Анти-Авелин - Наталия Земская

– Запросы и допросы, в том числе заграничные – это моя епархия, – прервал миросозерцательные рассуждения следователя Саламатин. – Думаю, что для начала надо будет поискать родственные связи в Смоленской области, так как родовые корни семейства тянутся с западной стороны.

– Смоленщина большая, – вздохнул Егерев.

– Амбиции уцелевшего дворянства тоже не маленькие. Еще вначале девяностых многочисленные дворянские собрания приложили все усилия к восстановлению своих генеалогических древ. И не только ради истории рода.

– Для чего же еще?

– Для торговли родственными связями и титулами, соответственно. Алгоритм был следующий: престарелая представительница родовитого семейства признавала в разбогатевшем кооператоре своего внучатого племянника, после чего за хорошие деньги дорисовывалась дополнительная родовая ветвь, и выдавался документ о знатном происхождении за подписью и печатью местного предводителя дворянства. Вначале двухтысячных спрос постепенно угас.

– Мода прошла?

– И не только. У российских нуворишей, к счастью, возникла потребность к более высокой культуре общения. Это привело к появлению имиджмейкеров или, другими словами, учителей по этике. Которые, помимо прочих премудростей, донесли до зарождающегося истеблишмента, что по правилам разговорного этикета существует четыре запретные темы, как то: «о своем материальном статусе», «о своем «непростом» происхождении», «о своих связях» и «о том, как я незаменим на работе». А запреты эти основаны на законах психологии. Когда собеседник затрагивает указанные выше темы, он вызывает у своего оппонента впечатление скудоумного человека, то есть прямо противоположный результат от желаемого.

– Другими словами, до них дошло, что выглядеть дураками за собственные же деньги не стоит. Вот, у меня происхождение пролетарское, материальная база нажита своим трудом, а что касается связей – то лучше не попадать в такую ситуацию, чтобы возникла необходимость ими воспользоваться. Но за краткий экскурс в культуру общения, Алексей Витальевич, спасибо, было интересно, – Егерев деловито разгладил замявшийся угол листка с планом мероприятий. – А теперь, коллеги, вернемся к нашим баранам. На все про все вам и мне дается сутки – это целая вечность в современном мире коммуникационных технологий. Встречаемся завтра, в это же время.

Петрович задержался около машины, чтобы перекинуться парой фраз с Саламатиным.

– У тебя какие планы?

– В управление поеду, за люлями. В зависимости от строгости наказания и количества потраченного на разборки времени, вторым этапом перейду к поиску этой «ненормальной», а затем поеду к профессору… или наоборот.

– Так, что это за новая знакомая? – напомнил Саламатин про обещанную информацию.

Пока Петрович излагал другу краткую хронологию своих воскресных приключений, невдалеке с ноги на ногу переминался Сомов, пытаясь таким образом согреться.

– Да, интересно, что же это за персонаж такой – отец Амбросио. Я поспрашиваю по своим каналам, а ты дай знать, когда найдешь свою «таинственную незнакомку». Кстати, Вяземский благополучно приземлился в Лиме. Пока у тебя эта чехарда была, мы приняли решения сами от твоего имени пересылать ему отчеты. Не в обиде?

– Нет, только мне тоже не забывайте их перекидывать, чтобы я не путался в показаниях в случае личного разговора.

– Обязательно.

Закончив разговор, приятели одновременно повернулись в сторону Сомова.

– Николай Николаевич, а вы на каком транспорте сюда прибыли?

– На электричке.

– Так милости просим к нам в попутчики, – и Петрович с Саламатиным любезными жестами указали каждый на свое авто.

От такого внимания Сомов расплылся в благостной улыбке.

– Можно и просто Коля, если вы помните. Я бы с Иннокентием… с Петровичем мне больше по пути.

– Вопросов нет. Только мы еще одного четвероногого попутчика возьмем с собой. Бонифаций!

Пес как будто ждал этой минуты, – легко выпорхнув из-за невысокого штакетника палисадника, он пружинисто приземлился на проезжую часть.

– Во дает! – искренне восхитился Сомов, и тут же оказался в эпицентре внимания собаки.

Всю дорогу Петрович представлял себе разговор с руководством, отвечая на справедливые упреки весомыми, как ему хотелось думать, доводами, и в пол-уха слушал рассказ своего попутчика о рыбалке, и на что клюет та или иная рыба, название которой ему ни о чем не говорило.

В коридоре управления он нос к носу столкнулся с замом Вяземского по собственной безопасности, который дружески бросил на ходу:

– Наслышаны о твоих приключениях, – и проследовал дальше по своим делам.

Вот, собственно и все, что ожидало нарушителя должностных полномочий, к его изумлению.

Сомов еще около машины пообещал быстро уладить все вопросы с «топориком», и сбежал от Бонифация в направлении криминалистической лаборатории.

День до обеда прошел на удивление спокойно, если не брать в расчет разговор с бестолковой секретаршей той самой большой корпорации, которой принадлежал телефон его случайной знакомой. Девица сначала не могла взять в толк, как ей по названному номеру телефона определить его владельца, затем предприняла несколько попыток соединиться с отделом безопасности компании, и закончила разговор мольбой перезвонить ей позже, так как на линии уже много других звонков.

В полдень дверь распахнулась, и в кабинет с торжественным видом вошел Сомов, неся на вытянутых руках сверток. Водрузив его на стол, он со значением произнес:

– Это он, прекрасный и смертельно опасный.

Куль из черного непрозрачного полиэтилена, перемотанной бечевкой и скрепленный печатями из сургуча, не вызывал таких же восторженных чувств у Петровича.

– Вскрыть-то его можно?

– Только в перчатках.

– Само собой.

Лабрис представлял собой двусторонний топор. Его лезвия, выполненные из звенящей серебристой стали, были заточены в полотно, похожее по составу на золото. Полотно украшали драконы с разинутыми пастями, повернутыми в стороны лезвий, а хвостами эти твари срастались на общем обухе двуглавого орудия. Сами драконы были обильно усыпаны сверкающими камушками. Одет топор был на рукоятку, также выполненную из серебристого металла, которая была сделана в виде пучка прутьев, связанных ремнями.

Петровичу этот предмет показался слишком перегруженным декоративными элементами.

– Ну, как? – прервал паузу Сомов.

– Это действительно бриллианты, натуральные?

– Действительно. А натуральные они или нет, сказать в лаборатории затруднились. Для такого анализа нужен специальный «тепловой щуп», так как теплопроводность у настоящего алмаза выше, чем у искусственного. «Пощупаем» обязательно, когда вернешь. Смотри не потеряй, вещица-то, судя по всему, дорогая.