Утраченный символ - Дэн Браун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Есть дело!»
Ощупывая узловатыми подагрическими пальцами гладкие стенки пирамиды, он едва верил себе.
«Я и представить не мог, что доживу до этого момента…»
Из поколения в поколение отдельные части карты-симболона хранились порознь. Теперь они наконец воссоединились. Что если именно сейчас и сбудется предсказание?
Как ни странно, собрать пирамиду выпало волею судьбы двум не принадлежащим к масонскому братству людям. И декану это казалось логичным.
«Мистерии покидают узкий круг… выходят из темноты… на свет».
– Профессор, – ориентируясь на слух по дыханию Лэнгдона, обратился к нему декан, – Питер вам объяснил, почему просит вас присмотреть за свертком?
– Сказал, что некие влиятельные люди будут за ним охотиться.
Галлоуэй кивнул.
– Вот и мне он привел ту же причину.
– Да? – внезапно раздался слева от него удивленный голос Кэтрин. – То есть вы с братом обсуждали пирамиду?
– Разумеется, – ответил Галлоуэй. – Мы многое обсуждали с вашим братом. Когда-то я был Досточтимым Мастером в Масонском храме, и он порой обращается ко мне за советом. Вот так Питер пришел и год назад, очень озабоченный. Сел вот тут, где вы сейчас сидите, и спрашивает, верю ли я в сверхъестественные предзнаменования.
– Предзнаменования? – тревожно переспросила Кэтрин. – То есть… видения?
– Не совсем. Скорее, интуиция. Питер признался, что чувствует растущее присутствие некой грозной темной силы. Как будто за ним следят… выжидают время… вынашивают губительные планы.
– И оказался прав, – решила Кэтрин. – Учитывая, что убийца нашей матери и моего племянника переехал в Вашингтон и стал Питеру братом по масонской ложе.
– Все так, – согласился Лэнгдон. – Однако это не объясняет вмешательство ЦРУ.
Галлоуэй придерживался другого мнения.
– Облеченным властью ее – власти – всегда не хватает.
– Но… ЦРУ – и мистические тайны? – не верил Лэнгдон. – Как-то не вяжется.
– Еще как вяжется, – возразила Кэтрин. – ЦРУ вовсю использует последние достижения техники. Эксперименты с паранормальным там велись всегда – экстрасенсорика, телепатическое наблюдение, сенсорная депривация, измененные состояния сознания под воздействием медицинских препаратов. Суть одна – прощупать нераскрытые возможности человеческого мозга. Кое-что мне Питер внушил: наука и мистика связаны очень тесно и разделяет их лишь разница в подходе. Они стремятся к одной цели – разными средствами.
– Питер говорил, – вспомнил Галлоуэй, – что вы как раз занимаетесь некой современной научной мистикой?
– Да, ноэтикой, – кивнула Кэтрин. – И она подтверждает, что мы обладаем невероятными способностями. Вот, например… – Кэтрин показала на витраж со знакомым изображением «Христа лучезарного», где голова и руки Иисуса источают яркий свет. – Совсем недавно с помощью высокочувствительной ПЗС-камеры я сфотографировала руки целителя за работой. И снимок получился точь-в-точь как изображение Христа на этом витраже – из пальцев целителя струятся потоки света.
«Да уж, открытие, – подумал Галлоуэй, пряча улыбку. – А как иначе Христос исцелял калек?»
– Я понимаю, – продолжала Кэтрин, – что современная медицина не воспринимает всерьез целителей и шаманов, но я видела все своими собственными глазами. На снимке ПЗС-камерой четко видно, что пальцы целителя окружает мощное энергетическое поле, буквально изменяющее клетки пациента. Что это как не божественная сила?
Декан Галлоуэй позволил себе улыбнуться в открытую. А Кэтрин, оказывается, такая же страстно увлеченная, как и ее брат.
– Питер как-то сравнил ученых, занимающихся ноэтикой, с первооткрывателями, которые приняли еретическую идею о круглой Земле. Чуть ли не в одночасье эти первооткрыватели превратились из безумцев в героев, заполняющих белые пятна на карте и открывающих человечеству новые горизонты. Питер считает, вам предстоит то же самое. Он возлагает большие надежды на ваш труд. В конце концов, любой философский прорыв, как показывает история, начинался с одной-единственной смелой идеи.
Впрочем, Галлоуэю не нужно было отправляться в лабораторию за подтверждением безграничности человеческих возможностей, о которой только что рассказала Кэтрин. В стенах собора не раз проводились совместные молитвы об исцелении, приносившие удивительные, невероятные результаты, подтверждавшиеся медицинскими освидетельствованиями. Вопрос не в том, действительно ли Господь наделил человека огромной силой, а в том, как явить эту силу на свет.
Старый декан почтительно обхватил ладонями масонскую пирамиду и тихо произнес:
– Друзья мои, я не знаю, куда именно указывает эта пирамида, но мне известно вот что… Где-то там скрыто небывалой духовной ценности сокровище, которое много лет терпеливо дожидалось в темноте, под спудом. Вероятно, оно и станет тем самым катализатором преобразования мира. – Он коснулся золотого навершия. – Пирамида собрана, а значит, час стремительно приближается. Почему бы нет? Пророчества испокон веков обещали великое озарение, ведущее к всеобщему преобразованию.
– Отец Галлоуэй, – возразил Лэнгдон, – нам прекрасно известно и Откровение Иоанна Богослова, и буквальное значение Апокалипсиса, но ведь библейское пророчество не может считаться…
– Нет-нет, Книга Откровения – это полная неразбериха! – воскликнул декан. – Кто ни возьмется читать, все вязнут. Я же говорю о ясных умах, излагавших ясные мысли: предсказания святого Августина, прогнозы сэра Фрэнсиса Бэкона, Ньютона, Эйнштейна и далее по списку. Все они предполагали преобразование через озарение. Сам Иисус изрек: «Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы».
– Надежное пророчество, как такому не сбыться, – рассудительно заметил Лэнгдон. – Знания копятся в геометрической прогрессии. Чем больше мы узнаём, тем лучше учимся и тем быстрее расширяем базу знаний.
– Да, – подтвердила Кэтрин. – В науке такое сплошь и рядом. Каждая свежеизобретенная технология становится инструментом для изобретений новой – и так далее, как снежный ком. Поэтому наука и совершила рывок за последние пять лет дальше, чем за предшествующие пять тысяч. Рост по экспоненте. Со временем экспоненциальная кривая устремляется почти вертикально, и новые открытия возникают все быстрее и быстрее.
В кабинете декана повисла тишина. Галлоуэй осознал, что гости по-прежнему теряются в догадках, как пирамида может подсказать им дальнейшее направление.
«Вот почему судьба привела вас ко мне. Мне тоже отведена роль».
Многие годы преподобный Колин Галлоуэй вместе с собратьями по масонской ложе исполнял роль хранителя врат. Теперь все изменится.
«Я больше не хранитель… Теперь я – проводник».
– Профессор Лэнгдон! – Галлоуэй потянулся через стол. – Дайте, пожалуйста, руку.
Роберт Лэнгдон в замешательстве уставился на руку старика.
«Мы что, молиться будем?»
Но все же почтительно вложил свою правую руку в ссохшуюся ладонь декана. Галлоуэй крепко сжал ее, но молитвы не последовало. Вместо этого он нащупал указательный палец Лэнгдона и завел его внутрь каменной шкатулки, где хранилось золотое навершие.
– Зрения порой мало, – пояснил декан. – Если бы вы изучали предметы ощупью, как я, то поняли бы, что шкатулка может поведать еще кое-что.
Лэнгдон послушно провел пальцем по дну и стенкам, но ничего нового не обнаружил. Идеально гладкий камень.
– Ищите, ищите, – не унимался старик.
Наконец Лэнгдон ощутил какую-то неровность – крохотное кольцо, едва заметную точку на дне шкатулки, в самом центре. Вытащив руку, он заглянул в темную глубину и тут же понял, что невооруженным глазом этот кружок не увидеть.
«Что же это такое?»
– Узнаёте символ? – спросил Галлоуэй.
– Символ? Я вообще ничего не вижу.
– Нажмите на него.
Лэнгдон повиновался и снова нащупал пальцем точку.
«И что же, по его мнению, должно произойти?»
– Прижмите посильнее, – велел декан. – Надавите.
Лэнгдон обернулся к Кэтрин, но та лишь в недоумении заправила прядь волос за ухо.
– Все, можете убирать. Опыт удался, – объявил декан спустя несколько секунд.
«Опыт?»
Лэнгдон вытащил палец из шкатулки и помолчал, не зная, что сказать. Все осталось по-прежнему. Шкатулка по-прежнему стояла на столе.
– Ничего… – произнес наконец Лэнгдон.
– Взгляните на свой палец, – подсказал декан. – И увидите преобразование.
Единственное, что увидел Лэнгдон на кончике пальца, – это отпечаток выступавшего на дне шкатулки кольца с точкой в центре.
– Ну что, теперь узнаёте? – поинтересовался декан.
