Никодимово озеро - Евгений Титаренко

— Я ездил в Никодимовку, — сказал Сергей. Лешка ждал от него продолжения. И Сергей, понимая, что его мучает, не скрыл: — После Никодимовки толковал по душам с твоими приятелями.

— Серега… ты хочешь стать… доносчиком, да?

— Я уже всякое от тебя слышал, Лешка. Если тебе нравится, продолжай в том же духе… Но не затевай при Алене.

— А она что, ребенок? — ответил Лешка. — Тебе, Серега, не в чем обвинить нас или моих, как ты называешь, приятелей. Они не лазили в твой карман и ни в чей не лазили. Они брали у государства!

— Костины слова повторяешь? — спросил Сергей.

— Неважно! — повысил голос Лешка и приподнялся на подушках. — Если бы не эта история… — он скрипнул стиснутыми зубами. — Если бы не ты, никто бы никогда ничего не узнал! Не обеднело бы государство, понял?.. Из-за каких-то грошей!

— С грошей началось… — неуверенно, оттого что вынуждена говорить прописные истины, вмешалась Алена. — А кончилось чем? И так было бы рано или поздно, Лешка…

— Чепуха! Какая чепуха! — В ярости Лешка ударил кулаком по кровати так, что зазвенели пружины. — Что ты повторяешь мне школьные правила? Я этими правилами — по горло!

Алена ерзнула, раскаиваясь, что так неудачно и без надобности вмешалась.

— Мне Алена объясняла недавно, кому легче жить… — сказал Сергей. — Я про это не очень думал, но я знаю, что, кто взял не свое, тот вор. И сможет после этого что угодно, потому что правил у него совсем уже нет: ни школьных и никаких. Достаточно разок… сподличать. ― Лешка саркастически выслушал его и саркастически посмотрел на Алену.

— Какие вы еще дети! — Он демонстративно вздохнул, сожалея об их затянувшемся ребячестве. — Вы были детьми и остались, как пять лет назад! Ничего вы не знаете, кроме школьных правил, и сами на себя радуетесь! А за жизнь дерутся, жизнь делают, понятно?! Если один поднимается, другой тонет! И никто из всех честных ваших, которые выдумывают правила, не моргнет глазом, если можно будет хапнуть, хапнет! Разница только в том, что один попадается, а другой нет! Вот и все!

— Брось… — отворачиваясь к стене, сказал Сергей. — Говоришь, а, наверно, самому противно…

— Алена! — обратился к ней Лешка. — Хоть ты ему что-нибудь скажи! — Бинты на голове его обтрепались, нитки свисали до бровей. — Неужели вы твердокаменные оба?!

— Сережка прав, а ты нет… — сказала Алена, ежась под его тоскливым, ищущим взглядом.

Сдвинув брови и ожесточенно, до боли стиснув челюсти, Лешка задумался, глядя в потолок над собой. В руке его откуда-то появился спичечный коробок. Он яростно крутил его в беспокойных пальцах, и спички одна за другой выпадали на простыню.

Алена подобрала их, взяла у него коробок и положила на тумбочку рядом с сигаретами.

— Как я раньше ждал каникул… — неожиданно, словно бы для самого себя, проговорил Лешка. — Весело было раньше, правда, Алена?

— Да, — сказала Алена. — Было очень хорошо, Лешка. Но так уже никогда не будет.

— Почему? — Он повернулся к ней. — Почему, Алена?! — Глянул на Сергея. — Выйди, Серега, а? Дай нам поговорить…

Сергей ответил, глядя в кровать перед собой:

— У меня есть пара слов для тебя…

— Ты скажешь их потом. Прошу тебя: выйди! — потребовал Лешка.

Сергей посмотрел на Алену. В лице ее была непривычная испуганная покорность. А Лешка повторил ему почти те же слова, что говорила Алена:

— Ты твердокаменный, Серега! Ты дальше себя никого не видишь!

Сергей подошел и распахнул окно, которое давно его раздражало. Сбросив халат на табурет у Лешкиной кровати, вспрыгнул на подоконник.

— Я вернусь… — Шаги его захрустели по щебню вдоль стены. А когда шурхнули и смолкли акации, за окном сначала тихо и осторожно, потом громче, надсадней заговорил сверчок.

Солнце, должно быть, скрылось за горизонтом, и в палате медленно сгущались сумерки. Алена подумала, что надо бы включить свет. Лешка потянулся от подушек и взял ее за руку.

— Аленка…

Она хотела высвободиться.

— Не надо, Леша… — Почему-то сказала именно так: Леша, а не Лешка. Но он еще крепче стиснул и потянул к себе ее руку, так что ей невольно пришлось наклониться к нему.

Алена, ты давно знаешь меня и должна понимать… Ты все понимаешь лучше Сереги! Ты представляешь, чем грозит мне все, что он делает?! (Алена кивнула, дрогнув лицом — не то от волнения, не то от боли в стиснутых пальцах.) Ведь это же тюрьма! Понимаешь, тюрьма, Алена?! — не сказал, а выдохнул Лешка.

Она подергала руку, тщетно пытаясь высвободить пальцы.

— Я никогда, Лешка, не интересовалась такими делами. Не думала, что придется разбираться в них!

— Мне теперь чихать на тех, кого Серега называет моими приятелями! Чихать! — в лицо ей повторил Лешка. — Мне бы только начать все заново! Если бы я не был с ними вместе! — шепотом воскликнул он. — Все бы вернуть, как было!

— Но ведь не будет, как было, Лешка! — мучительно проговорила она, всеми силами стараясь удержаться на кровати — не упасть на него.

— Будет! Если захочешь ты — все будет! От вас, от тебя зависит! Скажи, что мне делать, — я сделаю!

— Ты должен пойти и во всем сознаться…

Он отшвырнул от себя ее руку.

Алена, как пружина, распрямилась и встала. Дуя на онемевшие, раздавленные пальцы, отошла к стене.

— Сознаться! Ты тоже твердокаменная, как Сергей! Начитались моралей! А кто не ворует? Скажи мне, кто не ворует? — Лешка приподнялся от подушек. — Скажешь, твоя мать не ворует?! Я знаю, что они, врачи, налево делают. Только называют это иначе, а занимаются тем же воровством! — Он преувеличенно задыхался и расстегнул ворот, откидываясь на подушки. А она, держа перед собой ладонь, сказала сквозь слезы:

— Сволочь ты, Лешка… Какая низкая сволочь…

— Не обижайся! — жестко ответил он. — Это жизнь!.. Моя мать тоже ворует! И надо видеть все, как есть, мы не дети, Алена!

— Какой ты негодяй… — чуть слышно проговорила Алена.

— Брось прикидываться, Алена! Все такие! До одного! — повторил Лешка, а у самого вдруг задрожали в голосе слезы. — Ты только пойми меня! А я молиться на тебя буду! Слышишь?!

Алену откуда-то изнутри медленно охватывала дрожь.

— Не надо, Лешка, молиться на меня, я не икона… Все должно быть по-честному… Я много в эти дни пережила из-за тебя… — Она запуталась руками в волосах, будто хотела сорвать их. Алена!.. Перестань, Алена! — Лешка привстал опять, словно хотел дотянуться до нее, но теперь она была далеко. — Не сердись на меня! Я умоляю тебя! — Он заговорил словами Галины. — Умоляю, слышишь?! Я готов на руках тебя носить всю жизнь! Только скажи Сереге, чтобы он отошел: он послушается тебя, Алена!

— И этим ты спекулируешь… — ровным голосом, но грустно-грустно сказала она. — И этим ты торгуешь…

— Мне теперь все равно — говори, как хочешь! — заторопился Лешка. — Только обещай, что скажешь ему! Одно твое слово, Алена!..

Ответить она не успела. Шурхнули акации под окном, потом нарочито громко заскрипела щебенка.

Лешка откинулся на подушки, кое-как запахнул ворот. Алена прижалась к стене. Она выглядела почти спокойной. И ни Сергей, ни Лешка не поняли, что она имела в виду, когда сказала:

— Нельзя притворяться в жизни… Дура я…

Сергей подобрал свой халат и отошел на прежнее место к двери. Замолкал или не замолкал сверчок, пока его не было? Но теперь он стрекотал снова.

— Ты нарочно приходишь не вовремя? — спросил Лешка.

Сергей набросил халат на плечи.

— Уже темно, мне надо уходить… — Он обернулся к Алене. — Подожди меня на улице.

Она автоматически направилась к выходу. Лешка задержал ее:

— Алена! Ты помнишь, о чем мы договаривались?! — Боль в его голосе была искренней.

Алена остановилась в дверях и кивнула, смутно соображая, что он требует от нее.

Сергей медлил, пока Лешка оправлял сбитые простыни, одеяло. Оба не глядели друг на друга.

— Чего ты хотел? — наконец спросил Лешка.

— Зачем ты выпендриваешься перед матерью? Зачем капаешь ей на нас? Ты мог не вмешивать сюда Алену?

— А вы могли никуда не вмешиваться? — вопросом на вопрос ответил Лешка.

— Но мы вмешались не по своей воле. Из-за тебя. Ради тебя.

— И меня же топите! Меня, а не кого-нибудь! Я плевал на остальных!

— Я, мне, меня, мое… Здорово ты научился склонять это местоимение. Но пусть тебя. Пусть я не буду тебя топить: значит, не топить никого?.. И пусть одним человеком больше на земле, одним меньше, так?! Лишь бы тебя не трогали! — Сергей зло усмехнулся. — Много хоть платили тебе, когда шел дележ?

Лешка повернулся к нему всем корпусом.

— Я не продаюсь!

— Врешь, — сказал Сергей. — Врешь, Леха! Где медальон?.. Спрятал? Правильно. Ребенок определит: червонное золото. Но все равно дешево тебя купили! За рублевый медальон и рублевую девку в придачу.