Спрячь меня (сборник) - Марджери Эллингем

– Давай, надень. Если ты не против, я с радостью бы женился на тебе, – сказал он. – Потом мне исполнится пятьдесят, я уйду на покой, а ты влюбишься в какого-нибудь юного кретина, который устроит нам всем веселенькую жизнь.

Аманда колебалась. Сейчас она выглядела очень юной. Рыжие волосы нимбом вились вокруг ее головы.

– Ты имеешь в виду любовь-крем? – с сомнением спросила она.

– Называй ее как хочешь, – раздраженно произнес он. – Только не притворяйся, что ее не существует или что у тебя иммунитет.

Аманда посмотрела на него с нежностью.

– От пирожных, бывает, болит живот, – сказала она. – Предлагаю завтра накупить яблок.

Он просиял.

– И они нас приободрят. Прекрасная идея. Милая моя Аманда, иногда мне кажется, что Ободрение – твое второе имя.

Спрячь меня

Ни один персонаж этой книги не является портретом живого человека, а описанные события никогда не происходили в реальности.

Эта книга посвящается Мод Хьюгс – с любовью и уважением.

Глава 1

Однажды поздним вечером

Прибытие автобуса было идеально рассчитано по времени. Никто из мало-мальски важных людей не видел его. Поток машин уменьшился, театры дошли лишь до середины вечерних постановок, и на постах регулировщиков не было ни одного полицейского, поскольку до обычного столпотворения после окончания спектаклей оставалось еще семьдесят минут.

Если говорить о достоверных свидетелях, то самое интересное заключалось в том, что швейцар Джордж Вордл в тот момент вошел в служебную комнату «Порчестера» для второй вечерней пинты и куска колбасы. Поэтому он тоже отсутствовал на своем посту у дверей достопочтенного ресторана, расположенного напротив театра «Герцог Грэфтон» и темного входа Дома Гоффа, который находился чуть дальше по улице.

Весенний дождь, поначалу несерьезный, оказал огромное влияние на ход событий. Он превратился в один из тех затянувшихся ливней, которые в Лондоне приносят больше воды, чем где-либо еще на планете. Фактически он стал неотвязным, пропитывающим до последней нитки раздражающим средством, которое отвлекало умы прохожих на самих себя и собственный дискомфорт.

Автобус, покачиваясь, подъехал с восточного конца Авеню. Он выглядел настолько архаически, что был бы очень заметным, не будь в Вест-Энде моды на винтажные машины с бензиновыми двигателями. Такие небольшие одноярусные автобусы по-прежнему использовались в дальних северных графствах. Это было потрепанное, но удобное на вид транспортное средство. Уют создавался абсурдными маленькими драпированными занавесками, украшенными матерчатыми шариками. Окна напоминали иллюминаторы старых французских самолетов. Салон освещался одной маломощной лампой, и с улицы были видны только пассажиры, сидевшие на переднем сиденье. Они гармонично соответствовали автобусу – два полных пожилых человека в скромных сельских нарядах. Мужчина с маленькой округлой бородой носил цилиндр, а его супруга (вряд ли кто-то подумал бы, что старый джентльмен путешествовал бы с другой женщиной) красовалась в вышедшей из моды дамской шляпке с черными бусинами. Ее сутулые плечи были укрыты длинным пледом. Эти безмолвные фигуры застыли в дреме, как часто делают старики, и выглядели уютно защищенными в теплом пространстве вне слякоти и потоков дождя.

Водитель аккуратно направил автобус к Дому Гоффа и свернул на небольшую мощеную стоянку за «Герцогом Грэфтоном». Там находился небольшой тупик – воздушный «карман», образованный зданием театра и тремя высокими домами, чьи задние и пожарные двери выходили на эту площадку. Соответственно, фасады этих строений, с их парадными входами и магазинными витринами, располагались на Дебан-стрит в районе Сохо – улице, которая тянулась почти параллельно Авеню.

Некогда великолепный Дом Гоффа давно утратил свою известность. О былом величии свидетельствовали только телефонная будка и уличный водосток, превратившийся тем дождливым вечером в бурливший водоворот. Над служебным входом в «Грэфтон» торчал причудливый газовый рожок. Все прошлые пятьсот уикендов это место по вечерам было заполнено сельскими экипажами, привозившими целые компании на просмотр последних музыкальных комедий, на которых специализировался театр. Однако в этот вечер здание выглядело пустым и темным. Очередной тур пьес закончился, и через сутки должна была начаться весенняя уборка помещений.

Водитель припарковал автобус с исключительной заботой. За короткий промежуток времени он поставил свою неуклюжую машину именно так, как хотел, но цель его маневра осталась не совсем понятной. Дело в том, что автобус въехал в тупик задней частью, словно готовился к внезапному отъезду. Его вторая дверь для пассажиров располагалась прямо над ступенькой служебного входа одного из магазинов на Дебан-стрит, в то время как передняя часть автобуса оказалась перед самой телефонной будкой, полностью скрыв ее со стороны Авеню.

После того как машина загородила освещенную будку, в тупике стало заметно темнее, и, когда водитель выбрался из кабины, в сгустившемся мраке можно было увидеть только его черный непромокаемый плащ и белый пластиковый верх фуражки с козырьком. Взяв с сиденья небольшой плоский чемоданчик, он направился к телефонной будке.

Люди, сидевшие в салоне, не шевелились. Если они опоздали на спектакль, который в любом случае не значился в расписании, то данный факт нисколько не расстроил их. Они мирно дремали, прижавшись друг к другу, пока струи дождя скользили по маленькому окну рядом с ними, словно ручей на каменистом перекате. Сам двор казался дном фонтана – мокрым, темным и уединенным на фоне неестественного блеска Авеню, где подсвеченные дорожные знаки и витрины магазинов отбрасывали блики на пустые тротуары с блестевшим от влаги черным асфальтом.

Войдя в будку, водитель прижался спиной к стеклянной двери. Он поместил чемоданчик на небольшую полку под телефонным аппаратом и сунул руку в карман. Очевидно, он заранее знал, сколько денег ему понадобится. Мужчина выложил на чемоданчик мятую купюру в десять шиллингов и восемь монет по пенни. Впрочем, это не помешало ему пересчитать наличность заново. Удовлетворенный результатом, он сунул сложенную купюру в боковой карман плаща и собрал однопенсовые монеты. Его фуражка отбрасывала на верхнюю часть лица черную тень. Казалось, что на его глазах была маска. Но впалые щеки, сильная челюсть и мышцы шеи оставались освещенными, и создавалось впечатление, что его моложавое лицо – возможно, даже красивое – в данный момент выглядело откровенно ужасным. Желваки танцевали под туго натянутой кожей, и нервное возбуждение – либо из-за игры полутеней, либо по другим необъяснимым причинам – проявлялось в зловещей гримасе. Он с усмешкой поднял длинную руку. Телефонный аппарат с обычным наборным диском и слотами для монет был оснащен кнопками «А» и «В» для возврата денег. Водитель, игнорируя напечатанные инструкции, сунул в слоты четыре монеты, набрал номер и затем присел в будке, поглядывая через дождливую мглу на тыльную стену дома, которая возвышалась перед ним. После того как он тридцать секунд прислушивался к телефонным звонкам, звучавшим снова и снова в глубине здания, в одном из окон появилась бледная полоска желтого света. Услышав голос предполагаемого собеседника, мужчина быстро нажал на кнопку «А». Теперь он мог говорить без предваряющего сигнала, который выдавал, что звонящий абонент находится в уличной телефонной будке.

– Привет. Это ты, Лу? Все еще на работе? Может, мне зайти к тебе?

Голос водителя оказался неожиданно приятным и, как у актера, хорошо поставленным. Возбуждение сменилось уверенностью.

– Зайти? Конечно, ты можешь зайти. И лучше сделай это! Я жду! Ты понял?

Голос в трубке был грубым и сиплым, но казался достаточно честным.

Мужчина в фуражке засмеялся.

– Не унывай, – сказал он. – Твоя награда уже в пути. Если Джон еще там, отправь его вниз, чтобы он открыл дверь. Я подойду к вам через пять минут.

– Джон уехал домой. Я здесь один. Буду ждать тебя до полуночи, как мы и договаривались. Если не придешь, то пожалеешь о последствиях. Считай, что я предупредил тебя.

На скулах сидевшего в будке мужчины заиграли желваки, но его мягкий и плавный голос ничуть не изменился.

– Расслабься. Ты приятно удивишься сумме, плывущей тебе в руки. Так что постарайся не получить апоплексический удар. У меня с собой все деньги! Каждый фартинг! Я знаю, что не внушаю тебе доверия, поэтому, как ты и требовал, несу наличность в чемоданчике – в купюрах по пять и одной сотне.

Он сделал небольшую паузу.

– Ты слышишь меня?

– Да.

– Скажи, ты доволен?

– Я доволен тем, что мы обойдемся без кучи неприятностей.

Он замолчал, тем самым завершая разговор. Но любопытство заставило его задать вопрос:

– Это деньги того старого джентльмена? Он решил спасти тебя от беды?