Языковеды, востоковеды, историки - Владимир Алпатов

Правда, если учитывать и смежные с лингвистикой дисциплины, в особенности области методики преподавания языков и филологического анализа памятников, то женщины появились там несколько раньше, в начале ХХ в. Но наука о языке в собственном смысле в нашей стране была целиком мужской до самой революции. И именно Шор первой смогла в 20-е гг. в нее пробиться.

Конечно, для этого она вовремя родилась. Как пишет ее дочь в недавно вышедших интересных воспоминаниях с неакадемическим названием «Стоило ли родиться, или не лезь на сосну с голой задницей», «не знаю, сколько и как бы мама работала, если бы не революция. Революция, безусловно, открыла ей дорогу в науке, устранив на первых порах дискриминацию женщин и евреев, но за это она потребовала подчинения себе».

Розалия Осиповна Шор родилась 12 (24) июня 1894 г. в Ковно (ныне Каунас), но когда ей было шесть недель, семья переселилась в Москву, где Шор прожила всю свою недолгую жизнь. Семья была интеллигентной: отец – врач и ученый-бактериолог, мать – зубной врач. Окончив гимназию, Розалия поступила на германское отделение историко-филологического факультета Высших женских курсов, преобразованных после революции во Второй МГУ, его она окончила в 1919 г., затем она еще год занималась на лингвистическом отделении историко-филологического факультета Первого МГУ. Еще студенткой она начала участвовать в работе Московского лингвистического общества, существовавшего в 1918–1923 гг. и объединявшего московских лингвистов, принадлежавших к школе, восходившей к Ф. Ф. Фортунатову. Шор заведовала общественной библиотекой и трижды за пять лет существования общества выступала с докладами. Одновременно она (как и ряд других лингвистов) входила и в состав другого образования: Московского лингвистического кружка (1915–1924). Там она постоянно участвовала в дискуссиях и также не менее трех раз выступала с докладами. Там и там Шор входила в ядро обоих кружков, где все, кроме нее, были мужчинами. Темы ее докладов были разнообразными, а одна из них весьма примечательна: молодая исследовательница в 1923 г. говорила о знаменитом швейцарском лингвисте Ф. де Соссюре. Его «Курс», посмертно изданный в Женеве семью годами раньше, в Москве знали еще немногие. С этой книгой в ее жизни будет еще многое связано.

Окончив университет, Шор сначала хотела заниматься литературоведением. Из ее письма тех лет, опубликованного дочерью, следует, что она увлекалась формальной школой, идеями Брика и Шкловского. Но ей предложили остаться при I МГУ (по современной терминологии, в аспирантуре) по кафедре сравнительного языкознания. И она связала жизнь с лингвистикой, хотя иногда публиковала работы и по литературе. В 20-е гг., когда почти все ученые работали во многих местах, Розалия Осиповна преподавала в I МГУ, работала научным сотрудником I разряда Лингвистической секции Института языка и литературы РАНИОН, научным сотрудником Гос. академии художественных наук (ГАХН), Института народов Востока, выполняла работу для издательств и энциклопедий.

Р. О. Шор принадлежала к поколению Е. Д. Поливанова, Н. Ф. Яковлева, Л. П. Якубинского. Эти яркие и талантливые ученые, тогда молодые, благодаря революции заняли ведущее положение, оттеснив старую профессуру, в большинстве не хотевшую и не умевшую приспособиться к новым ситуациям. Но и это поколение лингвистов, кроме Шор, состояло из мужчин. Характерна ошибка В. Н. Волошинова (см. очерк «Грустная судьба»), не раз ссылавшегося в книге «Марксизм и философия языка» на одну из ее публикаций, именуя ее «очерком Р. Шора». Современный специалист по М. М. Бахтину посчитал эту ошибку намеренной, «карнавальной». Однако напрашивается более простое объяснение: Волошинов, зная фамилию Шор лишь по публикациям, просто не мог себе представить женщину в качестве автора солидной научной статьи.

Но Шор была женщиной, и в 1926 г., за год до публикации этой статьи, родила дочь. П. С. Кузнецов (см. очерк «Петр Саввич»), учившийся у Розалии Осиповны санскриту как раз тогда, когда у нее был грудной ребенок, вспоминал: «когда родилась Женя Шор… кто-то несведущий спросил: “А кто же отец?”. Р. О. ответила: “Знаете, в нашем племени вообще принято непорочное зачатие”». Евгения Николаевна пишет, что так никогда и не узнала, кто был ее отцом.

Рождение ребенка никак не уменьшило трудовой активности Розалии Осиповны. Как вспоминает дочь, «мама обычно проводила весь день на работе и возвращалась домой поздно… Тут же она садилась за убранный обеденный стол; она всегда работала за обеденным столом… Казалось естественным, что она работает до двух, трех, четырех часов ночи… Мама работала так круглый год, в выходные дни тоже, она не брала отпуск (кроме последних двух лет), все равно ей нужно было летом писать свое или редактировать чужое».

В чем-то положение единственной женщины среди мужчин могло быть и выигрышным: дочь отмечает среди качеств матери умение «сочетать женственность с ученостью» и вспоминает слова одного из ее коллег: «Розалия Осиповна была обаятельная женщина»; ср. оценку П. С. Кузнецова: «Р. О. [Шор] вообще была женщина остроумная». Кузнецов отмечает и то, что еще до знакомства с ней «слышал о ней много интересного и отчасти анекдотического», что свидетельствует о ее популярности. И карьера ее была успешной.

Помимо фантастической работоспособности Шор отличала и огромная эрудиция. Она знала 16 языков (правда, видимо, только индоевропейских). Как свидетельствует П. С. Кузнецов, учившийся в разные учебные годы санскриту у нее и у М. Н. Петерсона, объяснения Петерсона бывали интереснее, но язык Шор знала лучше. Это, конечно, было связано с ее великолепной памятью: по свидетельству дочери, «до 35–36 лет у нее не было записной книжки, а номеров телефонов ей нужно было помнить очень много». Эрудиция распространялась и на знание лингвистической литературы, особенно зарубежной, в этом у нее в те годы не было равных. Когда значительно уступавший ей в этом отношении В. Н. Волошинов имел неосторожность написать, что специальных работ по истории философии языка до сих пор нет, Шор в рецензии перечислила сразу пять солидных трудов, опубликованных за рубежом.

Такие знания нашли хорошее применение: энциклопедическую деятельность. Ее вклад в первое издание Большой советской энциклопедии огромен: гигантское количество больших и малых статей на самые разные темы: по теории языка, по конкретным языкам, персоналии лингвистов. Все 1930-е гг. Шор была редактором раздела «Языкознание» в энциклопедии (сначала совместно с Н. Я. Марром, а после его смерти единолично). Велик ее вклад и в печатавшуюся в 20–30-е гг. и оставшуюся незаконченной «Литературную энциклопедию», куда включались и статьи по лингвистике.