Магиня для эмиссара - Надежда Кузьмина

   Напрасно ждала Виарна на назначенном месте в горах охотника - тот больше не пришел. Слезы текли по прекрасному лицу тоскующей богини, капали дождем в ладонь. Посмотрела она в это водяное зеркало и увидела, что случилось. Злой Виарна не была и мстить не стала. Что тут поделаешь? Смертный выбрал такую же, как он сам - мотылькам положено порхать с мотыльками, а не парить с орлами в вышине. Пожелала Виарна тому юноше счастья и верной любви, а из её пролитых слез появился исток Сораны.

   И говорят, что тот, кто зайдет в реку нагим и сумеет попасть в ту самую струю слёз богини, всегда будет счастлив и никогда не узнает сам мук неразделенной любви.

   Надо ли говорить, что о купаниях голышом на Соране ходили слухи по всей стране? Кстати, для меня такое - покосилась на сидящего рядом с нейтральным лицом Холта - тоже было бы актуально.

   Еще через полчаса мы въехали под сень огромных дубов. А десять минут спустя остановились на просторной тенистой поляне недалеко от берега.

   - Рейн, я хотела бы пройтись, размяться. Соль спит, за ней присмотрит Ссэнасс. Можно?

   - Иди, если хочешь. Насколько я знаю, опасных диких зверей в округе уж века два как нет, - улыбнулся муж. - Тебя проводить?

   - Я очень люблю запах листвы в дубовых рощах, а заблудиться тут негде: мы на правом берегу Сораны. Так что я пойду тихонько вверх по течению, посижу у воды, а потом поверну назад. И у нас же есть личные компасы, ты не забыл?

   - Забудешь тут, - хмыкнул Рейн. - Знала бы ты, что со мной было, когда ты их зачаровывала.

   - А что? - заинтересовалась я.

   - Я чуть с ума не спятил. Выволакивал себя из комнаты, где на кровати лежала голая красавица, моя жена, за шиворот. Это ты мою силу воли и выдержку проверяла? - серые глаза смеялись. Рейн прищурился и добавил: - Если б не то, что тебе было еще нельзя, допроверялась бы.

   Я покраснела, опустив ресницы.

   Ага. А теперь который день он проверяет мою.

   А еще возникла мысль - зайти подальше от стоянки и, пока гвардейцы заняты лошадьми, искупаться самой. Хотелось освежиться. Ну и еще - вдруг легенда не лжет, и мне повезет?

   Запах дубовой листвы - особенный. Ни одно другое лиственное дерево не пахнет так пряно, не щекочет так ароматом нос. Даже острый запах тополиных почек по весне не такой. И сами стволы вековых деревьев, за любым из которых легко могли спрятаться три таких, как я, поражали: каждое дерево - целый мир. Поднимешь голову и зачарованно следишь, как от ствола отходят мощные сучья, как они ветвятся, тянутся к небу. Черные, скрюченные, узловатые... и прекрасные. В сказках рассказывалось, что дубы особенно любит лесной народ - ильвы. Я их понимала. Я тоже любила дубы.

   Тропинка, по которой я шла, была чуть влажной, земля густо-коричневой. Иногда приходилось переступать через узловатые корни. У одного из них я заметила не в сезон расцветшую фиалку. А на другом распластала шоколадные крылья с белой каймой большая траурница.

   Я старалась не отходить от реки - ведь и пошла-то за тем, чтобы найти подходящее для купания место. Тропа повернула вправо, а я, уцепившись за ветку лещины и подобрав другой рукой подол юбки, попыталась без потерь съехать в овраг впереди. И повернула налево, к реке. Ойкнула, чуть не наступив на ужа. Спасибо, что не на гадюку. Под ногами зачавкало. Ну, и зачем, спрашивается, я сюда полезла? Сейчас узнаю.

   Через два десятка шагов впереди заблестела вода. Вот только меня от нее отделяла широкая полоса таволги вперемешку с осотом, лезть в который босыми ногами совсем не улыбалось. Ладно... поднимусь чуть-чуть выше по склону, он не очень крутой, попробую обойти болото и все же выйти к воде. Посмотрела на грязную ладонь, которой уцепилась за выступающий корень. Ну, перемажусь слегка... ничего. Жаль, что еще нельзя магичить.

   Я угадала. У выхода из лощины на моей стороне обнаружился здоровущий камень. Пологий, он выступал из-под склона и доходил почти до воды. Осот на нем не рос. Так, мох и в трещинах - низенькая травка. Осмотрелась. Отлично, никого! И сверху так нависли кусты ежевики, что медведю не продраться. Скинула туфли, скатала и стянула чулки, через голову сдернула платье. Потом настал черед панталон и нательной рубахи. Волосы подобрала узлом - мочить голову я не собиралась.

   Осторожно, на цыпочках, прикрывая руками грудь, подошла к воде. Дно темное, не песок. Зато глубоко, похоже, уже в двух шагах от берега. И как мне туда? Наверное, просто шагать.

   Ага, чавк в ил... М-да - выдернула ногу и критически посмотрела на ступню в черном ботинке по щиколотку... Ладно, уж сунулась - не отступать же? Чавк, чавк, чавк... а теперь поплыли. Боги, хорошо-то как! Прохладно, свежо, чисто - захотелось нырнуть или хотя бы лечь на спину. Но вместо этого я встала, чуть касаясь пальцами ног дна, и начала обмывать себя ладонями. Шею, грудь, подмышки, живот... Счастье-то какое! Мне ж нормальной ванны еще пять дней не видать!

   Напоследок умылась. Теперь можно немножко поплавать. Течение медленное, не унесет. Завертела головой. Ой, а чуть дальше у берега - заводь. А в ней - цветущие белые кувшинки. Красота невероятная!

   Не торопясь, наслаждаясь каждым движением, разводя руками воду, поплыла к сиявшим на темной глади белоснежным цветам. Только надо быть осторожной - казалось, что легко запутаться в длинных стеблях. А спасать меня тут некому.

   Плавать нагой - наслаждение. Река прохладная, прозрачная... От движений рук по ровной глади идет рябь, разбегаются испуганные водомерки, разлетаются стрекозы с синими крылышками, прыскают в стороны мелкие рыбки. Струи ласкают тело, в них растворяешься, становишься невесомой...

   Раздвигая покачивающиеся на воде листья, подплыла к ближайшей кувшинке. Нет, не устоять. Принесу её Рейну, покажу Ссэнасс - та наверняка такого не видела. Острые на концах лепестки словно мерцали, светились белым. Как снег в свете луны, как иней или - засмеялась - сахар в серебряной ложке. А внутри цветка - маленькое солнышко из загнутых внутрь ярко-желтых тычинок. Точно не устоять. Только нужно аккуратно оборвать стебель. Ну, это ж не просмоленная веревка - справлюсь...

   Заложив цветок за ухо, поплыла назад. Жаль, но пора возвращаться.

   Чулки я надевать не стала. Кожа влажная, не натянуть. А ступни - гм-м... конечно, я обтерла их травой, как могла, - но все равно, Рейн, узрев мои ноготки в аккуратных черных рамочках из грязи, поперхнулся бы. И фыркал бы потом до вечера. Зато сама - свежая и чистая.

   Я радовалась, когда удалось легко - по корням как по ступеням - подняться из оврага. Улыбалась и напевала, идя по тропе назад к поляне. Счастье длилось до тех пор, пока я, огибая очередной вековой дуб, неожиданно нос к носу не столкнулась с рыжим гвардейцем.