Жизнь Джейн Остин - Клэр Томалин

А виды там, надо сказать, восхитительные и климат мягкий. Джейн Остин наслаждалась прогулками по побережью и купаниями в море, хотя, похоже, она так никогда и не научилась плавать. Ей приходилось довольствоваться купальней; когда она входила в воду, за ней присматривала девушка-служанка. Но даже и такое купание приносило ей столько же радости и удовольствия, как и танцы. Остины ездили в Сидмут[137] в 1801 году, в Долиш и Тинмут[138] в 1802-м и тогда же, вероятно, посетили Тенби и Бармут[139]. В ноябре 1803 года они были в Лайме[140], который славится тем, что в ноябре там солнечно. А если учесть еще долгий осенний визит двух сестер в Годмершем в 1802-м, затем еще один в следующем году и снова несколько недель в Лайме летом 1804 года, на этот раз с Генри и Элизой, то арендованный в Бате дом выглядит не столько постоянным жильем, сколько временным пристанищем.

Между тем дом номер 4 по Сидни-плейс был новым и ладным, с террасой, очень хорошо расположенным — не в самом центре многолюдного Бата, но и не слишком далеко от знаменитого моста Палтни. Высокие окна гостиной глядели через дорогу на недавно разбитые сады Сидни, а позади дома имелся садик. Джеймс, Мэри и девятилетняя Анна навестили мистера и миссис Остин с дочерьми весной 1802 года. Анна позднее с нежностью писала, что для ее бабушки и дедушки «это стало коротким отпуском в их семейной жизни» и что прекрасная белоснежная шевелюра и яркие глаза мистера Остина всегда восхищали всех. Они наслаждались переменами, развлечениями и оживленной городской жизнью.

А еще они имели возможность пользоваться услугами лучших докторов Бата. Миссис Остин заболела, и на сей раз серьезно, — некоторое время даже опасались за ее жизнь. Она поправилась благодаря доктору Боуэну и заботливому уходу своих дочерей. Стихи, которые она написала, пока выздоравливала, лишний раз доказывают ее жизнестойкость и неизменное чувство юмора. Назвала она их довольно смело: «Диалог Смерти с миссис Остин».

Смерть молвила: «Тщусь я уже столько днейЗабрать эту леди к себе поскорей,Напрасно! Хоть скоро уж семьдесят ей…Откуда мое невезенье?» —

«Отвечу тебе, раз не можешь понять,Какая с тобой сражается рать:Супруг, чьим молитвам нельзя не внимать,И дочки, чья нежность отцовской под стать…Да Боуэново уменье».

В этих строчках — поразительная безмятежность. Миссис Остин спокойно приняла бы смерть и так же спокойно ее избежала, еще и отпуская шуточки по этому поводу. Можно понять, откуда у Джейн ее отношение к смерти, о которой она рассуждала не моргнув глазом, без всякой сентиментальности или сожалений. Конечно, ее следовало опасаться, но, если уж смерть пришла, оставшимся в живых необходимо принять это как факт и продолжать жить. А еще строчки, написанные миссис Остин, показывают, какой дружной и сплоченной могла быть их семья в минуты серьезных потрясений, несмотря на былые недовольства и разногласия.

Единственное известное нам письмо Джейн за 1801–1805 годы было написано в Лайме в сентябре 1804-го. Оно показывает, сколь мало писательница переменилась со времени отъезда из Стивентона, как внутренне, так и в общении с другими. Письмо адресовано Кассандре, которая пребывала в более модном курортном Уэймуте с Генри и Элизой (до того они тоже заглянули в Лайм), а затем собиралась в Ибторп; Джейн же оставалась с родителями. Оно отличается резковатой интонацией. Джейн, сестру двух морских офицеров, раздражают письма, которые их мать получает от тетушки Ли-Перро: та не понимает разницы между шлюпкой и фрегатом…

Она описывает прогулку с одной из молодых леди, которая могла бы сделаться приятельницей, мисс Армстронг. У нее «есть здравый смысл и некоторый вкус», но Джейн не устраивало то, что «она, кажется, слишком легко сходится с людьми». Остин гораздо больше интересуется двумя слугами, Дженни и Джеймсом, которых родители привезли с собой. Она дает им книги и газеты и, проявляя себя заботливым и просвещенным работодателем, отправляет их вдвоем в длинную прогулку вдоль утесов до Чармута. Она выражает радость, что Дженни придумала для нее новую прическу.

А еще Джейн замечательно потанцевала на балу в ассамблее Лайма, о чем и сообщает сестре. Эти балы проводили в зале с канделябрами каждый вторник, по два шиллинга с постоянных посетителей и по четыре — с гостей. Там играли две скрипки и виолончель, а в других залах желающие могли сразиться в карты или в бильярд. Миссис Остин играла в карты с «Шевалье» — возможно, со старым другом ее покойной невестки миссис Хэнкок, сэром Джоном Ламбертом, который поддерживал переписку с Элизой и вернулся из Франции после заключения мира. Джейн танцевала с неким мистером Крофордом, но не с тем «человеком чудного вида», который разглядывал ее некоторое время, а потом спросил, намерена ли она еще потанцевать, и который, как она подозревала «по его непринужденности», был ирландцем. «Я вообразила, а что, если он принадлежит к достопочтенным Барнуоллам, детям ирландского виконта, — самоуверенным, странноватым людям, которые как раз отвечают всем требованиям Лайма», — заключает она не без высокомерия. Ее вообще очень интересует, кто отвечает требованиям общества, а кто нет. Джейн опасается, как бы миссис Остин во время визита гостей не вынесла штопать свои чулки, как это сделала мать мисс Армстронг. Страхи подобного рода родителям случается вызывать даже у своих взрослых детей.

Теперь, когда Генри уехал, Джейн не с кем было гулять, и она много времени проводила на море в одиночестве, от чего в конце концов крайне устала. Отец с матерью не могли одолеть крутой подъем от побережья Лайма к чармутским скалам, и прогулка по берегу на западный край города по заросшим тропинкам страшила их. Они не отваживались даже выйти на Коб, знаменитый каменный пирс, похожий на гигантский палец, изогнутый крючком. Поверхность его была покатой, а каменные лесенки, по которым на него поднимались, — крутыми, без всяких перил или поручней.

Втроем Остины выходили в места общих гуляний — степенно прогуливались по набережной или по дороге, ведущей к морю из-за города. По воскресеньям они все следовали из своего съемного дома на Брод-стрит в приходскую церковь, которая представляла собой любопытное смешение норманнского и готического стиля с якобианскими вкраплениями в виде хоров и кафедры. В общем, даже если проповедь священника не захватывала, там было на что посмотреть. Джейн выступала в роли послушной дочери, взяв на себя все хозяйственные заботы в их съемном жилище: «Я со всей возможной поспешностью обнаруживаю грязь в графине с питьевой водой и выдаю кухарке ром».