Возвращение на Землю - Алишер Таксанов

Тун как ни в чем не бывало продолжал:

— В первый год газы, добавленные в атмосферу, могут поднять температуру в среднем от минус семидесяти пяти до минус двадцати двух. Такая же разница температур между Антарктидой и Северной Канадой зимой. Теоретически в небо Марса можно выбрасывать почти неограниченное количество ХФУ, на практике же не все так просто. Ультрафиолетовое излучение Солнца разлагает на атомы молекулы хлорфторуглерода.

Для Земли этот процесс и хорош, и плох. Плох, потому что высвобождающийся хлор разрушает озон. Хорош, потому что сдерживает чрезмерное развитие парникового эффекта. Поэтому на Марсе нам следует создавать ХФУ с высокой способностью к поглощению тепловых инфракрасных лучей, но при этом устойчивых к ультрафиолетовому излучению. Но даже тогда нам постоянно придется добавлять в атмосферу ХФУ, так как часть их все равно будет разрушаться. На наше счастье, колонистам не придется исключительно самим обеспечивать потепление, так как при подъеме температуры до минус двадцати градусов должно начаться самостоятельное выделение другого парникового газа — СО2. кроме атмосферы и ледяных полярных шапок, он содержится и в грунте. В прежние, я имею в виду «теплые» времена, атмосфера Марса, возможно, содержала много СО2, а наши исследования показали, что марсианский грунт ими насыщен в достаточной степени. Так, ржаво-коричневый грунт активно поглощает углекислый газ и неохотно расстается с ним. Нами установлено, что выделение СО2 увеличивалось с ростом температуры.

Таким образом, по мере роста содержания этого газа в атмосфере Марса, грунт, работая вместе с ХФУ, вызовет цепную реакцию высвобождения еще большего количества молекул углекислого газа. Так будет продолжаться до подъема температуры выше точки замерзания. Здесь в атмосферу добавится третий ингредиент — водяной пар — благодаря таянию ледяных шапок, погребенных под грунтом льдов и вечной мерзлоты.

— А сколько времени необходимо для подъема давления до земного уровня и температур хотя бы выше нуля? — поинтересовался Роббинсон, причем произнес таким тоном, словно принимал вступительный экзамен у доктора Туна. Его дребезжащий голос у многих моих сокурсников (в том числе и у меня) вызывал спазмы в желудке, особенно когда он начинал массовый опрос.

— Точно трудно сказать, — пожал плечами Тун. — Если грунты, насыщенные СО2, хотя бы в половине лежат на поверхности планеты, то понадобится около столетия работы ХФУ. Для того чтобы прогреть грунты до полукилометра понадобится сто тысяч лет!

— Ого! — вновь воскликнул зал.

— Хочу отметить, господа, — подняв палец к верху, словно утверждал правильность теоремы, произнес Тун, — что проект в принципе осуществим. Вас же смущает неопределенность сроков — займет это время жизни одного человека или всего человечества на Марсе!

— Вопрос принципиален, сэр, — подал голос профессор Мальком Конгери, физик-энергетик. — Если это связано с далеким будущим, когда никто не может предсказать итогов нашего переобустройства планеты, то это одна позиция. А если можно дать гарантию, что хотя бы наши внуки смогут более-менее сносно жить на Марсе, то я готов рассмотреть все энергетические затраты данного проекта. Честно говоря, я не собираюсь пускать на ветер ресурсы станции, которые, как вам всем очень хорошо известно, не столь велики даже для расконсервации. А что говорить о глобальных идеях?

Я был согласен с мнением профессора Конгери, ведь сложность жизни на Марсе определялось наличием (точнее отсутствием) необходимого количества энергии. Мы экономили каждую калорию, каждый джоуль, поскольку хотели оттянуть идущую гибель. Конечно, наступит день, когда она явится, и мы не сможем противостоять ей. И, наверное, поэтому ученые без устали искали различные пути выхода из кризиса. В расчет принимались все идеи, даже безумные. В дискуссиях участвовали даже подростки и мы, студенты. Идея Туна, как видимо, была одной из таких гипотетических проектов колонистов. Но факт, что она обсуждалась на заседании Совета, говорил о серьезности намерений доктора.

— Я хочу сказать, господин Конгери, что это только первая стадия, — произнес Тун. — Необходимо, чтобы на Марсе прижились растения. Но даже этого, по-моему, недостаточно. Во-первых, хотя на Марсе СО2 больше чем достаточно для растений, однако в грунте недостаточно азота в форме нитратов и нитритов, также необходимых для метаболизма растений. Поэтому для обеспечения этими компонентами грунты надо будет заселить микроорганизмами, их вырабатывающими. Другая проблема — вода. По нашим данным, Марс — более влажное место, чем предполагалось раньше. И воды достаточно, это я хочу отметить, чтобы при необходимом повышении температуры появились водоемы и даже океан. Вода хороша во всех отношениях, кроме одного — она поглощает слишком много СО2, из которого в последствии образуется известняк. И при длительном контакте воды и воздуха углекислоты может стать очень мало. На Земле эту проблему решают геологические процессы, при которых пласты известняка погружаются в недра, нагреваются, и высвобожденный СО2 возвращается в атмосферу через жерла вулканов. На Марсе освобождать углекислоту придется человеку, и нами уже разработаны весьма интересные в техническом смысле и экономичные по сути разработки.

Тем не менее, другой способ разрушения СО2 очень желателен. Если мы сможем завести на планету растения, то они начнут изымать углекислый газ из атмосферы и разлагать его на углерод и кислород. Это необходимое условие для жизни, так как содержание кислорода в атмосфере Земли составляет двадцать процентов. Но обеспечить даже такое содержание кислорода — нелегкая работа, ибо растения — крайне неэффективные производители кислорода, и им, по нашим оценкам, понадобится сто тысяч лет, чтобы сделать Марс пригодным для животных…

— Ого! — уже в третий раз выдохнул свои чувства зал. После этой фразу все рассуждения доктора Туна казались бессмысленными и бесперспективными. Что для нас, марсиан сто тысяч лет? Что-то далекое, как до центра галактики.

Для нас месяц — это долгая жизнь, и ближе чем на год вперед мы не загадываем. Жизнь колониста кратковременна. А тут такой фантастический по масштабам срок. Судя по звуку, который издавал Хэндрик, я понял, что он тоже скептически смотрит на судьбу проекта Туна.

Но доктор не сдавался:

— Группа, которая работала над проектом, считает, что ускорить процесс адаптации органического мира к изменяющемуся облику Марса возможно с помощью генной инженерии. Эта часть проекта, на некоторый взгляд, может показаться такой же сложной, как техническая часть. Ведь растения живут на Земле, вырабатывая кислород, миллиарды лет. Возможно, там природа уже максимально оптимизировала этот процесс. Если мы сможем добиться генетических изменений в растениях, заставив их работать только в направлении фотосинтеза, обогащения почвы и согрева поверхности, то насыщение кислородом Марса до необходимого уровня произойдет, возможно, за тысячу лет, а может и того меньше.