Организм 2.0 - Стас Иванов

Долин направил свет фонаря вверх, и его слегка замутило. Он легко относился к смерти, в свою бытность студентом и начинающим ветеринаром лично оперировал и усыплял животных, убил и разделал немало протистов, однако подобное зрелище было ему в новинку.

Группа Гардье наконец нашлась. Все ее члены висели распятыми на стене, сквозь их ладони и ступни в бетон были вогнаны металлические арматуры. Грудные клетки вскрыты от межключичной впадины до низа живота, ребра выгнуты наружу, внутренностей не было. Головы всех людей повернуты назад, лицами к стене. По ней вниз тянулись струйки засохший крови – совсем короткие. Значит, когда их вскрывали и подвешивали, люди уже были мертвы.

Из коридора осторожно выбралась ощетинившаяся стволами группа.

Швец задрал голову. Даже в полу–мраке можно было заметить, как побелело его лицо.

— Да, всякое я повидал… но такое…

— Г–господи, – забормотал Савельевна. – К‑как же это?

Из ослабших пальцев Чубыкина выпал, звякнув инструментами, чемоданчик. Новички казались более–менее собранными, однако быстрое и шумное дыхание выдало охватившую их панику. Лишь Кнопа, бросив взгляд вверх и поджав губы, продолжила внимательно следить за коридором.

— Тринадцать человек, – сказал Долин. – Одного не хватает.

Посветив на распятые тела, Швец сообщил:

— Нет Гардье.

Громко сглотнув, Ивницкий спросил:

— Ка… – он снова сглотнул, облизал пересохшие губы, – капитан, почему он их убил?

— Что‑то задумал, – пожал плечами Долин. – Вероятно, ему не нужен подвал, полный протистов.

— А распял он их… – Пораженный догадкой Патракеев умолк.

— Правильно, – кивнул Долин. – Вспомните пейзаж вокруг небоскребов и мертвецов на крестах. Вы сами научили его, как нужно поступать с врагами.

— Господи, – снова повторил Савельев.

В наступившей было тишине резкий лязг передергиваемого затвора автомата заставил всех вздрогнуть. Пятясь спиной к коридору, Лицкевич от бедра направлял оружие на своих товарищей. Парень весь дрожал, в его взгляде читалось безумие, мышцы лица подергивались искажаемые меняющимися одна за одной гримасами, каждая из которых выражал лишь одно – дикий ужас.

— Не п–подходите… – прошипел сквозь стиснутые, сведенные судорогой челюсти Лицкевич.

— Антон! – прикрикнул на него Ивницкий и сделал было шаг, но дуло автомата дернулось в его сторону, заставив парня попятиться. – Не дури.

— Идите в жопу со с–своим бойлером и этим подвалом. Я у–ухожу.

— Антон, тебя не выпустят, пока мы не выполним приказ! – сделал попытку достучаться до разума товарища Ивницкий.

— Выйду с–сам… – прошипел, спиной вперед входя в коридор Лицкевич. – А вы можете о–оставаться. Подыхайте, только без м–меня…

Вскинув автомат, Лицкевич пальнул над головами людей, заставив их пригнуться, а сам развернулся и понесся по коридору.

Вытянув руку, Долин остановил Швеца, попытавшегося было поднять оружие и прицелиться в спину улепетывающего парня.

— Действуем, как договорились, – снимая со спины рюкзак, велел Алексей. – Не разделяться, ждать здесь. Я сам займусь им.

— Он не должен прострелить замок и выпустить отсюда эту тварь, – сказал Швец.

— Я понимаю, – кивнул Долин и бросился вдогонку за Лицкевичем.

Дабы не спугнуть и не нарваться на пулю объятого ужасом бойца, пришлось держаться от него на расстоянии. Да и нельзя было забывать про осторожность. Долин не собирался рисковать своей жизнью, ради спасения почти незнакомого человека, подвергшего всех опасности. Жизнь в новом мире научила его быть хладнокровным и расчетливым, он научился извлекать выгоду абсолютно из всего. Поддавшись страху, отделившись от группы, Лицкевич сам обрек себя на смерть. Возможно, парень образумится. Тогда можно будет вернуться вместе с ним к укрытию. Ну, а если он не сумеет взять себя в руки… что ж, так даже лучше, ибо прямо сейчас Лицкевич является крайне привлекательной приманкой для притаившегося во тьме протиста. Грех не воспользоваться настолько шикарной возможность выманить врага на свет.

Свернув за угол, Долин выскочил на ведущий к выходу прямой отрезок коридора.

Лицкевич к этому моменту уже успел преодолеть половину пути до двери. Пригнувшись, парень увернулся от пересекающей коридор трубы, пробежал под лампочкой, скрылся в тени. На фоне следующего освещенного участка был виден лишь его силуэт, доносился топот подбитых гвоздями ботинок. Спустя несколько секунд Лицкевич вновь выбежал на свет, затем нырнул в тень, оставив Долину возможность лицезреть лишь свой силуэт, да слушать топот. Который вдруг стих.

Рванув со всей мочи, Долин понесся к пятящемуся парню. Алексей не видел протиста, зато его заметил Лицкевич. И увиденное повергло парня в шок. Он даже не пытался вскинуть автомат и выстрелить, он просто пятился назад, пока не запнулся о свою ногу и не грохнулся на задницу. Скребя по полу подошвами ботинок, он попытался отползти подальше назад. Безрезультатно – ноги просто елозили по бетону.

Из бокового прохода выступил протист. На фоне света можно было разглядеть лишь его сгорбленный, приземистый силуэт, но этого хватило, чтобы понять, отчего парня парализовал страх. Плечи, туловище и конечности мертвеца были столь объемны, что его легко можно было спутать с гориллой, если бы не правильные человеческие пропорции ног и рук да превратившаяся в лохмотья одежда. Однако подобное тело точно не могло принадлежать человеку.

Схватив Лицкевича за лодыжку, протист притянул его к себе. Занес руку, готовясь убить человека.

Резко затормозив, Долин вскинул пистолет. Луч фонаря осветил протиста – и по спине Алексея побежали мурашки, на затылке зашевелились волосы. Протист не просто научился охотиться и убивать живых, он пошел дальше и изменился настолько, что обычная пуля стала против него бесполезна. Выработав средства защиты и борьбы с вооруженными бойцами групп поиска и зачистки, протист превратился в настоящее чудовище: образуя подобие брони, толстые роговые наросты на коже полностью покрывали тело с гипертрофированной мускулатурой, кости черепа утолщились и буграми выпирали из‑под кожи землистого оттенка. Ногти стали когтями, способными легко порвать защитную одежду и пробить пластик шлема. Надбровные дуги потяжелели, под ними едва можно было заметить точки глубоко–посаженных белесых глаз. Которые, что самое скверное, неотрывно сверлили замершего в паре десятков шагов Долина – протист был смышлен, он прекрасно понимал, кто из людей представляет для него реальную угрозу.

Вскинутая над головой ладонь протиста устремилась вниз, к прикрытой руками голове поскуливающего Лицкевича. Задержав дыхание, Долин потянул за спусковой крючок.