По обе стороны горизонта - Генрих Аванесов

Лица соплеменников, которые я иногда видел совсем близко, не были тупыми. Наоборот, в их глазах светился ум и мелькали искорки смеха. При встрече они поступали примерно так, как это делают незнакомые или малознакомые люди в театре или на вернисаже – легкая улыбка и кивок головы – знак приветствия и уважения. В их движениях тоже не было ничего звериного. Они аккуратно срывали с ветки плод, не спеша очищали его и поедали без жадности.

В племени было десятка два детей разного возраста. Они принимали участие в трапезе, но делали это не так сосредоточенно, как взрослые. То и дело они переключались с еды на беготню. Их никто не останавливал. Наоборот, взрослые с удовольствием следили за игрой, иногда всовывая в руку того или иного ее участника очищенный плод.

Единственное, что меня смущало, особенно в первые дни, так это всеобщая нагота. Казалось, что мои соплеменники полностью лишены стыдливости. Иногда они надевали на себя нечто похожее на набедренные повязки, которые плели тут же из каких-то листьев или травы. Но надевали их ненадолго и только, чтобы защитить чувствительные места при лазании по кустам или деревьям. Потом повязка снималась и выбрасывалась.

Дело шло к полудню, Солнце начало припекать, и я заметил, что постепенно члены племени стекаются к лагерю и устраиваются на отдых. При этом происходит смена караула, а освободившиеся от дежурства наверстывают упущенное. Я тоже наелся и прилег отдохнуть. Глядя со своего ложа на просвечивающее сквозь ветви деревьев небо и плывущие по нему облака, я ощутил неведомое мне прежде чувство абсолютного покоя и гармонии с природой. С таким благостным чувством я задремал, а когда проснулся, уже вечерело. Племя снова вышло на кормежку и продолжало заниматься этим полезным делом почти до захода Солнца.

Вечером в небольшой лощине в центре лагеря запылало несколько костров, вокруг которых уютно расположились все члены племени, за исключением тех, кто нес патрульную службу. Они тихо переговаривались. Иногда слышался смех. Дети к вечеру присмирели. Многие из них уже спали. Иногда от костров отделялись парочки. Они сразу скрывались во тьме, но уходили недалеко, их возню было слышно совсем рядом. Вскоре я тоже утратил одиночество…

Следующим утром племя собралось в поход. Собственно сборов никаких не было, у них просто не было вещей. Они тщательно ликвидировали следы своего пребывания здесь. На остатках кост- ров были сожжены сухие листья, служившие нам постелями, а пепел аккуратно собран и развеян в кустах. Мы выступили в строгом порядке. Вперед отправились трое молодых людей. Такая же охрана была выставлена по бокам и сзади колонны. Мне тоже нечего было собирать. Я надел туфли, подпоясался ремнем и пристроился в хвосте колонны. Под ногами потрескивали сучья. Мы шли лесом вдоль пологого склона горы. Дети сновали туда-сюда. Самых маленьких несли на руках.

Я приготовился к долгому переходу и был крайне удивлен, когда менее чем через час колонна остановилась, и начался завтрак. Здесь была совсем другая растительность. Вокруг рос кустарник, на котором было полно орехов. Орехи были закрыты мягкой, еще не одеревеневшей скорлупой, которая легко снималась, оставляя на руках желтоватые следы. На вкус орехи были терпкими и слегка солоноватыми. К ним бы очень подошел изюм, но взять его было негде. Я быстро наелся и стал просто бродить по лесу. Вскоре я наткнулся на едва заметную тропинку. Она привела меня к маленькому водопаду. Несколько тонких струй воды падали с трехметровой высоты в каменную чашу, из которой, прячась в траве, сбегал дальше вниз ручеек. Я решил воспользоваться естественным душем и, быстро раздевшись, вошел в неглубокий водоем. Вода в нем довольно теплая доходила мне едва до колен. Плескаясь на жарком солнце в прохладных струях воды, я не расставался с простой и ясной мыслью: как мало человеку надо для полного счастья. Зачем нужна цивилизация и создаваемые ею самой проблемы, когда человек может быть просто человеком и жить в полном единении с природой. Но благостным размышлениям не суждено было продолжиться. Я вдруг заметил, точнее, почувствовал какое-то движение неподалеку. Ощущение комфорта и безопасности сразу улетучилось: метрах в двадцати появилась огромная кошка. Был это тигр, леопард или рысь, не знаю, но подкрадывалась она явно ко мне и делала это весьма быстро. Что делать? Пояс с пистолетом метрах в десяти от меня, причем в сторону кошки. До него не добраться. Бежать? Далеко не убежишь. Не спуская глаз с кошки, я медленно присел на корточки, и взял в каждую руку по увесистому камню. Ничем другим я больше вооружиться не мог. Кошка была уже метрах в десяти, когда на ее пути вдруг возникло препятствие в виде невесть откуда взявшегося зайца. Он выпрыгнул из кустов прямо ей под ноги. Кошка остановилась. Заяц, как будто опешив, начал скакать перед ее носом, не зная куда бежать. Наконец, он прыгнул в кусты, а кошка последовала за ним. Благодаря Бога за ниспосланное мне спасение в лице зайца, который, наверное, по- платился за это жизнью, я встал на ноги. Осторожно переставляя их и непрерывно озираясь по сторонам, подошел к своей одежде и решил больше никогда и ни при каких обстоятельствах, находясь здесь, не расставаться с оружием. Не знаю, помогли бы мне в борьбе с крупным зверем мой маленький пистолет и кинжал, но чувство уверенности в себе они создавали, безусловно. Вспомнился лермонтовский Мцыри. Интересно, о чем думал великий классик, когда, вооружив своего героя дубиной и силой духа, дал ему возможность победить могучего зверя. Жизненная правда его вряд ли интересовала. Хорошо, что мне не пришлось проверить это на своей шкуре.

По той же, оказавшейся предательской, тропинке я вернулся к соплеменникам. Они стояли толпой на небольшой поляне и сочувст- венно смотрели на меня, явно зная, что произошло, хотя никого из них при этих событиях не было. Я молча уселся под деревом, продолжая переживать случившееся.

В этот день нам предстоял еще один небольшой переход. На новом месте природа приготовила нам в качестве еды ягоды, похожие на мелкую землянику, в изобилии росшие на жестком кустарнике. Ягоды были приятны на вкус, но ощущение сытости от них не возникало. В конце концов, мне надоело их собирать, и я начал готовиться к ночлегу.

Перед заходом солнца мои соплеменники устроили для меня настоящий спектакль – пантомиму. Один из них изображал меня, еще несколько человек ему ассистировали. Действие началось с того момента, когда, беспечно перемещаясь по краю обрыва, я вдруг оказался в окружении бандитов. Уморительно извиваясь, герой спектакля пытался вырваться из цепких рук, но – тщетно. Его сбросили с обрыва, и он повис на кустах. Затем были показаны мои усилия выкарабкаться из пропасти и блуждания по лесу. Герой постепенно терял силы, начал спотыкаться и падать. Наконец, он окончательно ослабел и в изнеможении лег недвижимый. Тут из кустов появились спасители. Они очень забавно лечили меня, а потом несли в лагерь. На этом спектакль не кончился. Они очень точно изобразили мои первые дни в их племени, не забыв показать молоденькую девушку, которая в первый же день забралась на мое ложе. Но кульминации спектакль достиг, когда на импровизированной сцене появилась дикая кошка. Ее изображала девушка, идущая на четвереньках. Она негромко рычала и двигалась по-кошачьи мягко. И вдруг перед ней появился настоящий заяц. Я мог побиться об заклад, что это был тот самый заяц, который увел от меня настоящую кошку. Он так же суматошно прыгал, не зная куда бежать, а потом шмыгнул в кусты. Из зрителя я в этот момент сам превратился в артиста. Все смотрели на мою реакцию на появление зайца. Этот трюк я так и не понял. То ли у них был дрессированный заяц специально на такой случай, но где тогда они его прятали, то ли заяц появился здесь снова случайно.