья-близнецы Ромул и Рем - сыновья бога войны Марса [321], вскормлённые волчицей. Божественным покровителем и олицетворением могущества Рима был провозглашён Юпитер (верховный бог в римской мифологии - соответствует греческому Зевсу), в честь которого в IV в. до н.э. на Капитолийском холме был возведён храм. Эти и другие фрагменты «римского мифа», развивающиеся в более поздние времена - утвердили идеи «чудесного основания Рима» и «божественного предопределения его великой судьбы».

Религиозная трансформация в республиканский период

Религиозная система Древнего Рима формально трансформировалась на всём протяжении истории его развития. Неизменным оставалось одно: до принятия “христианства” существовал иерархически выстроенный пантеон богов с соответствующими эгрегориальными культами и мистериями для толпы - содержательно всё то же самое, что и в Древней Греции.

«Римский миф», возводивший начало Рима к греческой Трое, древняя вера в силу Дельфийского оракула (особо авторитетного высшего предсказательного органа при “жречестве” Древней Греции, откуда под кураторством «мировой закулисы» шли советы в разные высшие инстанции) и греческих богов создали благодатную почву для грецизации римской религии и культуры (подчинения алгоритмики римской религиозной системы - алгоритмике греческой системе мифов и легенд: последняя же, как мы знаем, обладает качеством эсхатологической катастрофичности). А катастрофичность и эсхатологию жизни всегда удобно списывать на «волю богов», отводя гнев толпы от некомпетентности управленцев, возникающей вследствие корпоративно-духовной и концептуальной замкнутости высшей “элиты” и местного “жречества” не на интересы народа, а в первую очередь - на глобальный сценарий, в который вписана империя.

Вначале, в республиканскую эпоху, религиозно-политическую активность римлян определяла борьба партициев и плебса. Плебс, добиваясь расширения своих гражданских прав, требовал снять ограничения на участие плебеев в важных государственных делах. Важнейшие преимущества в области постановок религиозных обрядов в то время были у патрициев. Только из их числа инициировались «жреческие коллегии», влияющие на народные собрания - объявлением их созыва «угодным либо не угодным богам». Только “жрецы” могли посящать храмы, алтари, здания для собрания сената [322]. Только “жреческие” коллегии патрициев могли предсказывать будущее, ссылаясь на волю богов.

Так называемое жречество в Риме республиканской эпохи мало чем отличалось от регионального знахарства. Тем более, что оно поддерживало духовную власть “элитного” меньшинства и эгрегориальные культы, замкнутые на храмовые мистерии. Региональное римское “жречество” - также как и многие региональные “жречества” других региональных цивилизаций - было надёжно вписано в планы «мировой закулисы» (наследников дела древнеегипетского “жречества”). Местным “жречествам” была отдана духовная и социальная «власть» над царями и национальными толпами, а самими местными “жречествами” управляли извне региональных цивилизаций - методом «культурного сотрудничества» его высших иерархов с периферией «мировой закулисы». Происходило это как правило во время взаимного обмена визитами (делегациями), в период обучения “жречества” и “элит” за пределами региональных цивилизаций и сочеталось с постоянным контролем со стороны опекунов-учителей вождей и “жрецов” региональных “элит”, которые сами являлись периферией «мировой закулисы». Они-то и советовали царям, императорам и местным “жрецам” «куда пойти военным походом», «кого поставить на правление», «какой из религиозных культов сделать главным» и так далее [323]. В то же время, местное “жречество” получало от «мировой закулисы» некоторые «эзотерические» знания и навыки духовно-эгрегориального, научного и социального характера, с помощью которых “приподнималось” над всеми остальными.